Gebrochene Herzen

      Дождь с градом лупил с такой силой, что сбивал мелкие веточки и листья с деревьев, усеивая ими щербатый асфальт тротуаров. Небо пучилось фиолетово-черными тучами, которые прорезали вспышки ломаных молний, сотрясая землю ошеломляющим грохотом. Мутные бурлящие от крупных градин потоки, вливаясь в лужи, превращали площадку с клумбами перед институтом в непреодолимый на своих двоих водоем. Роберт тяжко вздыхал, подпирая рукой щеку и смотря на творящееся за окном безобразие, которое не собиралось заканчиваться в ближайшие часы. Оттого приходилось отираться в коридорах учебного корпуса, дожидаясь Вована с экзамена по почвоведению. Сам он отстрелялся одним из первых и теперь с самодовольной лыбой время от времени открывал зачетку, чтобы увидеть в ней еще одно «Отлично».       В начале учебного года Роберт с сомнением относился к уровню своих знаний после интерната и, будучи реалистом и прагматиком, с трезвой головой и холодным расчетом максимум на что уповал, так это на трояки в зачетке. Но жизнь преподнесла неожиданно приятный сюрприз, учеба на протяжении всех двух семестров шла на удивление легко и споро – да, он просиживал, бывало, что и ночи напролет за книгами и углублялся в науку, сверх необходимого уровня, но больше не потому, что нужно, а потому, что сам жаждал новой информации, которую впитывал как губка. Словно проведенные в «Гнезде» годы иссушили его и принизили, приравняв к планке едва ли выше вшивой шараги, куда обычно поступали выпускники детдомов, да и то, по большому такому желанию. Парень сам себя постоянно подгонял и ставил цели, к которым с завидным упорством и трудолюбием двигал, несмотря на препоны, а заодно подпинывал Вована, чтобы этого деревенского увальня не вышибли к херам собачьим после первой же сессии.       - Живой? - спросил Роберт, обернувшись, когда Якушев, с которого будто семь потов сошло, вышел из аудитории, осторожно прикрыв за собой дверь. - Как оно?       - Да, - рассеянно махнул он рукой, - пойдет. Трояк.       - Бля, ну ты чо, Вован? Вчера же до ночи сидели повторяли. На четверку мозгов не хватило?       - Да вопросы днищенские попались, - обиженно засопел Вован, нервно комкая в руке листок бумаги со своими каракулями. - Коагуляция и пептизация коллоидов. Да я в душе не ебу, что это за дерьмо!       - И все? А второй и третий вопросы? - настаивал на своем Беккер, потому что убил охренную кучу времени, чтобы вложить в голову Вовану хоть какие-то знания.       - Генезис болотных почв и влияние антропогенной чего-то там…       - Ну, ты тупиздень, - от души отвесив подзатыльник другу, хмыкнул он. - Это же ваще как два пальца.       - Вот поэтому и тройка, отбрехался общими фразами. Препод, конечно, глаза закатил, но и хер бы с ним. Больше он у нас ничего вести не будет.       - Ладно, не кисни…       - Ага, на радуге повисни. Только мыло с веревкой не забудь.       - Больше позитива, братан. Главное, что на пересдачу не отправили и то хлеб. Кстати, о хлебе… Жрать уже охота, а там, - Роберт кивнул на заляпанное окно, - полный пиздец.       - И столовка закрыта, - посокрушался Вован, убирая многострадальную зачетку в карман бомбера. - Чо делать будем?       - Чо-чо? Прорываться. Не тут же околачиваться.       Беккер под навесом крыльца учебного корпуса с протяжным вздохом разулся и сунул носки с кроссовками в рюкзак. Потом закатал черные джинсы до колен, накинул на голову капюшон толстовки, который нихрена не спасет, и с громкими матюгами, вслед за Якушевым, побежал через площадку в сторону общаги. Дождь обрушился на них стеной, барабаня градинами по плечам и затылку, вмиг насквозь промочив всю одежду, но они мчали, громко ржали и перекрикивались, утопая в лужах, где по щиколотку, а где и по середину икры. Было бы на улице чуть теплее, он бы даже насладился этой безумной выходкой, но шквальный ветер пробирал до костей, заставляя покрываться кожу противными мурашками.       - Блядь, теперь бы не свалиться с простудой, - крикнул Роберт, забегая под козырек общаги, под которым терлись студенты, спустившиеся перекурить. Оттого клубы дыма, словно завеса, прикрывали собой входную дверь.       - Херня, щас тяпнем по стопарю батиной самогонки, - ответил Вован, шлепая босыми ногами мимо сонной вахтерши, - я заныкал на непредвиденный случай, и сразу согреемся. Заодно обмоем сдачу.       - Да ну нахуй, не буду я пить эту вонючую бурду. Ей только врагов травить.       - Лекарство. Оно как бэ всегда противное. Но вам, - весело хрюкнул Якушев, поднимаясь по лестнице и оставляя позади себя ручей, который стекал с куртки, - аристократам-то немецким, видать шнапс ближе. Хотя та же самогонка по сути.       - Шнапс тоже разным бывает. Помню, отец иногда по праздникам любил выпить рюмочку Киршвассера, - с некоторой грустью в голосе всполнил Беккер.       - Это чо?       - Это настойка на черной черешне с косточками, - Роберт открыл дверь в комнату и тут же принялся сдирать с себя промокшую одежду, которая прилипла к телу как вторая кожа и сдиралась с большим трудом. - Крепкая. Отдает горьким миндалем. Я однажды, когда никого дома не было, приложился к горлышку бутылки. Ну, дебилом был, чо.       - Типа бренди, что ли?       - Можно и так сказать, - кивнул он, снимая с себя сырые трусы. - Все, я в душ. Потом похаваем.       После сытного обеда, приготовленного на скорую руку Вованом, и рюмки «батиной» ядреной самогонки, отвратительный привкус которой до сих пор ощущался во рту, разомлевшего Роберта потянуло в сон. Он не стал бороться с желанием и, накрывшись с головой одеялом, тут же отрубился. Что ни говори, а нервотрепка изрядно напряженной последней недели давала о себе знать усталостью и недосыпом. Повторение материала и зубрежка конспектов до глубокой ночи с Якушевым, сказывались на самочувствии. Поэтому он с особым нетерпением предвкушал скорое закрытие сессии и блаженный отдых летних месяцев в Солнечном.       Безусловно, было крайне непривычно и весьма странно думать о Залесских, как о части своей семьи. Но отчего-то за такое короткое время Роман стал восприниматься родным и неотъемлемым. И Беккер не собирался терять его, поэтому в глубине души знал наверняка, что пойдет на любые меры, лишь бы никто со стороны не посмел вмешиваться в их маленький уютный мирок. Никакая Женька и никакие залетные пидорасы не смогут помешать Роберту. Ну, а если рискнут, то он поборется за свое спокойствие и счастье, как бы это высокопарно ни звучало.       Выдернула его из сладкого забытья настойчивая вибрация телефона в кармане домашних штанов, которые он так и не потрудился снять, завалившись в постель. Поморщившись и потянувшись, Роберт стряхнул с себя остатки сна и посмотрел на экран смартфона.       - Привет, - хрипло пробормотал он, как только принял вызов. - Нормально все? С Евой все в порядке?       - Все хорошо. Звоню узнать, как твой экзамен, - ответил Роман бодрым голосом, сразу рассеивая всю накатившую было тревогу.       - Экзамен на отлично, по-другому у меня не бывает, ты же знаешь. Еще бы погода радовала, вообще был бы чудесный день.       - Да, согласен, льет как из ведра. За тобой заехать? Или ты останешься в общаге до выходных?       - Хм, я не планировал, - зевнул в трубку парень, задумчиво почесав отросшую щетину на подбородке. - Хотел позаниматься. Но да, заезжай. Тогда в пятницу с утра тебе придется подкинуть меня до Сельхоза, а вечером забрать.       - Договорились. Подъеду к семи, может, чуть раньше, если без пробок. Наберу.       Роберт откинул телефон и повернулся к Вовану, который развалился на своей койке, неотрывно глядя в ноутбук. Наушники не позволяли услышать, что он смотрел, но наверняка какой-то очередной нудный сериал. И это вместо того, чтобы начинать готовиться к следующему экзамену по инженерной геологии, с которой у него тоже был полных швах. Беккер привстал и, схватив со стола ручку, запустил ею в соседа по комнате.       - Эй, охренел, что ли? - вскинулся Якушев, стаскивая с головы наушники.       - Вечером поеду в Солнечный, - расплылся в довольной улыбке Роберт. - За мной Роман заедет. И вернусь только в пятницу утром, сразу к экзамену. Так что, Вован, сорян, но готовиться будешь сам.       - Ну, бляяя, ты же хотел в пятницу вечером ехать, - Якушева обуяла непроходимая безнадега, он даже хлопнул крышкой ноута с расстройства, напрочь забыв о сериале.       - Я оставлю тебе свои конспекты и учебник, - Беккер поднялся с кровати и достал из тумбочки стола тетради и книги. - И вместо того, чтобы херней страдать, садись читать. Что-то в башке да отложится. Если не можешь в одного учить, позови Морозова.       - Валька? А ты не против? - с удивлением воззрился на него Якушев.       - Пф, да мне-то какая разница? Меня здесь не будет. Пусть только не пристраивает задницу на моей кровати.       - Чот я прям не узнаю тебя, - с сомнением в голосе заявил Вован через пару минут тишины. - Еще месяц назад ты готов был с говном сожрать Морозова. Я на этом же самом месте сидел и втирал тебе, что ты морда нетолерантная, а теперь такие метаморфозы…       - Херасе, Вован, - театрально всплеснул руками Роберт, - ты знаешь, что такое метаморфозы? А что такое коагуляция ты, блядь, запомнить не можешь!       - Завались, придурок. Вали к себе на виллу.       Беккер пожал плечами и, вернувшись к столу, принялся откладывать тетради с лекциями по инженерной геологии. Сам он был готов и без повторений, но, пожалуй, вечером прошерстит инет, чтобы почитать какой-нибудь дополнительный материал по предмету, перестраховаться. А вообще и без того хорошее настроение после звонка Романа взлетело до небес. Ему нравилось бывать в Солнечном, нравилось бывать в доме, по которому бегала Ева и где они с Залесских проводили тихие вечера на веранде. И он готов был руку дать на отсечение, что и сегодня после ужина, когда сестра уснет, даже в такую сраную погоду, они выберутся туда и будут молча сидеть, смотря на то, как дождь поливает газоны.       Роман подъехал к Сельхозу в восьмом часу вечера. Ливень к этому времени стих и теперь просто противно моросил, окончательно раскиселивая землю. Но после удушающей жары дышалось легко, воздух был свеж, хоть и ощутимо прохладен. Распрощавшись в комнате с расстроенным до глубины души Якушевым, который отказался с ним даже разговаривать, Роберт выскочил на улицу. Ауди Залесских, заляпанная снизу доверху потеками грязи, стояла почти впритык ко входу, так что бежать под дождем почти не пришлось.       Он уже привычно нырнул в салон, устраиваясь на кожаном сиденье. Его сразу окутало теплом, тонким ненавязчивым ароматом освежителя, капелькой невыветрившегося сигаретного дыма и, вполне возможно, несколькими нотками туалетной воды самого Романа, который даже после утомительного рабочего дня выглядел как наглядное пособие по роскошному образу жизни. Парень сам себе хмыкнул, окидывая Залесских изучающим взглядом. Рукава серого пиджака были закатаны с той самой небрежностью, которую стилисты пафосно называли вкусом, из-под него выглядывала белая рубашка в синюю клетку, с расстегнутым на пару пуговиц воротничком. Роберт поднял глаза выше, на лицо, сейчас сосредоточенное, потому что Залесских пытался объехать ямы, залитые мутной водой во дворе общаги. Коротко стриженные темные волосы зачесаны назад, широкие брови сдвинуты к тонкой переносице, а стесанные, словно рубанком, острые скулы, которые покрывала щетина, напряжены, и венчала все это суровое великолепие родинка на правой щеке и пухлые губы, которые смягчали мужественные черты лица.       Не то, чтобы он сидел и тупо пялился, но определенно точно, никогда раньше так пристально никого не рассматривал, тем более мужиков. И чего бы Беккер там себе не думал о сексуальных предпочтениях Романа, но отбоя у него явно не было ни от баб, ни от парней. А это могло значить только одно – Роберту придется запастись терпением и отхаживать каждого, что вдруг надумает наложить лапу на их почти устоявшуюся жизнь.       - Что-то не так? - спросил Залесских, заметив на себе взгляд. В этот момент он как раз выезжал на улицу, ведущую от института в город.       - Пиджак понравился, - быстро нашелся с ответом парень, которого поймали с поличным, и тут же потянуться к радио. - Да и рубашка тоже ничего.       - Это что, комплимент?       - Не дождешься, - хмыкнул он.       - Тогда открой бардачок.       - Зачем?       - Найди там флешку, - бросил Роман на него короткий взгляд и улыбнулся. - Я закачал для тебя музыки, чтобы больше не слушать твои горестные стенания по дороге домой.       - Серьезно? - с недоверием спросил Беккер. - И что там?       - Твой любимый Гендель. Так что включай и наслаждайся. Дорога будет долгой. Весь город стоит из-за непогоды.       Что-то очень горячее расплескалось внутри, за грудиной, после слов Романа. И вроде бы мелочь, но такая чертовски приятная. Когда кто-то что-то делал для него просто так в последний раз? И кому было не все равно? Погибшие родители не в счет, поэтому ответ будет – никто и никогда. Всем было плевать на его желания, какими бы пустяковыми они ни были. Наверное, именно поэтому Роберт в этот момент проникся к Залесских чем-то многим больше, чем просто банальная благодарность и симпатия.       