Госпожа Эйфория хочет лишиться памяти

       Желания – то, что есть у каждого из нас. Когда дело касается желаний, то их обладатели, обычно, делятся на два типа. Первый: те, кто их стыдится, забывая про них со временем. Второй: те, кто наоборот жаждит воплотить в реальность то, чего он хочет. За свою долгую жизнь, которой нет конца, я повидал обе разновидности бесчётное количество раз. Каждый день одно и то же. Каждый день я вынужден исполнять то, о чём просят меня другие. "А чего хочу сам я?" Сколько раз я задавал себе этот вопрос… Впрочем, ответа всё равно не найдётся. Из-за потока чужих слов, улыбок и восхищений, я сам забыл, что значит "хотеть чего-то". Не помню, как это произошло. Просто не помню и всё. Единственное, что могу сказать с уверенностью, так это то, что люди – самое отвратительное для меня в этом мире. Пожалуй, из-за них я и потерял всякую надежду, веру, чувство свободы. Человек, который жаждит денег с довольным выражением лица или женщина, умоляющая о том, чтобы её возлюбленный вернулся к жизни из мира мёртвых – мне никогда этого не понять. Я являюсь джином уже на протяжении пяти тысяч лет, но безумцы, просящие порой невозможного, встречаются через одного каждые несколько дней. Хотите вернуть умершего человека? Не получится. Повторюсь, я – джин, а не повелитель мира мёртвых. Хотите попасть на верхушку Эвереста? Да пожалуйста, только вернуться обратно уже будет отдельным желанием (а всего их три). И всё же.. Было одно исключение из моего мировоззрения. Одно, которое я, скорее всего, не забуду даже спустя десять тысяч лет. – Вера Наир. Рада знакомству. Эти бездонные глаза, наполненные отчаянием, но спокойное, словно каменное лицо с едва заметной улыбкой… Тихий голос, белоснежная кожа и красивые руки с аккуратным маникюром, сжимающие мою пыльную лампу. Светло-пепельные волосы в виде короткой стрижки, чёрная траурная одежда и шляпка с узорчатой сеткой. "Будто только что с похорон явилась…" – первое, что пришло мне в голову. Если бы только на тот момент я знал, насколько был прав. – Азраэль, взаимно. Обычно, именно на этом и заканчивались все мои беседы с хозяивами. Но только не с этой девушкой. – Тебе не одиноко? Первый человек, который спросил меня о моём собственном отношении к моей работе. И первый человек, который, выслушав, задал мне такой вопрос… Только Вера за прошедшие пять тысяч лет поинтересовалась о чём-то таком. И пусть её лицо не дрогнуло, когда она спрашивала, но она спросила. Только из вежливости, но спросила! – Если у тебя нет тех, кем ты дорожишь, то и одиночество не мешает. – Неужели? Тогда почему ты ищешь хозяев, если ненавидишь исполнять их мечты? Не потому что ли тебе не хватает общения? Я сразу понял, что эта хозяйка будет особенной. Время проведённое с ней для моей бесконечной жизни – всего лишь мгновение, но сейчас за это мгновение я бы был готов расстаться с бессмертием не думая. Жаль только, что это невозможно. – Я хочу избавиться от зависимости. Первое, что она пожелала. Как выяснилось, Вера была самой известной создательницей дорогостоющих парфюмов в её городе. За ароматы, которые она создавала, некоторые люди готовы были полностью опустошить кошельки, лишь бы ощутить столь дурнящий разум своим великолепием запах на себе и привлечь внимание других. Большая часть клиентов состояла из женщин, но мужчины тоже не оставались в стороне, потому что ни одна пара глаз и ни один нос не могли просто пройти мимо, если случайно оказывались рядом с лавкой Веры, ведь сочетание различных ароматов можно было почувствовать уже издалека. Даже я, не будучи полноценным человеком, пришёл в восторг, едва новая хозяйка продемонтрировала мне образец своих творений. Работу Веры буквально боготворили все, кроме неё самой. Она оказалась в ловушке собственных запахов, не в силах больше поддаваться соблазну. Эйфория – самый популярный продукт в её магазине, стал для неё своеобразным наркотиком, без аромата которого она уже просто не могла жить нормальной жизнью. Ей хотелось прыскаться этим парфюмом снова и снова, вдыхать его каждую минуту, создавать его бесконечный запас, опять погружаясь в запах. Один раз мне самому пришлось наблюдать за тем, как Вера, будучи угрюмым и безэмоциональным человеком, начала громко смеяться на всю свою лабораторию, обмакивая руки в составе будущей склянки Эйфории. Зависимость полностью превращала Веру в другого человека, за что она начала ненавидеть саму себя и созданный ею же "шедевр". Когда приступ внезапной ломки заканчивался, парфюмерша медленно опускалась на пол, начиная плакать