Единственный светлый островок

Тихо и темно. Но, несмотря на это, на душе было как-то спокойно. Словно за деревьями совершенно никакой опасности, словно нельзя просто взять и заблудиться в такой глуши без единой возможности спастись. Юноша порой совершенно не понимал своего бесстрашия. А ещё он не понимал, как снова оказался в этом странном особняке, который каждое утро скрывался за пеленой туманов, а каждый вечер погружался в такую непроглядную тьму. Прохладный ветер заставил едва заметно вздрогнуть. Пока солнечные лучи не скрылись с глаз, казалось, что на улице просто невыносимо душно. Но вот. Солнце зашло, оставив после себя лишь остывающую землю и отражение звёздного неба в озере, что совсем рядом с домом, куда хотелось возвращаться снова и снова. Даже если его никто сюда не звал. Да и глупые прелюдии уже давно не требуются. Потому что он — самый желанный гость, и он знает это лучше всех. Стрекочущие сверчки, что прятались в траве, уже давно не выводят из себя, лишь заставляют усмехнуться. Когда-то ему так не нравился посторонний шум. Так не нравился его друг Драм только по той простой причине, что он слишком эмоционален, слишком ребёнок. И что же в итоге? Сейчас уже не представляет своей жизни без этих вечерних сверчков и пары сообщений от Корю. Друг волнуется почём зря, каждый раз спрашивая его о каких-то пустяках. Всё так же по-детски, наивно… или ему так только кажется? Честно признаться, думать о блондине в другом аспекте не получалось. Слишком давно знакомы, слишком часто общались. Даже если Драм и повзрослел, понять будет слишком сложно. Как и принять те чувства, что парнишка испытывал к хозяину этого особняка посреди леса. Может, он просто слишком редко задумывается об этом? На плечи легко легла согревающая плотная ткань. Кафтан Блинда. Голубоглазый вышел из дома, почувствовав, что гостя как-то слишком долго нет. Конечно же, данный факт не мог не забеспокоить. Честно признаться, и сам Дельта начинал переживать, если хозяин дома уходил, не говоря куда, и не возвращался некоторое время. Правда, это случалось лишь пару раз, и в каждый из них красноглазый находил «весёлого шляпника», рисующего либо пейзажи, либо самого Акане. Но зелёноволосого рисовали так много раз, что он давно перестал придавать этому значение. — Сегодня прохладно, — заметил парень. Фиолетовые волосы были распущены, даже не собраны в привычный хвостик. Кажется, ДеВой что-то говорил о том, что даже волосам требуется отдых. Шляпа осталась дома, да и сам Блинд совсем расслабился. На нём была всё такая же обычная одежда, однако рубашка расстегнута на пару пуговиц, а немного завёрнутые рукава говорили о том, что парень совсем недавно снова рисовал. Это было и его работой, и хобби, и отдушиной. Казалось, Блинда без его картин не существует. Отними у него мольберт и краски, и парень просто сотрётся с лица земли вместе со своей кисточкой. А с какой трепетностью хозяин дома относился к тем самым художественным принадлежностям. Только ради того, чтобы испытать такой эстетический оргазм, стоило приехать в этот особняк и просто посмотреть, как аккуратно разложена каждая кисточка, каждый карандашик. Вплоть до миллиметриков, которые между каждой принадлежностью для рисования. А цвета красок? Они были расставлены так, словно были ещё одним творением ДеВоя. — Если прохладно, то почему кафтан снял? — алые глаза немного прищурились, однако парень, сидящий рядом, совсем не обратил на это внимание. Точнее сказать, сделал вид, что не обратил внимание. Он слишком хорошо понимал, что творится в этой зелёноволосой голове, чтобы задаваться какими-то несуразными вопросами из серии: «О чём же он думает?». — Ты прав, как-то я об этом не подумал, — улыбнулся ДеВой, нагло подсаживаясь совсем вплотную. Алые глаза непонимающе посмотрели на хозяина дома, но сам Акане, как ни странно, не торопился отсаживаться, да и «непонимание» было всего лишь обманкой для вида. Даже непонятно почему они, так хорошо зная друг друга вплоть до мельчайшей эмоции и предсказывания мыслей, так спокойно уживаясь, не торопились с новыми шагами в отношениях. Тем более что зелёноволосый всё чаще и чаще гостил в этом доме, и не просто чаще: мог задерживаться на целую неделю. Казалось, ещё чуть-чуть, и Дельта переедет сюда с концами. Но они продолжали отмалчиваться. Может, кто-то из них боялся поспешить, а другой ничего просто не замечал, может, просто боялись признаться самим себе, хотя это