После

      Меня зовут Ларри Джонсон. Я пожимаю вам руку, смотрю в глаза довольно умиротворённо.       Всё потому, что я давно потерял и счёт времени, и понимание своего разума и чужого. Я всё ещё смотрел на мир теми самыми призрачными глазами. Для меня с того самого момента они стали и не переставали быть наполненными кровью.       Порой я смотрел на это в зеркало и думал, что год назад я счёл бы такое видение ерундой. Теперь же для меня моя прошлая жизнь выглядела не просто как шутка — как трата времени. Стоя в метро, я часто рассматриваю людей в попытке найти что-то, что похоже на мой случай. Но каждый раз натыкаюсь на одну и ту же скучную жизнь человека.       Эта история началась давно. Я даже улыбался от понимания, что это и есть грустный пересказ моего жалкого детства. Такого беззаботного, щекотливого. Оно быстро закончилось. Я был рад лишь тому, что с нас сняли ограничивающие оковы, и якобы много путей открыто где-то там впереди. Я бы мог рассказать о нём, да не хочу. Мельком обращу внимание лишь на тот случай, когда мой друг сходил с ума. Его звали Сал Фишер, ну, или как он себя величал, Салли. Вспомните друзей, которые постепенно становились частичкой вас. Салли именно такой. И тогда, и ныне.       Неожиданно он начинал заливать про то, что я получеловек-полупришелец. Я сделал вид, что поверил ему, хотя, если учесть, что тогда происходило с нами, я скорее поверил, а для себя притворился, что это чушь собачья. В общем, это трудно объяснить, да и это не так важно. Спустя некоторое время я умер. Смешал, перепил и нарочно убил себя. Трудно вспомнить точно, зачем я это вообще сделал. Процесс был мучительный. Пожалуй, я чувствовал (или же мне показалось, что чувствовал), как что-то разъедает меня изнутри. И всё, о чём я думал в тот момент — почему-то, синие волосы. Ну вот, спустя буквально минуты три прибежал этот. Вторая половина моего тела уже рухнула на пол деревянного домика, какое-то время он пялился на бездыханное тело. Сам я чувствовал вознесение. И ещё то, что я всё ещё немного пьян. Этот всё никак не очухается. Я говорил ему: «Ну не ной, тряпка». Конечно, он не слышал. Так я понял, что оказался теперь в ином мире.       Дела, которые я там делал, в принципе скучные. Иногда даже возникала видимость, что я не умирал вовсе. А потом я начал ловить видения.       Ну, не то чтобы прям видел будущее, но чем дальше событие, тем точнее я его предсказывал. Понятия не имею, зачем призраку такая способность, ему и так делать нечего.       Я пытался подать Фишеру знак, что я не живой, но я, как бы, живой. Двигал там предметы. Но видимо у него слишком тяжёлая депрессия была. Однажды я потратил семь часов, чтобы написать ему в тетради «сходи к врачу», так он и то не заметил.       Оказалось, призракам тоже снятся сны.       Я не знал ни местности, ни точной даты и часа. Видел только Салли, асфальтовую дорожку, на которой, он, собственно расположился и какие-то стены, обляпанные кровью. Он мне что-то говорил. В ответ я кричал ему: «Что ты, блядь, несёшь? Тебя лечить надо, ты больной на голову!» — Забавно, — ответил тогда Сал, и я это хорошо запомнил. — Раньше ты бы не позволил себе так сказать.       В этой словесной перепалке я потерпел поражение. И через минуту тоже был убит. Я умер во второй раз, во сне, будучи призраком. Это бесило меня — быть призраком. Честно, большую часть времени ты нахер никому не сдался, у всех свои проблемы, налоги, например. Время от времени остаётся только с комом в горле (это чисто образно говоря, по сути, у меня даже горла не было) смотреть, как скорбят близкие. Салли вообще был никаким. Вылитый подросток тринадцати лет с отстойной жизнью в основном из-за прыщей. Вообще-то, меня раздражало, что на самом деле из-за меня проблема была глубже и страшнее. Из-за меня Салли ни черта не делал, мог часами сидеть в небытие. А лечиться этот идиот не хотел.       Самое противное — когда он тосковал по моей «эстетике», которой я в себе никогда не находил. Я считал себя таким уродливым, каким мог представить несмотря на искажение в зеркале в лучшую сторону.       Из-за него мне стало нудно жить, я засыпал с какими-то тупыми мыслями, вместо которых мог тратить время на более нормальные фантазии, пусть хоть на эротические. Но нет, я думал о том, как ему плохо. Зная, что потом ему будет, сука, только хуже.       Я видел его в тюрьме, в полном отчаянии, я бы сказал, слетевшим со всех катушек. Ему стоило радоваться жизни, пока мог, но он продолжал грустить из-за самоубийства лучшего друга.

