Эксперимент 4239

— Мы сделали это! — радостно воскликнул молодой лаборант, смотря на существо перед ними, — мы смогли возродить погибшего и даже улучшили его! — Успокойся, — властно приказал учёный, наблюдая за показателями, — клетки его мозга были повреждены сразу в нескольких местах. Он не помнит ничего из прошлого и нет никакой вероятности, что мы не получили пугливого зверька в человеческом теле. — Но все же он жив! Мы воссоздали это из трупа! — продолжал восхищаться парень.       Один из команды же молчал, рассматривая заключенный в белой комнате эксперимент. Парень на пару лет моложе него мирно спал, свернувшись в клубочек и накрыв нос хвостом. Рысьи ушки забавно дергались, даже во сне ловля каждый звук, пусть и не доводя до мозга без необходимости. Одето их творение было в длинную белую футболку. На шее все ещё находился толстый металлический ошейник. Он считывал и передавал состояние неко, а также имел парочку других функций. Начиная от наркотического удовольствия и заканчивая мгновенной смертью.       По документам это был некий Евгений Смирнов. Двадцать один год, сирота. Погиб в автокатастрофе. Что ж, сравнивая его начальный вид и теперешний… Небо и земля. Даже не считая измененного ДНК его тело преобразилось. Исчезли старые шрамы и последствия аварии, многие прошлые дефекты были устранены.       Лаборант все никак не мог понять это тепло, что разливалось у него в груди. Да, он был рад успешному окончанию работы, но было в этом и что-то ещё. Ему безумно нравился нынешний внешний вид неко. Эти растрепанные волосы, что приобрели едва заметно темные окончания, выглядывающие из-под этой копны рысьи ушки. Им стоило много трудов именно переместить, а не копировать их. Паренек казался мирным котенком, что по случайности оказался в этой белой комнате. — Алмат, ты чего? У нас тут спор, кто будет сторожить этот эксперимент, а он решил заснуть стоя, — окликнул лаборанта один из друзей. Шатен со смуглой кожей и карими глазами оторвал взгляд от стекла, поворачиваясь к коллегам. — Ага, конечно. Я прям вижу, как ты, Милан, сидишь, сидишь, пьёшь кофе. И тут этот неко как очнётся, да как заорет с твоей рожи. Как перед начальством будешь отчитываться, что испугал эксперимент века? — беззлобно задел он одного из друзей. Милан — паренек лет двадцати пяти. Из-за несчастного случая у него половина лица пострадала от кислоты. Остался вполне видимый шрам и весь коллектив хором, то шутил с него, то поддерживал пострадавшего, если они случайно его все же обижали. — Ой, да ладно. Раненные физиономии с шрамом на пол лица сейчас в моде, — откликнулся Милан и покрутился, словно он модель на подиуме. Парни рассмеялись.       В итоге их куратору надоело это ребячество и по закону подлости дежурить эксперимент он заставил Алмата. Мысленно похоронив свои великие планы на эту ночь, шатен кивнул и уселся на стульчик, листая учебник. Одновременно он краем глаза следил за неко.       «Эксперимент 4239» — гласила табличка под стеклом. Черт его знает, что означает этот номер. Не могло же до этого быть 4238 неудач? Или могло?       Алмат поспешно отбросил мысли про темную сторону науки и неожиданно столкнулся с настороженным взглядом. Глаза цвета весенней листвы осматривали его с явным любопытством. Книга медленно легла на столик рядом и со скоростью черепахи шатен подошел почти вплотную к стеклу.       Неко пришел в себя и осматривался с неким испугом. Вставать на ноги он не спешил, предпочитая смотреть снизу вверх. Острые когти нервно царапали обшивку комнаты. Парни мерялись взглядами несколько минут. Салимов понимал, что стоит позвать начальство, да хоть просто отойти от стекла, но не мог. Взгляд жадно въелся в эти черты лица, да и тела тоже, словно пытаясь запомнить их навсегда. — Кто ты? — хриплый и наполненный настороженностью голос разнесся по помещению. Алмат не сразу понял, что говорит неко. Лишь через половину минуты до него дошло. — Ты можешь говорить? — вопрос вырвался сам собою, заставляя эксперимент нервно улыбнуться и хихикнуть. — Глупыш, все