больше относилось к красноглазому. ДеВой никогда не пытался отрицать своих истинных эмоций. Да и к чему? У него уже третья комната заполняется портретами одного-единственного молодого человека. Было бы глупо говорить что-то из серии: «Это не моё» или «Он просто хорошая модель», нет, дело было совсем в ином, и художник отдавал себе в этом отчёт. — Думаешь, что если просто сядешь поближе, согреешься? — всё-таки усмехнулся юноша, но снимать с себя одежду не спешил. Кафтан был не только тёплым, он принадлежал ДеВою, пропах им, согрелся теплом чужого тела. И это словно сближало сидящих на одной скамейке подростков. Причём, ничуть не хуже, чем их небольшая близость. — Уже согрелся, — говорит Блинд, ощущая, как по телу разливается тепло от одного понимания, что он может вот так сидеть совсем рядом с объектом его обожания, ловя каждый его вздох. Только ради этого уже, казалось, можно жить и радоваться каждому мгновению. Они не так часто оказывались в подобной близости, чаще находясь поодаль, как модель и художник. — Врёшь, — фыркает Дельта, чувствуя, как немного подрагивает ДеВой. Ещё с десяток минут и парень совсем околеет. Стоило вернуться в дом. Прохладный всё-таки вечер. Как бы ни хотелось сохранить эту идиллию, здоровье художника важнее. — Вовсе нет. У меня на душе тепло, как никогда, — красноглазый даже прыснул от таких романтичных слов. Блинд определённо умел красиво ухаживать, когда была возможность и позволяло настроение его гостя. И он никогда не ошибался в таких моментах, не делал промахов, не выводил из себя подкатами в удачное или не очень время, не заваливал цветами роз, не пытался приглашать на свидания, зная, как юноша не любит гулять по людным улицам, кафе, полным людей, дорогим и странным ресторанам. Зелёноволосый всегда предпочитал домашнюю еду, где никто не вёл лишних разговоров. Тишина и никаких посторонних. Возможно, Блинд пригласил бы гостя погулять по лесу, но тут уже самому Блинду придётся непросто. Ему хотелось провести больше времени именно с красноглазым, однако он знает самого себя и знает, что стоит ему увидеть достаточно красивую полянку, как ему захочется её нарисовать. Если возьмёт с собой мольберт, то это на час, а то и больше. Если не возьмёт, то ещё хуже: он за ним помчится обратно в особняк, запоров свидание на корню. Его размышления доходили до абсурда и возвращались обратно к тупику, который он не мог обойти, даже не подозревая, что Дельта вовсе не против неторопливо прогуляться по той самой полянке, где Блинд остановится со своим мольбертом. Не против провести часы, собирая полевые цветы и поглядывая на самое прекрасное. И это будет не лес, не кучка насекомых, обитающих в траве. Это творец на лоне природы, создающий самый настоящий шедевр. Акане никогда не признается в том, что рождение картин ДеВоя, как зарождение новой жизни. Правда, зарождение не всегда так красиво, но не менее загадочно. — Блинд? — из раздумий парня выводит гость, толкая его в плечо. Голубые глаза удивлённо сталкиваются с уже взволнованными красными. Видимо, он уже успел пропустить, как его пару раз позвали по имени. Но ДеВой сразу же поднимает уголки губ, словно одной улыбкой пытаясь показать, что всё хорошо. — Дельта, как насчёт прогуляться по лесу? — предлагает неожиданно художник. На самом деле, зная благоразумие Акане, парень и не надеялся на положительный ответ. Словно бы Дельта станет идти в обитель клещей и кровососов. Глупость какая. — Звучит заманчиво, — ответ оказался совсем не таким, как предполагал хозяин дома. Он сразу же посмотрел на гостя округлившимися глазами, едва сдерживаясь, чтобы не переспросить. Однако останавливает себя. Нет-нет, он не должен дать понять, что и не надеялся на свидание с Дельтой. — Тогда я за фонариками? — спросил ДеВой, стараясь не упустить такой хороший момент. Неизвестно, когда ещё Акане согласится на подобное безумство. Стоило воспользоваться этой возможностью сразу же. К тому же, вероятность, что он захочет написать картину в такой кромешной тьме, крайне мала. Парень совсем и не обратил внимания на то, как удивлённо захлопал глазами Акане, осознавая, что пойдут они вовсе не утром, а прямо сейчас. Он вовсе не ожидал, что ДеВой воспримет его согласие совсем кардинально, решив воплотить прогулку в жизнь прямо в этот поздний час. Кажется, Блинда не смущали ни холод, ни тьма, окутавшая всё вокруг, кроме этого единственного светлого островка в виде особняка