из-за собственной беспомощности и чувства стыда за полученные ощущения. На третий-четвёртый раз увиденного, моё сердце, которое я ранее считал каменным и прочнее любо грунта, не выдержало. Но даже моё объятие не смогло успокоить Веру, здесь я был бессилен. – Я хочу, чтобы все клиенты лавки возненавидели меня. Таким было второе желание. На тот момент я провёл с Верой уже две недели, так что имея представление ней и её посетителях, четно говоря, очень удивился. Несмотря на то, что заинтересованность в ароматах у неё пропала, парфюмерша всё равно встречала каждого гостя с улыбкой, давала советы, отвечала на вопросы, подбирала каждому гостю что-то отдельное, подходящее только ему. Это было так… Неожиданно для меня, когда она приказала, чтобы никто больше не смог перешагнуть порог её лавки. Ей было абсолютно всё равно, даже когда несколько камней разбили окно витрины магазина, потому что бывшие клиенты вымещали свой гнев именно таким образом по причине исполнения желания. – Будучи любимой всеми, я думала, что избавлюсь от чувства вины, которое испытываю уже довольно долгий промежуток времени за один грех, что я совершила, но… Легче мне не стало. Уж лучше так, чем раньше. Так она объяснилась, когда я поинтересовался, почему она об этом попросила. Только тогда я осознал, что мне не противно находиться рядом с Наир, она отличалась от тех стереотипов, что я нарисовал себе в голове. Ей не нужна была слава, от коротой она так просто отказалась. Ей не нужны были деньги, которые она так просто зарабатывала по щелчку пальца. Из-за всего, что произошло за месяц нашего контракта, я бы уже ничему не удивился. Единственное, о чём я думал, было "Каким же будет последнее желание?". Только этим были заняты мои мысли. Однажды вечером Вера позвала меня к себе в комнату, стоя посреди помещения с моей лампой в руках, словно в день нашей первой встречи. И если раньше мне казалось, что от её глаз всегда веет грустью и непереносимой тоской, то сейчас… От одного взгляда меня просто бросало в дрожь. – Прошу, останься со мной. Первые несколько секунд я стоял молча. Подумал, что мне просто послышалось и я ошибся, но Вера повторила своё желание без колебаний. Она была на полном серьёзе. – Если я ничего не загадаю, то ты всё равно не уйдёшь, но… Я знаю, что ты этого не хочешь. Ты воплотил в реальность всё, чего я так жаждала и был единственным, кто слушал меня не из-за уважения к моей работе, а из-за уважения ко мне самой. Ты… Дорог мне, понимаешь? Я мог понять её лучше, чем она думала, ведь несмотря на то, что она была смертной, я не хотел её оставлять. Мне не нужно было ничего кроме её искренней улыбки сейчас. Я наконец нашёл то, чего хотел. Жаль только, что исполнить своё собственное желание я был не в силах. Вера не была в состоянии улыбаться, на её глазах выступили слёзы. Впервые я видел её настолько подавленной и загнанной в угол, сейчас ей было стыдно ещё больше, чем за ситуацию с Эйфорией. – Тише-тише… – моё объятие и поглаживание по голове остановило поток её страданий, но лишь ненадолго. Обняв меня в ответ, парфюмерша всхлипнула. – Ты не останешься, да? Мне больно было говорить ей болезненную правду. Всего один месяц за пять тысяч лет моей жизни сблизил меня с человеком, которого я полюбил всей душой, сердцем и телом. Мне хотелось впиться в её горячие губы, переплести пальцы наших рук, успокоить и заверить, что я никуда не уйду, сказать, что всё будет хорошо. Но как бы прекрасно это не звучало, я не мог солгать, не мог остаться вместе с ней. – Тогда… Сотри мне память. Вместо ещё большей истерики, которую я ожидал услышать, прозвучали только эти слова. Слёзы не исчезли с лица моей любимом Веры Наир, но она улыбалась. Улыбалась ради меня так искренне, как только была способна. – Если мне придётся жить с мыслью, что ты где-то далеко переживаешь за моё состояние, то пусть я забуду про тебя и всё, что между нами было. Моя госпожа Эйфория пожелала лишиться памяти. И пусть я знал, что сам себе стереть память я не смогу, мне это и не нужно было. Мне было больно прощаться, но забывать тебя всё равно, что покончить с собой. Без фальшивых слов любви от окружающих и зависимости, ты наконец станешь счастливой и встретишь того, кто тебя по истине достоен. Для меня не будет больше места в твоей жизни. Но всё же… Хотя-бы ради меня, пожалуйста, береги себя. – Спасибо за всё, – сказал я на последок, последний раз глядя в глаза дорогой мне девушке, сжимая её в своих объятиях. – Прощай, Хлоя.                                                               

Я люблю тебя.