могут говорить, — вот это недоразумение без памяти будет ему что-то рассказывать? Кажется, в лесу последний медведь сдох, — просто не всех мы можем услышать и понять. — Ты помнишь что-нибудь? — осторожно спросил Алмат. Он видел, что ему не доверяют. Но как к первому, кого он увидел, неко испытывал нечто вроде любопытства. Ему было интересно. — Нет. Где я? И кто я? Мы… знакомы? — в голосе парня проступила паника. Он наконец-то осознал, что не помнит ничего из своей жизни. Есть знания, но не воспоминания. — Тише, все хорошо, — попытался его успокоить Салимов. Сигнал учащения пульса у эксперимента уже наверняка дошел до ученых и они скоро придут, — нет, мы не знакомы. Ты в… Не знаю могу ли тебе рассказать это, — шатен смущенно почесал затылок. — У меня есть имя? Почему я отличаюсь от тебя? — в голосе все ещё была тревога и она только чудом не усиливалась. Решив не испытывать судьбу, Алмат выдал те крохи информации, что вряд-ли могли повредить. — Женя. Тебя зовут Евгений, — кареглазый улыбнулся и шагнул чуть ближе, прикладывая руку к стеклу, — ты отличаешься от меня, потому что… Ты немного другой вид. — Женя? Мне… я чувствую, что это правда… Словно меня уже так называли… Мне нравится, — неко поднялся на ноги и подошел к стеклу с обратной стороны, приложив ладонь напротив чужой руки, — а ты? — Алмат. Меня зовут Алмат Салимов, — улыбнулся шатен. Что ж, мозг эксперимента не поврежден. Он все ещё разумен и чем-то похож на ребенка. Пожалуй, это из-за амнезии. Женя робко улыбнулся в ответ, показывая короткие, но острые клыки.       Тут уже вошли ученые, нашипели за парня за нарушение правил и начали осмотр неко. Лишь один остался читать морали, мол, имя выдавать нельзя, вдруг это сделает его полноценной личностью? Он лишь эксперимент и не должен иметь собственного разума и сознания.       Однако нарушать правила Алмат не перестал. Пусть это грозило ему всем, чем угодно, но он упорно приходил к неко и разговаривал с ним. Рассказывал, отвечал на вопросы. Женя часто лежал без сил после очередного эксперимента, но все равно старался слушать. Представлял, что лежит за этим стеклом, на коленях у единственного друга и как теплая рука ласково гладит его по волосам, почесывая за ушами. Но все это оставалось лишь воображением.       Однажды один из талантливых лаборантов сумел скопировать пульт управления ошейником и с группой ребят пробрался к камере. Неко такой визит дался тяжело. Эти студенты чудом не убили его, просто разбираясь в кнопках. А после началось нечто. Так как была там одна похотливая скотина, то она минут на десять зажала нужную комбинацию, заставляя эксперимент извиваться от судорог. Это было приятно, да. Но не столько времени подряд без перерыва. Лаборант отпустил кнопку лишь тогда, когда сам дошел до оргазма. Нет, ну, а чем не порнография, на пару с рукоприкладством.       Потом наступило самостоятельное исследование реакций на остальное. К счастью, оно не продлилось долго. Зашедший на конце десятой минуты Алмат быстро сбегал за старшими. Ту четверку больше не видели. Все же одно дело это просто разговоры, но совсем же другое почти угроза жизни единственному удачному на данный момент эксперименту. Если на нарушения Салимова смотрели сквозь пальцы, это даже позволяло делать неко поразговорчивее, то этот квартет от своего дела так просто не отмажется.       Женю на неделю лишили остальных экспериментов, оставив восстанавливаться. А ещё, к его радости, в комнату начали запускать Алмата. Пусть раз в день и всего на пару часов, но он ведь и раньше, в основном, только так и приходил. Разве что теперь это официально и лаборант не тратит свое время обеда.       Таким образом прошел год. Парни все больше привязывались друг к другу, пусть и стараясь это скрывать. Но в какой-то момент все пошло не по плану. Робкое прикосновение, неуверенный взгляд и их губы соприкоснулись. Жадный поцелуй заставил позабыть обо всем. Зря.       