ДеВоя. Хотя, будь на улице хоть дождь, хоть слякоть, хоть туман, ничто бы не смогло остановить парня, если появилась малейшая возможность провести время с Дельтой. И не просто сидеть в одном помещении: всё чаще ему хотелось увидеть новые реакции Акане, новые взгляды на какие-то вещи. Нет, ему нравилось даже просто дышать одним воздухом со столь дорогим гостем, однако… если есть возможность, почему бы ей не воспользоваться? — Стоп, — холодным голосом остановил Блинда Акане. Ведь для него «звучало заманчиво» — прогулка при нормальном освещении, и уж точно не было желания потеряться где-то в лесу в такой зябкий вечер. На дворе почти ночь, искать их станут только утром. И то, если повезёт и кто-то заметит пропажу двух дураков, что попёрлись в лесную глушь, когда часы уже успели пробить десять. — Завтра утром пойдём. Слишком темно. И холодно. ДеВой взволнованно смеётся, понимая, что его опрометчивость выглядела не лучшим образом. Но Дельта не казался разочарованным в нём или разозлённым. Всё такой же умиротворённый, всё так же кутается в кафтан Блинда. И сказать, что художник на седьмом небе от счастья, не сказать ничего. — Может, мне заварить чай? — догадался предложить Блинд, смотря на немного посиневшие от мороза губы Акане. Стоило отогреть красноглазого, или завтрашняя прогулка будет отменена из-за какой-нибудь простуды или, ещё чего лучше, воспаления лёгких. — Да, было бы неплохо, — кивает Дельта, снова вздрагивая от нового порыва ветра. Стоило уже зайти в дом, но его не отпускала эта странная свежесть и лёгкость воздуха. Возможно, всё дело в том, как далеко особняк от огромного города. Словно изолирован от лишней суеты очередного большого муравейника. На самом деле, Дельта рад, что может приезжать сюда так часто, как ему хочется. Когда юноша заходит в дом, чувствует тепло. И не только внешнее — что-то внутри заставляет ощущать эти горячие волны воспоминаний. Сколько дней он уже здесь провёл? Сколько раз проходил через коридор, выходя в гостиную, где его встречали внимательные голубые глаза, приятный голос и не менее чарующий образ порой с завитыми или уложенными фиолетовыми волосами? Порой пряди были распущены или собирались в простой хвостик. Кстати о хвостиках, Блинду удивительно шли и высокие, и самые обычные, которые он завязывал в некой спешке, боясь потерять мгновение вдохновения. Возможно, именно такой несобранный, поразительно домашний Блинд казался особенно интересным. Или же Дельта просто ещё не успел к нему привыкнуть? Пожалуй, слишком сложно поймать момент, когда раз в месяц или два входишь с чашкой чая или кофе утром в такую излюбленную ДеВоем комнату и видишь того именно таким. Освещённым совсем утренними лучами солнца, с сонным видом. В рубашке, неправильно застёгнутой едва ли не через пуговицу с перепутанными петлями. Его свободные домашние бриджи тёмного цвета, что уже где-то местами успели изгваздаться в краске, а может, так и не отстирались с прошлого раза. Волосы толком не причёсаны, забраны в низкий хвостик. А сам художник у мольберта. Он может так сидеть часами, не двигаясь с места, лишь его рука делает то лёгкие штрихи, то размашистые, но плавные движения. Честно сказать, Дельта в такие моменты может почувствовать, как сосредоточен ДеВой, и это приводит его в какой-то странный детский восторг. Не будь юноша так сдержан, скорее всего, начал бы прыгать, как Драм. Но он не Корю. Всегда тихо садится на кресло со своим горячим напитком и только смотрит на прямую спину и завораживающие движения правой руки Блинда. Вдыхая такой въевшийся в весь дом, как и самого Дельту, запах, присущий только этому месту, юноша начинает думать о том, что хотел бы остаться здесь, в этом самом лесу, возле этого озера, в доме, пропахшем разнообразной краской и пергаментом. Каждый раз, когда он приезжал сюда, хотелось сказать: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно». Жаль, что он слишком далёк от Гёте и его основного персонажа в «Фаусте». В гостиной уже ждал Блинд и пара горячих кружек чая с небольшим количеством сладостей. Не то чтобы их было мало, просто уже достаточно поздно, и оба подростка прекрасно знали, что после большого количества сахара просто-напросто не уснут. Зелёный чай, удобное кресло и тёплый кафтан. А ещё… Лишь они одни и больше никого. Акане делает глоток, наслаждаясь моментом. И по одним его потеплевшим красным глазам Блинд может точно сказать: «Дельта счастлив». Счастлив, как никогда.