***

      Не надо полагать, что я не пытался связаться с ним. Я прикладывал для разговора с этим сучёнышем много усилий. Порой даже просто из жажды к светской беседе. Я вспомнил, как мне нравилось говорить с ним о повседневной фигне. И иногда ставил её в приоритет важным сведениям о его ужасающем будущем. Я говорил с ним мысленно, чтобы не выглядеть, как придурок, разговаривая вслух и не получая реакции. Всё же, больше всего я предупреждал его о парочке годах свободы, а потом всё — поставят и на нём крест. На тот момент для меня единственная загадка: за что его могли аж казнить? Что он такого сделал? Наконец-то наступил тот злополучный день, когда беспрестанно лил дождина. От волнения я не смог спать. Я помню, что дождь шёл и в пять утра, и в шесть, и в обед он не прекращался, и вечером продолжали капать на землю капли. Бедный Салли спокойно себе читал книжку, как вдруг я его позвал.       Я пытался не показывать бесконечной радости от разговора с ним. Он просто слышал, что я говорю, а я ощущал полное удовлетворение от того, что выговорился. Хоть и вообще не о том, о чём хотел. Я планировал, что за три года найду минуту для полноценной беседы. Даже тренировался. «Привет. Как дела?».       Вот придурок.       К концу дня кровь была повсюду. Я как будто работник мясокомбината. Сал стоял на месте и дрожал, а на улице уже угрожающе верещали полицейские сирены. Вот тут-то я почувствовал лёгкий холодок от происходящего.  — Чего ты стоишь? Беги! — Мне некуда бежать, — в голосе ни радости, ни скорби. — Сал, там будет хуже. Я помогу. Обещаю.       Да, наверное, я был наивен. Но я очень хотел ему помочь после всего, что он пережил по моей вине. Этому парню трезво думать мешал запах крови. От страха Салли хотел прижаться ко мне, но он почти меня не видел, да и не до того было. Потом он пулей направился в мою квартиру.       Бежал, как позволяли ему ноги. Я за ним. На самом деле, он не очень быстрый, но то, что он там наделал, шокировало людей, и их ступор длился минуты две. Ребёнка-то за что, маньяк несчастный? Об этом думал я, пока следовал за ним. У меня был тупой план.       Вместе мы забрались туда, где некогда я откинул концы. Думаю, он видел меня отрывками, как в плохо работающем телевизоре. Прекратив думать о ненужной херне, я сунул нож ему в руку. Не очень большой, но я полагал, что им можно было убить. — Теперь тебе нужно просто потыкать им себе в живот.       С самого начала эти вещи были безнадёжными. Я понимал, что против судьбы не попрёшь. Ожидаемо, что в ответ на моё предложение Салли куда только меня не посылал. Но я всё-таки немного сломал ход событий. Салли не мог самоликвидироваться, но он так боялся копов, что с крыши деревянного домика перелез на ветку высокого дерева. Он просидел в листве, пока его безнадёжно искали, весь в крови, очень напуганный и запутавшийся. Я сидел на крыше и глядел на него оттуда. Я пытался его подбадривать, понимая, что сейчас он не поддержит разговор. Но он молчал и тогда, когда мы спустились. И ответил лишь спустя несколько часов скитаний по лесу, точнее, наорал. Теперь он общался со мной очень агрессивно, потому что это я испортил ему жизнь.       Правда, я знал, что вечно он так делать не сможет. Ему нужен был кто-то, чтобы не сойти с ума. Каждые десять минут он вдруг вспоминал, что убил приличное количество человек, что он самый плохой на свете, что его самого надо срочно убить, или хотя бы отрубить руки, хотя бы заставить его вечно страдать в пылающем аду. Понятное дело, что с ним всё это происходило. Сто процентов что-то в башке случилось.       Но в конце концов, он взял себя в руки, и с какой-то стороны я очень гордился им. А потом он сдался полиции, и я ударил ладонью своё лицо. Правда, видел бы кто, сколько персонала вылезло из участка, чтобы направить на беднягу свои пушки. Как будто брали кого-то с атомной бомбой на руках или типа того.       Я читал об атомных бомбах. По сравнению с ними Салли ангел.       Хотя, убийствами не меряются. Годы Салли в тюрьме были самыми страшными. Я знал, что где-то через три года он умрёт. И был неприятно удивлён, когда узнал, как.       Никаким образом я не могу повлиять на это. Видя страх в глазах друга, я по этому поводу тоже начинал серьёзно переживать. Просто стыдно, что из-за меня всё это дерьмо происходит. А я даже обнять этого мученика не мог. Наверное, вы не догадались, я был достаточно далеко от тюрьмы. Лишь мои не такие уж всемогущие способности помогали мне узнавать, что там с ним. Хотя, узнав, через какую боль его заставят пройти, я пообещал себе и ему, что прорвусь. Я буду с ним там в эту самую секунду. И я смягчу его страдания.       Я дотронулся одной рукой до его плеча, а другой до его трясущейся макушки, стараясь избежать контакта с убийственным прибором. Он действительно боялся. Думал обо всём, что совершил, и жалел. — Ничего не бойся, Сал. Всё будет лучше, чем ты можешь себе представить.       Я не знал этого, но я верил.       Пошёл ток. Я пропустил некоторое количество энергии через себя, но всё равно Салли было больно. Я не сдержался, забирая и какие-то ощущения, отключал рецепторы, эти чёртовы нервные клетки, как бы они не назывались, пытался даже добраться до мозга. Я сделал всё, что мог. И в конце концов, Салли умер.       Призраки тоже чувствуют боль.       Тут я ненароком повернул голову и увидел её. Эшли. И через секунду произошло что-то. Это было что-то удивительное. Постепенно меня покидала боль, но я вдруг понял, что больше я не внутри здания. А снаружи. Я держался за кольца решётки. Я больше не мог это терпеть, я вырубился и упал на землю.

