Девять. Восемь. Еще каких-то семь движений стрелки, и конец.
Совсем не так Марк Джефферсон всё это представлял, когда мистер Тёрнер, его преподаватель, предложил подработку. Деньги лишними не были, практика в настоящей фотостудии — тем более, поэтому Марк без колебаний согласился.
Поначалу ему действительно нравилось — изучать оборудование, подбирать идеальный свет, ловить нужные эмоции моделей. А потом пошла рутина — сфотографируйте меня на документы, ой, я ужасно получаюсь на фото, испорченные пленки и прочие, как выразился Тёрнер, прелести взрослой жизни. Тогда Марк подумал, что не очень-то хочет взрослеть, и плевать, что ему уже девятнадцать.
— Всё, закрываемся! — выкрикивает Тёрнер, набрасывая пальто. — Выключай оборудование и собирайся.
Еще один бестолковый день подошел к концу. Впереди еще одна бессонная ночь с вечеринкой, на которую его не пригласили.
— Мистер Тёрнер, — осторожно начинает Марк, — вы не будете против, если я переночую здесь? В общежитии невозможно спать.
— Да пожалуйста. — Тёрнер бросает ему ключи. — Заодно проявишь фотографии Прескоттов, а то меня уже дергают.
Кто такие Прескотты, Марк вспоминает сразу. Не сразу вспоминает, что понадобилось этим небожителям в их скромной студии. Ах, точно, Тёрнер позавчера снимал юбилей Шона Прескотта, пока Марк здесь отдувался за двоих.
— А почему такая срочность? — всё же спрашивает Марк. — Обычно мы отдаем фото не раньше…
— Дружок, — усмехается Тёрнер, — Прескотты не знают слова «нет». Они заплатили, и точка. Закажут луну с неба — будь добр принести ее на тарелочке, и побыстрее.
Что ж, фотографии так фотографии. Лучше работать всю ночь, чем пытаться заснуть под пьяные вопли однокурсников.
В шкафу уже готова папка для Прескоттов. Красная — на языке Тёрнера это означает важного клиента. Марк включает магнитофон — как хорошо, когда у тебя с начальством одинаковые музыкальные вкусы — и уходит в проявочную.
Он так увлекается, что не сразу слышит шаги. Не вовремя вспоминает, что забыл запереть входную дверь. Стук каблуков приближается, Марк хватает штатив и крадется навстречу, готовый обороняться.
«Только ты, — раздается из колонок, — осчастливила меня».
Марк всегда относится к религии скептически, но сейчас готов передумать. Потому что перед ним стоит самая настоящая богиня. Каштановые волосы обрамляют ее идеальное белоснежное лицо — Марку всегда нравились контрасты.
«Только ты
В темноте светлее дня».
Ее голубые глаза искрятся — это не преувеличение. И тут же гаснут при виде Марка.
— Простите, — он опускает штатив. — Я думал…
«Только ты, и ты одна,
Волнуешь вновь меня».
— Понимаю, — богиня улыбается, искры вновь мелькают в ее глазах. — Простите, что напугала. Но дверь была открыта… и свет, и музыка… Я думала, вы работаете. Извините за беспокойство.
Сейчас она уйдет. Навсегда. Марк не верит в судьбу и всякие тайные знаки, однако почему-то чувствует, что вот-вот упустит что-то важное.
— Подождите! Могу ли я чем-нибудь помочь?
— Хочу узнать, когда будут готовы фотографии, которые мы заказывали.
Это «мы» Марку не нравится. И всё же искры в его голове, рассыпавшиеся от ее неосторожной улыбки, не дают остановиться.
— Мы это… кто?
— Ах, я забыла представиться, — она снова улыбается, уже более сдержанно. — Каролина Прескотт.
Прескотт, значит. Жена того стремительно кабанеющего дядечки, который возомнил себя хозяином города.
«За тебя, — подтверждает его догадку Луи Армстронг из магнитофона, — благодарен я судьбе».
Да-да, очень благодарен. Что же за дурацкая штука эта судьба, если позволяет свиньям жениться на богинях?
— Ваши фотографии будут готовы завтра, — сухо отвечает Марк. — Что-нибудь еще?
Каролина не успевает ответить — в окно настойчиво стучат капли, целая толпа капель. Опять дождь.
