Ритуал

Слэш
PG-13
Завершён
39
автор
Размер:
8 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
39 Нравится 2 Отзывы 2 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста

«Капитаны страдают от поражений больше других. Они переживают их медленно, в тишине. Но боль пройдёт, ведь красота спорта в том, что всегда есть ещё один трофей и ещё один сезон» © Пауло Дибала

Подтрибунка оставляет за собой гул стадиона, разочарованные кричалки фанатов и слезы Криштиану Роналду. Команда понуро плетется к своей раздевалке, подавленная и разбитая. Они в самом деле разбиты – наголову. Отвратительно безвольный проигрыш на домашнем стадионе станет не очередной черной полосой на шкуре зебры, он ляжет пятном на историю клуба. «Аякс» уничтожил «Старую синьору», разметал молодостью и энергичностью. - Не забудьте про ритуал, - бросает идущим неровной толпой игрокам бьянконери Френки Де Йонг. Он мальчишка еще совсем, счастливый и сияющий улыбкой от ух до уха, гордый нынешней победой и распаленный тем, что они впервые – впервые! – примут участие в ритуале. Про этот таинственный ритуал говорят многое. Точно никто не знает, когда это началось, откуда пошло. Это передается из уст в уста, этакой присказкой, легендой, приметой на будущее. Кто-то говорит, что он связан только с Лигой Чемпионов, и действует как раз с четвертьфинала, кто-то говорит, что в других соревнованиях он тоже есть. Почему-то никто толком ничего не знает, но верят в ритуал и обязательность его соблюдения – все, абсолютно все. Капитан проигравшей команды должен на несколько часов оказаться в распоряжении команды победителей, и исполнять любые их прихоти. В эти часы приказать и загадать ему можно все, от нелепиц до серьезных вещей. Можно потребовать деньги, можно заставить убирать всю раздевалку, или исполнять песни против своего клуба, да хоть по кругу «жертву» пустить… Полная вседозволенность. Но все остается за дверями раздевалки победителей. После окончания ритуала о нем не принято говорить, о нем не принято вспоминать ни с одной из сторон. Что было – то было. Обойти ритуал нельзя, потому что, согласно примете, команда, отказавшаяся отдавать своего капитана на забаву победителям, навлечет на себя проклятие, которое будет длиться весь последующий сезон. Неудачные трансферы, конфликты с руководством, тяжелы травмы, полное отсутствие трофеев… Проклятие действует и в обратную сторону. Победители не имеют права отказаться, иначе эта победа станет для них последней. В раздевалке царит молчание. Ребята знают, что сегодня их не тронет даже Макс. Тренер разнос устраивать будет завтра, с полным анализом, криками, швырянием бумаг на пол. Экспрессивный итальянец… Пауло Дибала комкает в руках клочок ткани – капитанская повязка. Он сегодня выводил команду на поле. Он обменивался вымпелами и рукопожатиями с юным светловолосым капитаном голландской команды. Он ушел на замену в перерыве, получив перед этим болезненный удар в ногу и захромавший. Он не справился с поставленной задачей, не смог дотянуть, прикрывая игрока соперника и лишая его свободы перемещений. Он всех…подвел? Так или иначе, а капитаном был он. И именно ему исполнять условия ритуала. Он, честное слово, старается не бояться, держаться спокойно, кивать коротко на какие-то реплики ободрения, что бросают ему остальные. Но внутри от страха все сжимается в болезненный комок, а к горлу подступает тошнота. Неизвестность хуже смерти, он старается не думать о ритуале, но голова гудит от мыслей, наполненных обрывками слухов. О том, как проходит ритуал. Пауло страшно от того, что с ним могут сделать. Раздевалку покидают молча. Войцех задерживается ненадолго, ободряюще сжимает плечо Дибалы и коротко кивает ему