Привычка

Кайя заходится в кашле. Крупно дрожит и сгибается пополам, почти минуту пытаясь прийти в себя. Куро стоит возле её постели. Даже при желании он не может помочь девушке в борьбе с болезнью. При желании. Смешно. Этот маленький бой остаётся за Кайей. Взгляд становится чётким, дыхание — ровным, а на бледных губах расцветает слабая улыбка. Куро облегчённо выдыхает. Будет крайне прискорбно, если с девчушкой что-то случится. Случится до того, как это было запланировано слугой. Куро растягивает уголки губ в подобии улыбки, привычным жестом поправляя очки. Это обыденное движение почему-то разжигает в глазах Кайи маленькие искорки любопытства. Она смотрит на дворецкого так, будто хочет что-то спросить, но не решается. Миг мужчина недоумевает. Какая глупость взбрела в голову этой глупой девчонке на этот раз? Почему она смотрит так, будто сейчас будет расспрашивать, где спрятан рождественский подарок? -Вы что-то хотели, Госпожа? Кайя мнётся. Даже примерно она не представляет, тактичный этот вопрос или нет, но задать его хочется ужасно. Наконец решается: -Почему ты всегда поправляешь очки именно таким способом? Разве не удобнее делать это пальцами? Куро всего на мгновение окунается в зыбкий омут воспоминаний. Ветер в море кардинально отличается от того, что на суше. Пронизывающий тысячью ледяных иголок, обволакивающий и колючий, будто шерстяной плед, только с обратным эффектом — диким, ужасным холодом. Ветер шепчет голосами умирающих моряков, звенит искрами скрещённых сабель и журчит перезвоном награбленного золота. Ветер в море просто создан для пиратов. Но даже самый лютый бор боится Курахадола. Пугливо отлетает в сторону, столкнувшись с огромным мундиром капитана. На несколько размеров больше положенного, утеплённый и просто любимый — если Куро способен отзываться так о чём-то, помимо клинков. Морской ветер несмело дотрагивается к кинжалам. Целых десять штук, кто бы мог подумать! Надо быть виртуозным мастером, чтобы уверенно порхать с столь смертоносными когтями. Курахадолу это удаётся без особых усилий. Он с наслаждением разглядывает алые сочные вспышки, что щедро раскрасили его любимые кинжалы. Интересно, кровь скольки людей была пролита этими стальными произведениями исскуства? Капитан Куро практически любовно дотрагивается пальцами к лезвиям, сняв одну перчатку. Так гладят любимую женщину, возможно, дикую кошку — но уж точно не орудие, что подарило вечный покой тысячам врагам. Да и не только им. Смерть была дарована любому человеку, что посмел нарушить — или просто попробовать — планы Курахадола. Пират подносит мечи к губам и медленно слизывает с них кровь. Одержимость собственным оружием уверенно перетекает в безумие, но, разумеется, ни один из «соратников» не посмеет сказать об этом — если не хочет стать очередным манекеном для разминки стальных помощников капитана. Лезвия, будто обладающие собственной волей, скользят по ладони Курахадола, выпуская тоненькую струйку крови. Мужчина опускает голову, наблюдая за тем, как алые капли обагряют деревянный пол палубы. Очки — пожалуй, ещё один предмет, к которому Курахадол испытывает что-то отдалённо напоминающие привязанность — съезжают практически на кончик носа. Капитан аккуратно подносит руку с лезвиями к лицу и поправляет очки тыльной стороны запястья. Дворецкий пожимает плечами. -Простите, сейчас уже и не вспомню. Привычка.