*
За Круглым Столом молодой король обводит своих рыцарей и ближайших советников взглядом. Теперь колдунам и колдуньям не нужно скрывать свои способности, свою истинную природу, и бояться за свою жизнь, говорит он. Для него будет честью принять в ряды рыцарей человека, обладающего магией, потому что темные времена преследований и бессмысленных смертей прошли. Под потрясенные вздохи самый молодой рыцарь Камелота, статный молодой человек с черными, как смоль, кудрями, поднимается со своего места. Он решительно обходит круглый стол и опускается перед правителем на одно колено, низко опустив голову, и признаваясь, и прося прощения, и обещая быть верным слугой короны до дня своей смерти. Когда он поднимает взгляд, король стоит рядом с ним и протягивает рыцарю руку. Тот принимает ее и поднимается на ноги, улыбаясь облегченно и счастливо, и смаргивая непрошеные слезы.*
Двое мужчин сидят за столом в королевских покоях. Светлая голова короля и темная макушка мага склонились низко над картами и планами, а рядом, прямо на бумагах, стоит тарелка с хлебом, мясом и сыром, и два серебряных кубка с вином. В дверях королева отдает слуге в красном и синем распоряжения, и тот сияет, как начищенный пятак, оттого, что сама королева поручает ему важные задания. Брюнет за столом шепчет одно короткое, нежное слово и проводит своими длинными пальцами над картой, и на ней появляются светящиеся красные и черные точки — расположение воинов Камелота и саксов в готовящейся битве; красные точки возглавляет одна золотая, а чуть в отдалении, на холме, откуда открывается обзор на все поле битвы, сияет холодным светом синяя. Король удовлетворенно кивает и крепко сжимает плечо мага. Тот смущенно опускает голову, а кончики его ушей розовеют, но он не может сдержать улыбки.*
Они в шатре, воин и волшебник, один — в тяжелых латах, второй — в легкой кольчуге поверх простой темной туники. Брюнет касается каждой части доспехов своего господина кончиками пальцев, бормоча что-то на языке магии, и его глаза с каждым прикосновением вспыхивают золотом. В глазах светловолосого воина — любопытство, благодарность, и что-то еще. Восхищение.*
Битва в разгаре, и молнии ударяют в землю тут и там; король впереди своих рыцарей, и воины Камелота в красном с золотом прорезают ряды врагов, словно горячий нож масло.*
На опустевшем поле битвы, залитом кровью саксов и усеянном трупами, появляется фигура ведьмы. Полубезумная, она нетвердо стоит на ногах, покачиваясь, и поднимает руки, чтобы ударить заклинанием одного из немногих оставшихся здесь воинов Камелота — самого короля; ее брата. В следующее мгновение между ними встает высокая, уверенная фигура мужчины в легкой кольчуге. Волосы цвета вороного крыла растрепаны от ветра, а глаза горят. Они начинают свою собственную битву — золото и тьма, чародей и колдунья — и атакуют друг друга яростно, выкрикивая непонятные простым смертным слова. Они повелевают древним силам магии, и управляют стихиями, и посылают друг в друга страшные заклинания, пока девушка не отлетает назад, а обессилевшего мужчину не подхватывает от падения на землю король. Друзья кивают друг другу, и тогда монарх встает и выпрямляется, и медленно подходит к своей безумной, потерянной навсегда сестре. Когда Экскалибур пронзает ее тело, он шепчет одно-единственное «прости», и смотрит, как меркнет свет в ее глазах. В нескольких метрах позади короля волшебник тихо вторит ему: «прости», и отводит взгляд от мертвого тела той, что когда-то была его доброй подругой.*
Они на пиру; они пьют за Камелот, за победу, за сохраненные жизни доблестных рыцарей и за павших товарищей. Молодой монарх сидит в центре длинного стола, и по его левую руку — его верная, любимая королева, а по правую — дорогой друг и Придворный маг. Из всех мужчин на пиру один только он выглядит рассеянным, мыслями далеко от возбужденного гула голосов и звона кубков. Какое-то время король просто поглядывает на него, а потом наклоняется и ободряюще сжимает его ладонь. Его губы шевелятся, и в шуме пира только волшебник слышит его слова: «Она была потеряна для нас уже очень давно. Прошу, не вини себя за ошибки. Что сделано, то сделано».***
Мерлин отнимает прохладные пальцы от висков Артура и обессиленно опускает голову; его плечи крупно вздрагивают. Король моргает, приходя в себя после видения, а в боку тут же снова расцветает адская пульсирующая боль. Она мешает думать и видеть четко, и лицо слуги, залитое слезами, расплывается перед глазами Артура. Радостный шум пира растаял, как воспоминание. Теперь он слышит только стрекот кузнечиков вокруг себя, шелест веток, захлебывающиеся рыдания человека, который лгал ему много лет. — Это все… что мы потеряли, — различает Артур слова Мерлина между судорожными, рваными вздохами, — из-за меня. Он чувствует, как невольно искривляются от горя его собственные губы. «Из-за тебя», — думает он. — «И из-за меня». Он хотел бы иметь такое настоящее, как показал Мерлин. За такую жизнь со своим другом он хотел бы побороться. Только, кажется, уже слишком поздно — пусть про них и написаны пророчества, но они не боги, и они не справились. Потому что Мерлин был трусом; потому что Артур был слепцом. Интересно, для таких, как они, у судьбы припасен второй шанс? Превозмогая боль, Артур поднимает руку и накрывает ей ладонь Мерлина, повторяя движение из той, другой жизни, в которой у них все получилось, и глаза предательски щипет. — Что сделано, то сделано, Мерлин.