перед тем, как выйти. Дверь закрывается. Пауло коротко выдыхает, вставая с сиденья у ниши с вещами. Он натягивает капитанскую повязку, доходит до ряда раковин и опирается на одну из них, смотрит в зеркало. В отражении словно чужое лицо: бледное, с покусанными в волнении губами, с испариной на лбу и щеках, с липнущей к коже челкой. Будто он резко почувствовал себя плохо и стоит позвать врача. Стоит позвать хоть кого-нибудь. Если включить здравый рассудок, то ритуал кажется дичью. Но Пауло знает, что это сейчас не рассудок, это инстинкт самосохранения, и его надо подавить. Ради черно-белой семьи. Ради команды. Ради всех. Дверь распахивается, и Дибала вздрагивает, как от выстрела. В раздевалку вваливаются игроки «Аякса». Счастливые, хохочущие и радостные победители. Кто-то уже полураздет, кто-то все еще в игровой форме, пара человек переодеты в тренировочные кофты, даже явно успели принять душ. Они говорят между собой на чужом языке, хоть и не все, иногда в нем проскальзывают знакомые английские слова. Пауло невольно пятится назад, пока не встречает спиной стену. - Итак, у нас тут на сегодня аргентинское мясо, - скалит белоснежные зубы смуглокожий Нерес. Он условно близок Пауло, он тоже латинос, но почему-то до смешного очевидно, что сегодня ждать какой-то солидарности и поблажек не стоит. Дибала старается выглядеть спокойно, хотя это сложно, учитывая, что пару минут назад он пятился от толпы радостно гогочущих футболистов. - Пауло Дибала! Я слышал, ты футболки собираешь, хочешь мою, детка? – К нему суется рослый Блинд, обнаженный по пояс, и тыкает в лицо свою футболку с номером 17. Пауло пытается скрыть гримасу отвращения, пока голландец нависает над ним. – Я слышал, на этот номер у тебя особый фетиш, а, Пауло Дибала? Пауло дергается, как от пощечины, комкает чужую футболку и бросает под ноги. - Закрой рот, - шипит он. Настоящая пощечина обжигает щеку. - Поласковее, крошка Пауло Дибала, не забудь, что ты – наш на сегодня. От Дэйли несет потом и алкоголем, похоже, ребята уже успели отметить свою победу немного. Пауло все-таки морщит нос, хоть и понимает, что от него самого запах не лучше. Потом, грязью, горечью поражения. Он пахнет проигрышем. А после того, как все кончится, будет пахнуть еще и унижением. По взглядам некоторых он уже понял, что именно от него потребуется. Терпеть. Много терпеть. Блинд, не церемонясь, облапывает его за бедро, сбоку под одобрительный присвист прижимается Велтман, дергает штанину шорт вверх, запуская под ткань широкую ладонь. Пауло кажется, что его сейчас стошнит прямо на двух голландцев, от чьего учащенного дыхания ему становится муторно и душно. - Эй, Дибала, ты какой-то невеселый! – Выкрикивает Френки. Его оттопыренные уши краснеют, он отчаянно старается быть «в теме», со своими, его даже пропускают вперед, прямо к Дибале. - Малыш Френки, покажи-ка ему,- раздается чей-то возглас, тонущий в гоготе. Де Йонг ловит Пауло за подбородок, прижимается губами к губам, неумело и мокро, лижет зачем-то, точно тупой подросток, не умеющий целоваться. «Только бы не сблевать, в самом деле», - думает Пауло, не разжимая губы, ощущая, как руки Велтмана, или уже Блинда, а может чьи-то еще, забираются под белье. Горячие, требовательные пальцы сжимаются на ягодицах, лезут между ними. Не дрожать. Не думать о происходящем вообще. Его целуют, трогают, мнут уже со всех сторон, оттащив от стены, обступают кругом, тянутся руками, чтобы коснуться хоть как. Он давно перестал разбирать, кто и что говорит, слышит только обрывки томно-развязных шепотков и сальных усмешек. - Такой ухоженный, гладкий. - Потрогай задницу, я тебе клянусь, у моей Элис не такая упругая… - Детка, наклонись-ка… - Если будешь