Lovers

Его нет со мной вот уже несколько лет. Нет, он не ушел от меня. И я не уходил. Амайя ввязался в очередную драку, о которой я не знал, и его не стало. На этот раз не повезло и удача отвернулась от него. Сильный, несмотря на внешнюю хрупкость, выносливый, ловкий… Как так вышло, Амайя? Как вышло, что после трех лет отношений, в которых мы были действительно счастливы, я потерял тебя? Потерял друга, любовника, защитника. Я часто смотрю на наши фотографии и вспоминаю то время, когда мы были вместе. Хотя я его и так вспоминаю очень часто, а точнее каждый день. А вечера стали особенно мучительны. Разве время лечит? Не в моем случае. Вот сейчас я тоже смотрю на нашу совместную фотографию, которую он признал одной из лучших. Амайя всегда был очень придирчив к себе и к тому, как он выглядит. Я почему-то, когда еще не узнал его поближе, думал совершенно иначе. Что ему вообще плевать на людей и на общественное мнение, и так и выглядело со стороны, но оказалось, что это было далеко не всегда и не во всех случаях. Например со мной. — Пффф! Удали, — брезгливо кривил Амайя свой прекрасный рот, — я здесь некрасивый. Неудачный кадр. Вообще не люблю селфи. Что в нем все находят? — Ты иногда слишком к себе придирчив, — заметил я, ласково улыбаясь, — нормальный снимок. Хочу его оставить. У тебя к половине наших снимков претензии, хотя ты очень красив и отлично получаешься. А про фотографии, которые сделала Иоко, я вообще молчу! Когда у нас шел этот разговор, я уже не испытывал смущения и прямо в глаза говорил ему комплименты, причем искренние. Он был действительно красивым, даже очень, с нежными тонкими чертами лица. Пожалуй, Такеру был самым хорошеньким парнем, что я когда-либо встречал в своей жизни, и дело тут не в отношении к нему. Очевидную красоту его надменного лица замечали многие, если не все. Он выделялся. Всегда. Что поведением, что внешностью. — Спасибо, конечно, но… Я не дал договорить, привлекая к себе и смело целуя в губы, которые всегда были готовы целовать меня, за исключением тех моментов, когда мы были в ссорах, что по моей, что по его вине. Но потом мирились и счастье накрывало нас с головой снова и снова. Во время поцелуя ловко делаю несколько снимков подряд. Фотокамера издает характерные щелчки, Амайя безропотно стоит с полуприкрытыми глазами, давая возможность сделать фото. — Ну что, фотограф, — прошептал он мне в рот, — наснимал? — Благодарю за терпение, — шутливо отозвался и немного отстранился, чтобы взглянуть на снимки. — Я снова хочу тебя, ну вот что ты наделал? — с притворным недовольством пробубнил он. — И я рад этому. — Говорю совершенно искренно. И знаю, что он тоже искренен. Наша влюбленность не утихала, более того, переросла в глубокое чувство. Я никогда не думал, что так может быть с парнем. Тем более с ним. Я смотрю на нас, навсегда застывших на фото в тех уникальных моментах, и чувствую, как кадр становится нечетким из-за пелены слез. Ни черта не легче, Амайя. Ни черта. Наши дни, вечера и ночи я прокручиваю в памяти снова и снова, и не могу и не хочу забывать. Я мазохист? Не знаю. Мне нравится боль и страдания? Не особо. Я просто не могу нас забыть. Не желаю. Хотя и пытался жить. Я правда старался, слышишь, Амайя? Старался заводить хоть какие-то отношения, но все рушилось. Я ни с кем не мог пробыть хоть сколько-нибудь долго, либо это они не могли со мной. Я жил прошлым. Сколько между нами было признаний! Какие слова мы говорили друг другу! Сколько горячих и пылких объятий, сколько ласк, сколько невообразимо долгих поцелуев — мы утопали в них! Кажется, в поцелуях мы могли проводить время часами… Кто бы мог подумать, что таким может быть Амайя Такеру? Ведь большинство считало его бездушным