Он подключил флешку к аудиосистеме, и потрясающие звуки Сарабанды заполнили салон. Парень откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза, чтобы ничто не смогло ему помешать насладиться чувственной музыкой великой сюиты. Нервы натянулись канатами, и под закрытыми веками запекло, словно слезы из-под ресниц готовы были сорваться в любое мгновение. Почему его всегда так пробирало от Генделя, он с уверенностью сказать не мог, но душу выворачивало буквально наизнанку, позволяя отрешиться от всего внешнего и наносного. Роберт готов был навсегда остаться в этой машине и ехать так далеко, как только возможно, хоть на край света, лишь бы его никогда не покидало это невероятное ощущение неумолимости рока, рожденного музыкой.       - Как тебе? - спросил он через минут двадцать, сделав громкость чуть тише, когда Сарабанда успела проиграть несколько раз.       - Впечатляет, честно. Я бы сказал, что классика может тронуть так, как никакая попса, альтернатива и рок вместе взятые. Конечно, это далеко не открытие, но раньше я не отдавал должного уважения именитым композиторам.       - Именно, - расплылся в улыбке парень, довольный оставленным Генделем впечатлением. - Я тебе привью хороший вкус к музыке.       - А я тебе, видимо, к одежде, - рассмеялся в ответ Роман, когда Роберт ткнул его кулаком в плечо. - Эту черную толстовку давно пора отдать на осквернение каким-нибудь готам, или кто там сейчас отвечает у молодежи за мрачность и непереносимость бытия?       - Хрен его знает, но я согласен.       В пригороде дождь вновь припустил, дворники едва успевали смахивать с лобового стекла ручьи обрушившейся с неба воды. За окнами все казалось серым и невзрачным, и вообще не покидало стойкое ощущение, что их отрезало от остального мира. Но при этом никакого внутреннего дискомфорта Роберт не ощущал, и вроде бы находился один на один в замкнутом пространстве с геем, но страха не было, и не потому, что сможет отбиться, а то и убить ненароком, а потому, что он теперь не считал близость Залесских проблемой. Дорога стелилась ровно, но время от времени Ауди вело по мокрому полотну к обочине под порывами ветра. С востока наползала ночь, оттого в салоне стало еще темнее и уютнее.       Роман расслабленно держал руки на руле, смотря прямо на дорогу. Хотя встречных машин почти не попадалось. В такую погоду не хотелось из дома выходить, не то что выезжать за город. Поэтому они в полном одиночестве мчали к поселку, до которого осталось несколько километров. И Роберт поймал себя на мысли, что не хотел бы, чтобы дорога заканчивалась.       - У тебя отпуск летом будет? - спросил он, когда его осенило неожиданной идеей.       - Будет, но я пока не решил в каком месяце. Июль или август, - откликнулся Залесских. - Нужно согласовать с руководством. А что?       - Может, рванем куда-нибудь на природу или в соседний город? Или в Москву, а может, в Питер?       - Вообще я планировал съездить на море. С тобой и с Евой. Хотя бы на пару недель, - нехотя выдал Роман свои планы, которые должны были стать сюрпризом, но раз речь зашла, то и смысла скрывать это он больше не видел. - Скорее всего, это будет наш юг, заграничные курорты придется отложить до тех пор, пока я не расплачусь с банком.       - На машине? - обрадованный новостью, вскинулся Беккер. Это было именно тем, чего он хотел, по крайней мере, сейчас.       - С ребенком? Не думаю, что это хорошая мысль. Лучше на самолете, да и быстрее.       - Я бы хотел на машине, - мечтательно протянул он. - Ехать и ехать, смотреть, как меняется постепенно ландшафт, как становится теплее, как вырастают на горизонте пирамидальные тополя и горы, а за ними открывается бескрайнее море… Города сменяют поселки, а их заброшенные деревни, знаешь, с такими черными домишками и покосившими заборами…       - Хорошо-хорошо, я подумаю над этим, - усмехнулся Роман, весело посматривая на парня. - Ты умеешь уговаривать.       - Я не только это умею, - горделиво потянул Роберт, но тут же захлопнул рот, потому что это откровенно смахивало на флирт. Он испуганно округлил глаза и покосился на Залесских, который развернулся к нему и вопросительно приподнял бровь. - О, бля, забудь. Я ничего не говорил, а ты ничего не слышал.