молодцом, тебе и понравится. Шорты давно стянуты, футболка задрана под горло. От прикосновений к ребрам и груди было бы щекотно, не будь так жгуче-стыдно. Его заставляют наклониться, опереться на кого-то руками, кто-то прижимается сзади, притираясь к заднице. Чья-то рука сжимает горло, и хочется дергаться, огрызаться, слать всех к черту, потому что он не хочет этого, потому что ему противно и стыдно. Пауло не может пошевелиться, пятна света смазываются перед глазами. Он некстати вспоминает дурацкое видео из Тик-Тока, где кот лапой осторожно трогает замершую канарейку. Кажется, что он ласково гладит ее, и птица не улетает, хотя не привязана. Под видео в веренице умиленных и веселых комментариев находится пояснение – кот не ласков, он лишь проверяет реакцию жертвы и вот-вот ее сожрет. Птица не улетает не потому, что ей не страшно – она оцепенела от ужаса, это естественная реакция на хищника, находящегося настолько близко. Она просто в шоке. Дибала чувствует себя этой птицей. Он открывает глаза, натыкаясь взглядом на смущенное, с красными пятнами румянца, лицо молодого капитана «Аякса». Маттейс смотрит почти виновато из-за чьего-то плеча, пока кто-то кусает Пауло в шею. Несильно, конечно. Дверь раздевалки хлопает снова, но игроки «Аякса» слишком на взводе, чтобы обратить внимание. На окрик они тоже реагируют не сразу. - Я сказал, отошли от него, - рявкает хриплый голос. Пауло будто просыпается, когда от него буквально за волосы отдирают кого-то из игроков, отталкивают еще двух в сторону. Прикосновения исчезают, он ватными руками одергивает футболку, стирая тканью мокрые следы чьей-то слюны от поцелуев. Кажется, его начинает трясти. Перед ним спина, обтянутая черной тканью легкой куртки, его закрывают собой, снова оттеснив к стене. Кажется, у Пауло что-то со зрением, перед глазами все снова смазывается и плывет. Он опирается о стену, стараясь восстановить дыхание.Он хватает ртом воздух, ему кажется, что он не дышал толком, пока его трогали. Сейчас он снова дышит. И узнает, наконец, пришедшего. Марио. - Манджо, ты знаешь правила ритуала, - акцент в голосе говорящего похож на акцент, с которым обычно разговаривает сам Манджукич. Тадич пытается вмешаться, и зря. Карие, абсолютно бешеные сейчас, глаза смотрят на него с такой яростью, что, кажется, еще звук – и в стенах раздевалки разгорится новый балканский конфликт примерно той же силы, что и предыдущие, случавшиеся на мировом уровне. Взгляд Марио обещает очень многое. Пауло не понимает, что говорит сейчас Манджукич, что он отвечает, потому что это, кажется, хорватский. Но Тадич тушуется и как-то стремится потеряться, отступая назад. Марио снова переходит на английский. - Его никто не тронет. Иначе я переломаю ваши грязные руки, а потом заставлю жрать кафель, - говорит он, не оглядываясь на Дибалу. Игроки «Аякса» не решаются возражать, но уходить не спешат, тихо перебрасываясь фразами меж собой. - И что, ты готов пожертвовать командой ради сохранности его задницы? – Все-таки подает голос кто-то из совсем молодых, похоже, снова Нерес. Манджукич коротко усмехается. - Мне наплевать. Вы его не тронете. - А проклятие? Ты сейчас оставляешь «Ювентус» без трофеев и обрекаешь на неудачи, - возражает ему Тадич. Если бы взгляд мог убить, то серб был бы уже мертв. - Мне наплевать, - медленно повторяет Марио. – Я беру это проклятие на себя. На себя одного. Футбольный бог, или дьявол, или кто там создал этот проклятый ритуал, неважно. Пусть он накажет меня. Потому что я прерываю это все и не дам вам ничего сделать. На Манджукича смотрят, как на умалишенного. Френки пораженно качает головой, Нерес фыркает скептически. - Ты что?.. - Я все сказал. Проклятие на мне. А