монстром, психопатом, который лично прикончил на играх несколько школьников и который не способен на сильные светлые чувства искренней любви и привязанности! Он доказал мне обратное. Со временем я поверил ему, а он мне. Наши отношения развивались сложно и неуверенно, сомнения съедали меня и, знаю, мучили и его, но вот что удивительно: чем больше мы ссорились, чем больше выясняли отношения, тем больше прикипали друг другу и хотели быть вместе. Ссоры и конфликты, обиды и недопонимания в итоге сплотили нас, и мы превратились в пару крепко любящих друг друга людей. Я никогда бы не подумал, что это все возможно. Тогда на испытаниях Амайя сказал правду. Не обманул. Он добивался меня разными способами, а я опасался сближаться. Мне порою казалось, что я не смогу искренно полюбить его, потому что перед глазами стояли лица тех, кого он убил из-за своей идеологии. Я опасался, что он будет убивать и дальше, когда испытания уже закончились, и не хотел водить никакую дружбу и тем более крутить роман с убийцей. Я не очень разделял его мнение, что мы похожи больше, чем я думаю. Я почти был уверен, что он играет со мной, что я для него цель, игрушка, прихоть и не более. А затем я боялся попасть в абьюзивные отношения, что тоже, учитывая характер Амайи, было логично. Он убедил меня в обратном. Далеко не сразу я сдался окончательно и поверил в нас, прошли месяцы то воссоединений, то размолвок, прежде чем мы стали свободными. Я называю это так — свободными. Мы освободились от сомнений, страхов и предрассудков, мы выучили уроки, которые преподнесла нам жизнь. И стали счастливы до тошноты, до омерзения, как сказали бы, возможно, про нас скептики, и люди, не верящие, что такие чувства вообще возможны между двумя людьми. Либо... такую любовь обычно называют болезнью, помешательством, когда, по мнению многих, своя собственная личность стирается и прочая ерунда, в которую мы не верили. Пришло время, когда мы перестали разделять мнение общества о том, что слишком сильные чувства мешают жить, и это называется не иначе как слабостью и «больной любовью». Ну что же, если это так, тогда это самая приятная болезнь на свете, которой мы рискнули заболеть и не пожалели. — Твои губы — мой кислород… твои руки… ты… весь ты… Амайя произнес эту фразу, смотря на меня очень серьезно и с каким-то надрывом, находясь в очередной раз в моих объятьях. Тогда я уже жизни не представлял без него. Мы срослись корнями, как два дерева, растущие рядом. Я уже не брыкался, не пытался отдалиться. Я сдался в его власть, но и он сдался в мою. Мы были во власти друг друга, и нам уже почти не было страшно. — Терпеть не могу всех этих штампованных, мелодраматичных, избитых фраз для девочек, — сказал он, будто оправдываясь. Я заверял его, что знаю это. Поэтому из его уст это слышать необычно и слова не кажутся избитыми. Если бы мне сказал это кто-то другой, я бы еле сдержался, чтобы не скривиться от услышанного. И если бы Амайя сказал мне подобное в начале отношений, я бы зло рассмеялся ему в лицо, не поверив, но не тогда. Не в тот момент. Не в тот период, когда все было иначе. То, что говорил и делал Амайя, было совершенно особенным, потому что он вел себя так только со мной и я в этом удостоверился. Он доказал. Он смог. Не сдался. Не сдался и я. Но смерть забрала его у меня. Опустошение. Чувство одиночества и какой-то ненужности. Непередаваемая тоска по нему. Единственное, о чем я не хочу часто думать - это о том дне, когда мне сообщили о его гибели. Тогда земля ушла из-под ног, а из груди резко выбило остаток воздуха. Помню, я покачнулся в тот момент и подумал: «Нет, только не он! Не может быть! Он же мне обещал никуда не встревать! Только не он! Он же обещал мне…» Когда это случилось, я