.
8 мая 2020 г. в 17:48
Старшие сыновья снова подложили своему брату червей за ворот, и он снова разрыдался, а Зоя, закуривая в столовой и глядя на них через окно, в очередной раз подумала, какой спокойной и чудесной была ее жизнь до того, как она родила Николаю четверых детей.
В тот момент, когда Софья, прямо за спиной своего отца, великого равканского короля и грозы всех морей, схватила земляного червя маленьким кулачком и втолкнула его точно в рот, Зоя задержала дыхание и приказала себе успокоиться. Естественно, крысеныш Бреккер, который только переступил порог столовой, не счел нужным промолчать.
– Как всегда, сияешь от счастья, как начищенный крюге, Назяленская, – сказал он и, не останавливаясь и продолжая стучать тростью по половицам, прошел в кухню, где Инеж поджаривала на чугунной сковороде ломти черного хлеба.
Пахло укропом и жареным хлебом, и Зоя опять вспомнила о матери: как в лучшие дни она корпела над печкой, готовила хлеб с травами, и как от жара и пота вились барашком ее роскошные смоляные волосы. Зоя отогнала этот образ, как назойливую муху от тарелки с сиропом.
Она вдруг подумала, что стала для своих детей такой же паршивой матерью, какой когда-то была для нее Сабина. От того, как сыновья вились вокруг Николая, с каким обожанием на него смотрели и какой трепет испытывали, когда он взлохмачивал им волосы, вместе с ними устраивал мини-регаты в весенних ручьях или занимался фехтованием, Зоя каждый раз заставляла себя вспоминать, что чересчур разомлевшие от любви дети никогда не ощутят надвигающейся опасности.
Им достаточно верить, что родители выгонят всех-всех монстров из шкафов и из-под кроватей, и те никогда больше не вернутся, не привидятся им ночью за тяжелыми тканями штор или посреди пустых дворцовых коридоров.
Зоя знала, что бывает, когда веришь в абсолютную безопасность и простые истины: хорошее всегда случается с хорошими людьми, плохое – лишь с плохими. И никто не хочет признавать тот факт, что в этом мире можно полагаться только на себя, даже если тебе восемь и ты еще веришь, что война – это только расставленные по отцовской карте фигурки, богатыри из сказок и картины маслом, где горы тел вот-вот да и сойдут за башню из оладий, густо политую вареньем.
Зоя затушила сигарету о фарфоровое блюдце и увидела, как в дом бесшумно проскользнул старший мальчишка Бреккер с корзиной клубники в руках. На его затрепанном поясе блестели метательные ножи, хотя мальчонке едва стукнуло пять. Но, вообще-то, сколько Зоя его знала, он видеть не видел эти привычные для купцов и сановников игрушки – погремушки и музыкальные шкатулки, которые наигрывают одну и ту же тоскливую мелодию, пока одна и та же балерина крутит один и тот же пируэт.
Порой Зое казалось, что мальчишка прямо из утробы вышел на своих двоих и встал сразу на канат.
– Что в карманах? – поинтересовался Каз у сына. Зоя услышала, как трость проскоблила по полу, когда Бреккер отставил ее в сторону. Потом скрипнул стул. А масло все продолжало шипеть на сковороде, над ней поднимался теплый ароматный пар, который заволок всю кухню.
Джордан запустил руку в карман, достал оттуда горсть шоколадных конфет в красных блестящих обертках, которые, подумала Зоя, наверняка посыпались из карманов штанов ее сыновей, а Джорди их потом подобрал. И ведь делов-то, а мальчишка уже пристыженно опустил голову.
Зоя, может, не была лучшей матерью, но ее детям и не требовалось разрешения, чтобы тайком слопать все сливочные пирожные и вишневую пастилу накануне охотничьего бала, а потом еще и бесстыдно жаловаться, что у них болят животы. И несмотря на то, что они с Николаем об этом знали, они позволяли им это делать. В конце концов, любовь их детей к сладкому была не самой большой из их забот.
– Святые, оставь ребенку его конфеты, – сказала Зоя, уже стоя в дверях, и обратилась к Джорди: – Иди, пока твой отец еще возмущен моей вопиющей наглостью.
Каз приподнял бровь. Между тем парнишка уже смотрел на нее – Зоя ощутила, как ее слова складываются в его голове подобно самой простой мозаике: первая деталь – он может забрать конфеты себе, потому что так сказала тетя, вторая – или все-таки не может, потому что отец ему не разрешил?
Джордан посмотрел на Каза, потом на Инеж, потому что третья деталь – это мама, которая еще ничего тебе не сказала. Инеж кивнула, и все равно взгляд Джорди – эти большие карие глаза, полные детской простодушности и неприкрытого доверия ко всему миру – снова метнулся к отцу.
– На этот раз можешь забрать конфеты себе, – сказал Бреккер. – Но половину отдай сестре.
Инеж посмотрела на Зою и благодарно улыбнулась, и она в очередной раз подумала, что для крысеныша Бреккера акробатка слишком хороша, но потом снова вспомнила о Николае, который, в отличие от нее, Зои, всегда находил время почитать детям на ночь или поучаствовать в их импровизированном спектакле про пиратов.
Но Инеж была и рада играть под вторым номером, предоставляя Казу командовать. К тому же, Джордан был вылитая мать. Именно поэтому он все конфеты разложил на столе перед отцом, а им с сестрой взял только две и ускользнул так быстро, что Зоя не успела увидеть даже пятки его ботинок. Только и звякнули друг о друга ножи – а мальчишки Бреккера уже и след простыл.
– Надо же, – хмыкнула Зоя. – Керчийская канальная крыса с сомнительной прической породила настоящего джентльмена, – Зоя обернулась к Инеж: – Этот малец – само очарование. Считай это своей заслугой.
Каз поднялся. Он был выше, но Зоя никогда не позволяла ему смотреть на нее сверху вниз. Еще чего!
– Кто бы мог подумать, что теперь ты у нас праведный судья, Назяленская. Неужто переросла свою глубокую, смертельную, ни с чем несравнимую обиду на весь мир?
– Странно, ведь это не у меня прелестная коллекция кожаных перчаток а-ля детская травма, – парировала Зоя.
– Я могу сформулировать это как утверждение, если тебе так угодно, Зоя из Потерянного города.
– Ах ты, засранец…
– Все лучшее для вас, ваше величество, – отозвался Каз и обратился к Инеж: – Дорогая Инеж, сокровище моего сердце, не могла бы ты передать мне мой портсигар?
– Ишь чего захотел, – ответила Зоя и первой стянула Казов портсигар из кухонного серванта. Вытряхнула из него сигарету, зажала ее между губами и чиркнула спичкой. Это был лучший во всем мире табак прямиком с фермы Фахи в Новом Земе – паршивец Бреккер знал в этом толк как никто другой.
Зоя театрально вздохнула:
– Какая жалость, что придется вам, господин Бреккер, снова воспользоваться своим очаровательным кожаным аксессуаром. Прямо в такую жару, – отозвалась Зоя и добавила: – Только позаботься о том, чтобы надеть пару своих лучших перчаток. У меня аллергия на безвкусицу, – она распахнула дверь на веранду, крутанув пальцем, и на выходе обернулась к Инеж: – Милая Инеж, я отправлю мальчиков к тебе, чтобы они помогли подать обед. И так уж и быть, маленький крысеныш, я прикурю тебе, если прекратишь устраивать в этом доме конфетный геноцид, – сказала Зоя и самой величественной походкой вышла из кухни.