***

      Я так и не понял, что со мной случилось.       Я предположил, что это из-за того, что я провернул с Салли. Духовных сил просто не хватило. Но тут я понял, что мне очень трудно было подняться. Я пока ещё не уделял внимания тому, что этой ночью спал в кровати. До меня постепенно доходило, что я в теле человека. Снова ощущение головной боли из-за недосыпания, голод, ощущение, что я мёрзну. Постепенно я приступил к распознаванию, кто же я есть. Потрогал себя ладонями за все места, и вдруг нащупал женскую грудь. Признаюсь, какое-то время я лапал её, но не потому, что я извращенец, а из-за того, что иметь грудь немного странно и необычно. Что ж, вот я и догадался посмотреть на себе в зеркало. Но там я всё ещё видел себя, прошлого. Своё стрёмное призрачное обличие. Так теперь будет всегда?       И тут в комнату кто-то зашёл, и я узнал, что имя мне Эшли. Эшли Кэмпбелл.       Я тогда очень удивился и расстроился. Но я ничего не мог поделать, кроме как подняться и идти. Это было начало какой-то новой жизни.       Всю свою жизнь я старался заботиться о теле Эшли и, в какой-то мере, исполнять её мечты. Пришлось читать её дневники, которые она завела, чтобы с ума не сходить. Нашёл для себя много интересного на тему демонов и всего, чем мы занимались в последние годы моей той, первой жизни. Но в основном меня волновало то, что Эшли хотела бы сделать, будь она сейчас жива.       Я жил обычной жизнью обычной девушки. Нет, я не так уж сильно дивился различиям в физиологии.       И лихая молодость этой девушки продолжалась до тех самых пор, пока мы не узнали одну интересную вещь.       Сода Кохэн выжила. Вообще-то, я конечно знал, что погибнет она не сразу. Где-то три года продлится кома. Но оказалось, что она давно пережила этот момент.       В тот год я был наполнен энтузиазмом. После того, как услышал новость, сразу же рванул в детский дом, где Сода жила. Я помнил, что она не была заражена скверной, и чувствовал себя очень счастливым. Этот год также был хорош тем, что хоть мельком, но ко мне возвращалось ощущение присутствия моих друзей. Они где-то рядом. Мне всегда казалось, что что-то от Эшли осталось внутри меня, и она со мной. Потом я начал замечать, что в Соду будто бы попал дух Салли. Иногда мы лежали на диване, посматривая скучные передачи по телеку, и именно тогда я улавливал самую сильную связь со своим синеволосым другом.       Да, именно так оно и было. Всё то время я провёл рядом с Фишером, за все эти годы не имея возможности поговорить с ним. Я очень скучаю по нему. Все эти годы я смотрелся в зеркало и видел мёртвого, безразличного себя. Я очень хотел стать ну хоть немного приятнее на вид. За всё это время я так и не подыскал для Эшли достойного мужчины, исходя из своей личной неприязни к половым связям с парнями. Я воспитывал Соду, в которой застрял дух Салли и ждал.       Это первый и последний раз, когда я рассказываю эту странную историю. Сейчас я должен буду пойти с Содой на городское мероприятие, и по пути нас собьёт автобус. Авария унесёт десять жизней, в том числе мою и Соды. Я полагаю, наши с Салли духи наконец-то обретут покой. Очень надеюсь, всё это мы пережили не зря.