жалел, что он не умер в тех испытаниях, когда мы учились в старшей школе, насколько тогда мне было больно! Если бы он погиб, я бы не влюбился в него, не полюбил его и потом не испытывал эту адскую боль, от которой лез на стену. Со временем не становилось легче, боль лишь притупилась, не была такой острой, отупляющей. Недели превращались в месяцы, а тоска по нему и печаль становились все сильнее. Как же одиноко стало в тех местах, которые мы с ним посещали! Как же мне одиноко в моем доме! Как пуста постель без него! Доходило до абсурда: я желал, чтобы она стала не так широка, чтобы на ней мог уместиться только один человек. Я. Зачем боги забрали его у меня? Разве я не заслужил счастье? Ведь пока мне не встретился тот или та, кто хоть близко дал бы мне те ощущения и те эмоции, что давал мне он. Амайя был ветром, взрывом, необузданным, мятежным, опасным, даже сумасшедшим, но это был МОЙ Амайя. Со мной он менялся и в последний год наших отношений, чтобы не потерять меня, превратился из неуравновешенного ревнивца в кроткого котенка... Да-да, тот самый Амайя, которого одни люди боялись и обходили стороной, вторые ненавидели, а третьи пресмыкались, стараясь заслужить его уважение и дружбу. Спокойный. Понимающий. Адекватный и мудрый. Я не шучу. Таким он мог быть. Таким я его полюбил и зауважал. Он ценил меня как никого, а я ценил Амайю за его отношение ко мне. И все это ушло... Все стало серым и ненужным после его смерти. Зачем давать счастье, а потом забирать его? Я сколько раз обращался к небу, задавая этот вопрос, но в ответ мне была тишина. Что за насмешка над судьбой? Божий избранник. Выживший. Воин. Так не должно было случиться. Слишком рано. За что? Чем он оскорбил богов? Зачем его забрали у меня?! Мне нет и тридцати. Если мне суждено прожить долго, возможно, я когда-нибудь заведу семью, детей и буду жить тихой скучной жизнью. Жизнью без него. Я не торопился с этим. До сих пор доставляло извращенное наслаждение представлять нас вместе и вспоминать. Я закрывал глаза и видел лицо возлюбленного. Иногда, вот как сейчас, даже спустя столько времени по моим щекам текли слезы. Я часто просматривал наши фотографии. Особенно две я полюбил, распечатал и поставил в рамку в моей комнате. На одной мы дурачились и смеялись беззаботно как дети: перед снимком Амайя рассмешил меня и вышло естественное, солнечное фото в Синдзюку-геэн, где мы частенько гуляли. А на второй кадр почти случайный: я, слегка смущенный, опустил глаза, а Амайя в этот момент смотрел на меня проникновенным, нежным взглядом. Красивый кадр, что-то в нем было очень личное... А некоторые, более интимные фотографии я прятал, скрывал от всех, даже от самых близких и понимающих друзей. Они были только для моих глаз. Только для меня одного. Прошел не один год. Которая весна над Токио, которая осень. Многое изменилось, лишь мои чувства к тебе остались неизменными. Я не знаю, что было бы, если бы я умер вместо тебя. Если бы умер раньше. Убивался бы ты по мне? Тосковал? Уверен, что да, но с такой же силой как я, или нет? Ты не раз говорил, что твоя любовь сильнее... Разве? Мне так не хватает тебя... Я не знаю, что было бы с нами, если бы смерть не отняла тебя у меня, но мне так не хватает тебя! Мне так не хватает тебя, Такеру... Я бреду по широкой аллее парка и она вся усыпана желтыми и бордовыми листьями. Я бреду, а твой родной голос где-то тихо звучит у меня внутри. Я гуляю в одиночестве, мне даже не надо тех единичных друзей, чтобы поговорить и излить душу. За редким исключением мне не надо никого, лишь призрачного присутствия тебя: в моих мыслях, в моих воспоминаниях я по-своему счастлив. Ты вечен, пока о тебе помнят. Твой голос все еще отдается эхом в моем сердце...