вы, - Марио пожимает плечами и вдруг усмехается. – Вы – убирайтесь отсюда. Вон. Все. Будь на месте Манджукича кто-то еще, возможно, игроки «Аякса» бы еще решились спорить. Но Марио выглядит так, будто от любого лишнего движения кинется в драку, будто всерьез готов исполнить угрозу и действительно накормить тех, кто попытается снова полезть, кафелем с пола в душевых. Он взбешен до предела, его и на поле легко разозлить и спровоцировать на грубость, но даже на матчах он никогда таким не был. Вокруг него, кажется, даже воздух дрожит от напряжения. Поэтому они отступают. Уходят, оглядываясь, оставляя обоих бьянконери в гулкой пустой тишине. Манджукич дожидается, пока за неполным составом «Аякса» закроется дверь и, наконец, оглядывается. Смуглый и загорелый обычно, сейчас Пауло бледнее стены, рядом с которой стоит. У него заметно дрожат руки, пока он пытается надеть шорты, он путается, не может попасть ногой в штанину. - Ты в порядке? – Ровно интересуется Марио. Ему и так понятно, что ничерта не в порядке, но это такой вопрос… Надо же хоть что-то сказать. Пауло неопределенно дергает плечом, все-таки натягивая на себя этот несчастный черно-белый кусок ткани. Он не понимает, зачем это делает – все равно надо сходить в душ, переодеться, чтобы доехать домой… Но это машинально. Не стоять же перед Марио так. Он трус. Он не смог бы все равно спокойно вытерпеть, обязательно бы засопротивлялся, начал бы отбиваться. Может, даже заплакал бы. Подступающие слезы и так сейчас жгут глаза, и он только опускает голову ниже, пряча их под липнущей ко лбу челкой. Что бы с ним сделали, если бы Марио не вмешался? И так понятно и очевидно. Шутками бы это не закончилось. Он не в порядке. Он совсем не в порядке. До душевых Дибала идет, как во сне, еле перебирая ногами, и выкручивает горячую воду на максимум. Хочется, чтобы кожа слезла, унесла с собой фантомные касания – грубые и осторожные, настойчивые и мокрые, руками и губами, и… Кажется, его все-таки тошнит желчью, горло сокращается в спазмах и он опускается на колени, сплевывая и глядя на то, как вода убегает через узорчатые отверстия слива. Все вокруг окутывает паром, но температуры воды он не ощущает. Какой же он фантастический слабак. И это ему доверили капитанскую повязку? Он ее не достоин. Он ее никогда не будет достоин, потому что даже не смог пересилить себя ради команды. Ради будущего сезона. Если ему сейчас так паршиво, то что бы с ним сделалось, если бы игроки «Аякса» все-таки исполнили свои желания через ритуал? Пауло кажется, что тогда бы он просто умер. - Если ты решил свариться или утопиться, то это плохая идея, Дибала, - вода перестает течь, и его буквально силой поднимают на ноги, набрасывая на плечи полотенце. Манджукич настолько спокоен и невозмутим, что от этого еще более тошно. «А он бы смог?» - мелькает неожиданная мысль и Пауло поднимает голову, смотрит на Марио в упор, пытаясь представить его в такой же ситуации. Он ведь тоже в нескольких матчах носил капитанскую повязку. Из него хороший капитан. Он бы смог? Сложно представить молчаливого, закрытого Марио, который покорно сносит все, и даже позволяет большее, чем просто касания. Но ради команды – смог бы, вытерпел бы то, что его бы попросту трахнули несколько человек по очереди? Ради команды? Да он только что ради него, Пауло Дибалы, взял на себя проклятие, предназначенное всему клубу, и одному богу известно, что теперь будет… - Я такой интересный? – Манджукич удивленно приподнимает брови в ответ на взгляд. Вид Пауло оставляет желать лучшего, он явно пребывает в каком-то полушоковом состоянии, поэтому и не реагирует на попытки заговорить. Только смотрит. Марио вздыхает, обнимая его за плечи, укрытые