— Ой, — она испуганно смотрит в окно. — Забыла зонт. Вы не будете против, если я пересижу дождь здесь?
«Все мечты сбылись благодаря тебе…»
Судьба это или нет, Марк будет последним идиотом, если откажет. И он кивает.
— Спасибо, — Каролина награждает его очередной улыбкой. — Я отблагодарю вас не только словами.
Она кивает на столик, и Марк замечает бутылку вина.
— Хотела вручить ее Тёрнеру вместе с гонораром, — поясняет Каролина. — Но… ваша сверхурочная работа заслуживает поощрения, согласны?
Марк снова кивает — на большее он не способен. И Каролина добивает:
— Выпьете со мной? По-моему, погода располагает. Кстати, вы не представились.
— Марк, — к нему наконец возвращается дар речи. — Просто Марк.
Они пьют вино из пластиковых стаканов и обсуждают фотографии Трейси Моффат, потом джаз, затем просто смеются. Недосягаемая богиня Каролина Прескотт превращается в близкую, безумно притягательную Кэрол. В ее глазах еще больше искр, искры и в голове у Марка.
— Хочешь, включу что-нибудь повеселее?
Она кивает, из магнитофона поет Фрэнк Синатра:
«Мчи меня к Луне.
Среди звёзд хочу я петь,
Вешний день на Марсе
И Юпитере узреть».
Марк протягивает Каролине руку и увлекает ее в танец. Искр между ними становится слишком много.
«А попросту — руку дай».
Ее рука обнимает его шею. Его рука соскальзывает на ее талию.
«А попросту — целуй меня».
Каролина отстраняется, сползает на диван и тяжело дышит. Осушает стакан, глядя в его глаза, и одна капля соскальзывает сначала на подбородок, потом на шею…
Больше Марк не может сдерживаться. Он падает на Каролину, слизывает вино с ее шеи и резко скользит языком вверх, чтобы поцеловать по-настоящему.
«Для ясности, уточню…»
Ее туфля отлетает в сторону, сбивая недопитую бутылку. Его рубашка приземляется в винную лужу.
«Тебя, мой свет, я люблю!»
Каролина лежит на диване и допивает чудом сохранившееся вино. Искры в ее глазах превратились в тлеющее пламя, но так даже красивее. Марк поправляет ее прядь и тянется за фотоаппаратом, Каролина мягко останавливает его руку.
— Никто не увидит этой фотографии, — обещает Марк и повторяет попытку. — Будет наш с тобой маленький секрет.
— Да, Марк, — Каролина кивает и смотрит ему в глаза. — Это всё останется нашим секретом.
Ее голос неожиданно серьезный. Слишком серьезный для женщины, которая пять минут назад сбивчиво выдыхала его имя.
— Тебе… не понравилось? — на всякий случай спрашивает Марк.
— Очень понравилось, — голос Каролины становится грустнее. — Но этого не должно было случиться, ты ведь понимаешь?
Марк открывает рот, Каролина опережает, прикладывая к его губам палец.
— Послушай, Марк. Ты заслуживаешь лучшего. Я представлю тебя Шону, помогу влиться в наше общество. Я сделаю так, чтобы о твоих фотографиях заговорили. Ты станешь другом нашей семьи и ни в чём не будешь нуждаться. Только, пожалуйста, забудь всё, что между нами было.
Она встает и начинает одеваться. Где-то на заднем плане хрипит и замолкает магнитофон.
— Кэрол…
— Всё будет хорошо, Марк, — она на мгновение оборачивается и улыбается ему. — Лучше рано, чем поздно.
***
Семь, восемь, девять… Сходится.
Марк смотрит на маленького Нейтана и считает — в очередной раз. Калькулятор в голове запустился, едва Марк узнал о беременности Каролины, и ни на секунду не останавливался.
Они встретились в ноябре, Нейтан родился в конце августа. Между этими событиями прошло почти девять месяцев. Возможно ли?..
— Марк, не стой столбом! — окликает его Шон Прескотт. — Мы готовы, давай уже снимать, пока он опять не начал выть.
Каролина окидывает мужа укоризненным взглядом, а тому всё нипочем. Сидит, как манекен для своего неприлично дорогого костюма. Рядом с такой же безупречной осанкой сидит Каролина, Кристина изо всех сил пытается ей подражать. Нейтан к роли манекена еще не привык и ерзает на коленях отца.