От такого непотребства едва ли не сигнализация взвыла. Салимова силой вытащили оттуда и надавали по морде. Неко от этого представления едва ли не взбесился. На стекле оставались четкие следы царапин, он кричал прекратить. Напоследок один из ученых сказал то, что заставило обоих замереть в ужасе. — Ты зря привязался к нему. Завтра мы отдаем эксперимент 4239 военным армии США. За него предложены хорошие деньги.       Алмат едва не прекратил дышать. А дальше он словно потерял контроль. Вырвался, проводя карточкой по двери камеры. Отлично, доступ ещё не забрали. Женя быстро выскочил наружу, испуганно прижимаясь к парню. Но доставаемый из кобуры пистолет заставил его отвлечься.       Их было трое. Ученый и два охранника. За пять секунд неко залил пол их кровью, заставив хрипеть от боли. Возможно убийства были бы более изощренные, если бы не шокированный взгляд карих глаз, заставивший остановиться. — Пойдем. Нужно выпустить остальных, — неуверенно улыбнулся Женя, протягивая руку любимому. Несколько секунд были проведены лишь в вое сигнализации. А затем Алмат крепко сжал протянутую ладонь и ринулся вперед.       Ключ-карта ученого без проблем подошла ко многим дверям. Все новые и новые эксперименты выходили из камер, нападая на противников. Полы покрылись разноцветной кровью, но алой было больше. Салимова начинало мутить. Он с трудом предотвратил несколько убийств, но погибли сотни… Сотни ученых и охранников, вместе с лаборантами.       Парень опустил взгляд на свои руки. Они по локоть в крови, и фигурально, и буквально. Их смерти на его вине. Был ли так разумен Женя, как он считал? Или же в душе он действительно стал диким зверем без правил приличия?       Рассматривая довольную ухмылку стоящего рядом парня, шатен не был уверен ни в чём. Лишь некоторые, в основном из лаборантов выжили. Так же, как и он. Просто имея своего заступника среди экспериментов.       Но стоило ли жить, чтобы видеть эти смерти? Трое сошли с ума, начиная палить по монстрам и в итоге пуская пулю себе в голову. Алмат невольно покосился на ближайший труп с оружием, но махнул головой. Он сильный, он справится.

***

      Через три дня лабораторию сотряс безумный полукрик-полумяу, сорвавшийся на тихое мяуканье. Словно потерявший хозяина кот, Женя лежал рядом с трупом любимого. Зажатый в руке человека пистолет и дыра в его голове не давали простор фантазии. Неко нежно потерся щекой об остывающую ладонь, надеясь, что все это сон. Но безжалостная реальность не давала даже забыться.       В отчаянной попытке справиться с болью, разум парня открыл одну из дверей.       Способности перенести тот или иной жизненный удар бывают разные. Но классическая мысль гласит о четырех дверях в разуме каждого существа.       Первая — дверь сна. Она позволяет найти убежище от боли. Сон ускоряет наше время, отдаляя от мира, что принес эту боль. Потеря сознание у раненных, падение в обморок при шоке.       Вторая — дверь забвения. Не все раны залечатся или же хотя бы станут болеть чуть меньше после сна. Кроме того, воспоминания о произошедшем порождают боль ещё большую. «Время лечит все раны» — говорят в народе, но это ложь. Время может вылечить многое. Остальное скрывается здесь, прикрываясь амнезией.       Третья — это дверь безумия. Разум не всегда может справиться последствием забвения и сна. Порой удар слишком большой и след от него не скрыть ничем и никогда. Каждый миг в реальности приносит все новую моральную боль и мозг старается убежать от неё. Впадает в сумасшествие, стараясь хоть как-то справиться с ней.       Четвёртая — это дверь смерти. Последняя остановка, дальше бежать некуда. Здесь боль не достанет тебя.       По комнате разнесся тихий смех. Неко с непонятной улыбкой высвободил пистолет из одеревеневших пальцев любимого. Посадил тело так, будто парень просто прикимарил. Даже попытался прикрыть дыру от пули волосами. Это не вышло, но парень не расстроился. Наклонился, прикасаясь к чужим губам и нажал на курок.       В утренней тишине прозвучал второй выстрел, разбудив всех оставшихся. Четвертая дверь открыта. Возвращаться некуда, бежать дальше тоже.