полотенцем, и уводит из душевой. Он не мастер успокаивать и поддерживать, и, по сути, что мог, он уже сделал. Спас Дибалу от бессмысленного глупого ритуала. - Переодевайся, тебе домой надо, - мягко говорит он, но Пауло качает головой только, и внезапно разворачивается, утыкается ему куда-то в грудь лицом. Он не двигается, только плечи мелко вздрагивают, и Марио не находит ничего лучше, чем просто обнять. - Если не хочешь находиться один дома, то поедем ко мне. Погладишь собаку, покормлю тебя, посидишь и успокоишься, - неловко говорит он, и только чувствует, как Пауло отрывисто кивает в ответ, не отстраняясь. Что ж, с этим решили. Конец сезона проносится мгновенно. Они снова сосредоточены на чемпионате, они берут очередное скудетто, стараясь не признавать, что это не приносит им удовлетворения после того феерического вылета из Лиги Чемпионов. У них меняется тренер. Деловитый, больше похожий на старого дачника, Маурицио Сарри кажется непривычным после элегантного, громкого Аллегри, он дипломатично обещает прислушаться к пожеланиям игроков и не подвести доверие руководства. К предсезонным сборам и тренировкам Пауло приступает гораздо позже остальных, его отпуск продлен из-за его участия в Копа Америка в составе родной Аргентины. Он возвращается, взволнованный и счастливый, изрядно соскучившийся по ребятам и футболу, и с удивлением узнает, что Марио, неплохо показавший себя на предсезонке в Сингапуре, раз за разом остается на скамейке запасных, а также выставлен на трансфер. Что происходит – решительно непонятно, потому что буквально в апреле с ним продлили контракт, а теперь заявляют, что он в команде лишний. Манджукич не спорит. Он готов уйти, если уж выходит, что он больше не способен ничем помочь «Ювентусу», но его трансферы срываются один за другим. «Бавария», «Боруссия», «Манчестер Юнайтед»… Все они, интересуясь им поначалу, внезапно отменяют предложения. Балластом висеть на клубе не хочется. Хочется играть. Но играть ему не дают. Вскоре Манджукич узнает, что он вычеркнут из заявки на грядущую Лигу Чемпионов. Причина – лимит, но в нее он почему-то не верит. Невольно вспоминается проклятый ритуал, его вмешательство… Неужели глупое проклятие в самом деле существует? Бред какой-то. - Все изменится, - твердит ему Пауло. - Либо мы дожмем Мистера и он тебя выпустит, либо тебя все-таки купит какой-нибудь топ, я уверен… Марио продолжает полировать скамейку. По осени в раздевалке, после очередной тренировки, Бон внезапно вспоминает ритуал. Правила, вообще-то, запрещают обсуждать такое, но у Леонардо всегда отсутствовало чувство такта, поэтому он напрямую спрашивает изрядно напрягшегося Дибалу, что, все-таки, с ним делали. Прежде, чем Пауло пытается объясниться, вмешивается Манджукич. - Не было ничего. Я не дал им ничего сделать,- бросает он, почти неосознанно подходя ближе, останавливаясь между Дибалой и командой. – Ритуала не было. - Ты понимаешь хоть, что ты этим сделал? – Вскидывается в ответ Бонуччи. – То-то, я смотрю, мы с Сарри никак не наиграем на стабильные три очка в каждом матче, все сыплется… - И Кьелл кресты рванул, на ровном месте, не в матче даже, на трене, - внезапно добавляет Пьянич, вспоминая конец лета. – Все, ребят, этот сезон можно хоронить… - Ты понимаешь, что ты нас закопал всех на год? – Сердится Бернардески. Раздевалка переговаривается, неодобрительно гудит. Манджукич пожимает плечами. Он, на самом деле, рад, что сейчас загородил Пауло, и обвинения сыпятся на него. Игроки обступили его, и накрывает ощущение дежа вю, как будто он снова в раздевалке прикрывает собой Дибалу от чужаков. Только эти люди не чужие. - Я взял проклятие на себя, - внятно выговаривает он. – Проклят только я. Клубу