Отца, про себя повторяет Марк. От этого слова во рту становится так горько, что хочется сплюнуть. Но он не может, вообще ничего не может сделать. Только запечатлеть этот эрзац семьи и надеяться, что забавное пухлое личико Нейтана не вырастет в фирменную кабанью морду Прескоттов.
— Всё, мне пора в офис, — вскакивает Шон с дивана, едва они заканчивают съемку. — Дорогая, займись гостем.
— Папочка, подожди! — Кристина бежит за ним с рисунком в руках. — Посмотри, что я…
— В другой раз, — даже не оглядывается Шон.
Поникшая Кристина уходит наверх. Гостиную наполняет тишина, даже Нейтан не издает ни звука, сосредоточенно разглядывая фотоаппарат.
И Марк решается.
— Кэрол, — выпаливает без предисловий, — давай уедем. Насовсем.
Каролина приподнимает брови — выразительно, театрально, как умеет только она:
— Ты серьезно, Марк?
— Да, я как никогда серьезен, — опускает он ладонь на ее колено. — Не могу больше делать вид, будто ничего не было.
— А я не могу бросить своих детей. — Каролина аккуратно дергает ногой, и Марк понимает намек. — Шон никогда не отдаст мне Нейтана, ведь он…
— Наследник Прескоттов, — заканчивает Марк, Каролина кивает. — Можешь повторить то же самое, глядя мне в глаза?
Каролина поднимает голову и уверенно смотрит на него, но почти сразу отводит взгляд.
— Так и знал, — заключает Марк. — Ты сама не веришь, что Нейтан — его сын.
Снова тишина. Слышно, как тикают часы.
— Знаешь, во что я верю? — наконец отвечает Каролина. — В прошлое, которое может разрушить наше настоящее и будущее. Тогда мы промолчали и оба остались в выигрыше, а завтра заговорим — и станем никем. Ты этого хочешь, Марк? Из князей в грязи?
— Нет, но…
— Тогда, пожалуйста, продолжай делать вид, будто между нами ничего не было, — перебивает Каролина. — Сладкие воспоминания лучше горькой реальности.
Она подхватывает Нейтана на руки и уходит. Часы продолжают тикать, отсчитывая время за Марка.
***
Восемь. Вот-вот стрелка подползет к девяти.
Восемь плюс девять — семнадцать лет прошло с тех пор, как Каролина убедила Марка уехать. Говорила, что так будет лучше для всех, и действительно стало лучше. За эти годы Марк прошел путь от вечно голодного мальчика на побегушках до знаменитого фотографа, а теперь еще и преподавателя. Теперь у него собственная студия, собственные красные папки и вывернутые наизнанку представления о прекрасном. Марк заглядывает в глаза своих моделей, пытаясь разглядеть там искру, но видит лишь страх.
Исключением стала только Меган Уивер. Искра в ее голубых глазах долго не желала гаснуть, даже когда Меган всё поняла и разрыдалась.
— Всё будет хорошо, — шептал Марк, зарывшись носом в ее каштановые волосы; шприц в его руке дрогнул. — Всё хорошо, Кэрол…
Каролина, конечно, не знает. Она создала ему идеальную репутацию, взамен попросив лишь позаботиться о Нейтане. И вот Марк здесь — в Академии Блэквелл, ждет начала урока.
Как же давно не видел Нейтана. Интересно, он всё так же похож на?..
— Что значит «не можешь»? — рявкает кто-то из коридора. — Забыл, сука, кто я такой? Давай поднимай свой зад и тащи сюда, заплачу вдвое больше.
Копия Каролины, только в мужском теле и с перекошенным лицом, вваливается в класс. Громко захлопывает дверь, едва не уронив телефон, и матерится себе под нос.
— Нейтан Прескотт, — озвучивает свою догадку Марк. — Добро пожаловать.
— А, привет, Марк, — бубнит Нейтан и не глядя на него плюхается за стол.
Марк всматривается в его лицо, и наваждение пропадает. Глаза Каролины, профиль Каролины, но за всем этим отчетливо виден Прескотт. Тот же голос, те же повадки, та же уверенность, что он может купить весь мир.
Нейтан — истинный сын своего отца. Если не по крови, то по сути точно. Нельзя починить Прескотта, можно лишь доломать.
А ломать Марк умеет.