ничего не будет. - Уже есть, ты разве не замечешь, что происходит? – Федерико всплескивает руками и оглядывается к спокойно переодевающемуся Криштиану, точно ожидая, когда тот скажет свое слово. Однако, звездная «семерка» молчит, не вмешиваясь. - Происходит адаптация к новому тренеру, новому стилю игры и..., - Марио не договаривает, его перебивает Бонуччи. - Если проклят ты, то тебе лучше уйти из команды. Ты тащишь нас на дно. Одним присутствием. Манджукич не знает, как возразить. Только хмыкает тихо, и ощущает, как сзади к спине прижимается ладонь. Пауло точно держит его, помогает стоять, хотя, по правде, сейчас он стоит на ногах так крепко, как никогда до этого. Скандала так и не случается. Просто с этого дня Марио перестает принимать участие в групповых тренировках и занимается дома, обговорив этот момент с руководством. Паратичи предлагает ему уйти свободным агентом, потому что нерентабельно держать игрока на скамейке запасных, платить ему полную зарплату и знать, что в составе он больше не сыграет. Его не включают уже даже в заявки… Почему-то Манджукич чувствует себя униженным, но и тут хватает выдержки промолчать. Его агент ищет варианты, и зимнее трансферное окно совсем близко. В конце декабря «Ювентус» встречается с «Лацио», и целое утро этого дня Дибала не может дозвониться до Марио. Он увидел в ленте новостей смутное видео, не особенно похожее на правду, но на нем, кажется, и вправду Манджукич. Пауло пересматривает видео, вчитывается в строчки новости и не находит себе места. «В настоящий момент Марио Манджукич находится в Катаре, на переговорах, и, возможно, уже сегодня пройдет медосмотр. На днях будет заключено соглашение между ним и катарским клубом «Аль-Духаиль»…» Вот так. Из лучшего клуба Италии, из одного из топовых мировых клубов – в Катар? Играть в никому не известном чемпионате перед пустыми трибунами? Это же значит похоронить свою карьеру. Не играть, а буквально доигрывать, будто бы возраст уже не позволяет. Но Марио всего тридцать три года. Еще года три, наврное, он мог бы спокойно поиграть на приемлемом уровне… Перед матчем, из раздевалки, Дибале наконец-то удается связаться с Марио. - Доха, значит? И ты не сказал мне… - Не хотел огорчать. - Почему туда? Тебя же хотели многие клубы, мог бы играть где-то рядом… А теперь..перед арабами..на пустых стадионах… Там же это никому не надо, никому не интересно! Тебя же хотели и в «Юнайтеде», и в твоей «Баварии», помнишь, ты играл там давно… - Хотели. Ты и сам знаешь, все отказались в последний момент. Катар остался единственным вариантом. Пауло молчит, шмыгает только носом, даже не скрывая того, что едва сдерживает слезы. Какое-то время в трубке полная тишина. - Ну, что ты расклеился? – Голос Марио такой тихий, что кажется, будто он шепчет. – Все хорошо. Соберись, у тебя матч сегодня. Суперкубок – важная штука, постарайтесь там как следует. - Марио. А если это..ну…если это правда из-за того, что ты тогда заступился… Что, если это – проклятие?.. Перед игрой с Лацио Дибала выходит общаться с журналистами. Выглядит он странно плохо, перед началом пресс-конференции его даже спрашивают, нормально ли он себя чувствует и не простудился ли. Опухшие, красные глаза и нос, и откровенно заплаканное лицо, выдают Пауло с головой. На вопросах журналистов он путается, отвечает невпопад, и кажется, думает совсем не об общении с прессой. И даже не о предстоящем матче. 22 декабря «Ювентус» проигрывает «Лацио» со счетом 1:3 и упускает Суперкубок. - Марио. А если это..ну…если это правда из-за того, что ты тогда заступился… Что, если это – проклятие?.. - Тогда я все равно ни о чем не жалею. Это того стоит.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.