Я верю

      Седрик, отряхивая мантию после неудачного взрыва в подземной лаборатории, учтиво предоставленной королём Роландом для разработки новых заклинаний и зелий, тяжело поднимается по ступеням в башню. Носиться туда-сюда по винтовой лестнице с крутыми ступенями — такое себе удовольствие. Но каждый раз, когда зелье или заклинание срабатывают так, как надо, Седрик ощущает огромный прилив воодушевления.       Сейчас, конечно, совсем не тот случай. И подпалённую мантию, скорее всего, придётся не латать — менять. Седрик, чертыхаясь через плечо, решительно распахивает дверь и замирает. На его книгах лежит знакомая головка с лёгкими взъерошенными кудрями. Седрик хмурится, разглядывая уснувшую принцессу Софию. На её запястье блестит символ защитников, камень амулета небрежно распластался на книжных страницах, так что его может утащить каждый проходимец. Плащ переброшен через спинку стула. Седрик тихо прикрывает дверь и, неслышно поднявшись наверх, переодевается.       В последние дни София выглядела слишком вымученно и устало, так что Седрик решает дать ей шанс выспаться. Да к тому же башня почему-то становится теплее и уютней от шумного сопения спящей Софии. Седрик успел пролистать пару книг заклинаний, проверить качества палочек, но когда оранжевые солнечные лучи уже начали бликами играть на сырых тёмно-синих стенах, ждать больше было нельзя. Принцессу могли хватиться.       — Принце-есса, — привычно протягивает Седрик, осторожно касаясь плеча Софии. — Принце-есса. Просыпайтесь.       София вздрагивает, и Седрик немедленно отдёргивает руку, как от огня. София морщится, потягивается, изящно прогибаясь в спине, и распахивает глаза. Седрик не хочет признаваться себе, но ему действительно нравится наблюдать, как наливаются краснотой круглые щёки юной принцессы, некогда без стыда и совести врывавшейся в его башню даже в самые деликатные моменты. София нервно приглаживает растрёпанные кончики, торопливо собирает волосы в высокий хвостик и убирает волосы со лба.       — Ой, мистер Седрик, извините меня, пожалуйста. Мне так… — София сжимает тонкие пальцы и по-детски ведёт носком сапога по полу.       — О, ничего страшного, принцесса! Надеюсь, вы выспались… — глупая улыбка-усмешка наползает на губы, и София смущается ещё больше.       Седрик мысленно ругается на себя за длинный язык и торопливо переключается на рабочий лад:       — Полагаю, вы что-то хотели, София.       — О, да! — София хватается за эту фразу, как утопающий за соломинку. Порывисто поднимается и, выгибая пальцы во все стороны, начинает нервно бормотать: — Я… Мне… Понимаете, мистер Седрик. Б-беда. Очень большая. Я! Я не могу справиться, мистер Седрик!       София выглядит такой испуганной и отчаявшейся маленькой девочкой, что Седрику хочется обнять её, погладить по голове и сказать что-нибудь глупое, утешительно-успокаивающее. Не хватает то ли смелости, то ли силы. Но Седрик решительно делает шаг к Софии, обхватывая её дрожащие ладошки своими ладонями. Пальцы скользят по нежной коже, пока дрожь не прекращается. И София поднимает на него взгляд. Теперь уже абсолютно знакомый, твёрдый, решительный взгляд уже не-маленькой принцессы.       — Давайте присядем, принцесса, — Седрик приглашающе показывает на ступеньки, ведущие ко второму ярусу комнаты.       И они присаживаются вместе. Сидят рядом. Бок о бок. Так что Седрик ощущает частое сердцебиение и тяжёлое дыхание Софии. Она держит Седрика за руку крепко, тепло, и ради этого прикосновения Седрик готов горы свернуть. Но всё оказывается гораздо сложнее. София говорит о магической угрозе, которая может вторгнуться в Волшебнию извне.       — Даже Защитники не сталкивались с такой мощью, мистер Седрик. Они не знают, как с ней быть. Если её не сдержать… То… — София мотает головой, закусив губу. А потом шепчет, обречённо, горько: — Нашему миру придёт конец.       — Чем я могу помочь, принцесса?! — Седрик невольно сжимает руку Софии, и, к своему удивлению, понимает, что голос ни секунды не дрожит, не колеблется.       — Вы можете сделать заклинание, которое защитит наш мир! — принцесса поднимает голову и вглядывается в глаза волшебника, кажется, ничуть не сомневаясь в его силах.       «Мне б такую уверенность…» — раздосадованно думает Седрик, стараясь не разочаровать принцессу выражением своего лица.       — Я постараюсь, принцесса, но нужно время.       — Седрик, миленький, постарайтесь. Я знаю, вы сможете! — голос смелой принцессы дрожит и срывается, а в глазах стоят слёзы. — Времени совсем немного.       — Месяц?..       Есть ещё надежда, что можно посоветоваться с отцом, связаться с другими волшебниками. Но надежда рушится вдребезги тихим шёпотом:       — Три дня… Мистер Седрик. Всего три дня… А потом… — София захлёбывается воздухом. — Может быть поздно. Я верю в вас, мистер Седрик.       София крепко сжимает ладони волшебника и исчезает из башни, оставаясь лишь лёгким лавандовым ароматом.       Седрик работает три дня, не поднимая головы. Ставит эксперименты на вещах, крысах и мимо пролетающих птицах. Ничего не получается: чтобы установить над миром защиту, необходима жертва. И чем больше и сильнее будет жертва, тем больше и сильнее будет защита.       Жертва просто исчезает. Растворяется в воздухе. Испаряется дымом. Лишь в последний раз Седрик находит крысу на своей кровати. Но то заклинание было направлено на защиту клетки. Кто знает, что случится, если направить заклинание на защиту целого мира.       София приходит каждый день, уставшая, невысыпающаяся из-за учёбы в двух высших академиях сразу и подготовки к соревнованиям, сидела подолгу над его книгами, бездумно перебирала колбочки и, положив голову на руки, внимательно наблюдала за его манипуляциями своими большими внимательными глазами.       Её присутствие действительно придаёт сил, вдохновляет, воодушевляет. И Седрик и рад бы оставить Софию рядом с собой. Но не может. Не может видеть, как принцесса держится из последних сил. Поэтому спустя пару часов наедине (удивительно, но за столько лет она научилась не докучать ему!) решительно выпихивает её вон с ворчанием.       В третий день София вырывается и вцепляется в предплечья Седрика дикой пантерой:       — У вас же всё получилось! Я видела! Клетка выдержала внедрение даже разрушающего заклинания! Дайте его мне.       — Нет, София, — Седрик впервые позволяет назвать себе принцессу по имени. — Я не могу. Оно не готово.       — Да почему же?!       — А вы знаете, где теперь крыса?       София обводит взглядом лабораторию и пожимает плечами. Седрик вырывает руки из её хватки и обречённо бухается на стул, нервно сжимая переносицу пальцами. И психует:       — Вот и я не знаю! Кто знает, куда вас закинет, принцесса! Что с вами будет!       — Всё будет хорошо, мистер Седрик, — София опасно приближается к Седрику, хватая его за руку. — Вы же Великий волшебник… Вы всё сможете.       Принцесса сжимает его руку опасно нежно и опасно крепко, словно желая пригвоздить к месту. Седрик шумно вздыхает:       — О не-ет… принцесса… Только не говорите, что собираетесь меня…       Договорить он не успевает. София прижимается к его губам с жадным поцелуем («И где только научилась так целоваться?!» — мимолётно хмурится Седрик), поглаживая пальцами одной руки его руку, а другой потирая щёку. Седрик не хочет отпускать Софию, прижимая её к себе за талию крепко-крепко. Но София мягко разрывает поцелуй, поглаживая Седрика по щеке.       — Я верю в вас, мистер Седрик, — выдыхает она в его губы.        А потом вновь исчезает, оставив после себя лёгкий лавандовый аромат. Седрик остаётся на месте, как околдованный. И остаток дня проводит в каком-то полусне.       Наутро на весь дворец трубит известие: принцесса София исчезла. Седрик кидается с кровати, едва кубарем не пролетев по лестнице, и запускает руку в карман мантии. Ключа от мастерской нет.       — Принцесса… — стонет Седрик, опускаясь за стол.       Рука нащупывает жёсткий лист бумаги, где аккуратным почерком принцессы лаконично выведено:       «Простите, мистер Седрик, что я украла ваше заклинание. Но я не могу иначе. Я должна защитить этот мир. Может, вы всё-таки однажды сможете меня найти. Я буду ждать. Я верю в вас. Мистер Седрик. Я верю…»       Седрик роняет голову на руки, с силой сжимая волосы. Глаза жжёт какой-то ужасной болью.       Глупая принцесса! Кто просил её доверять ему! Кто просил её воровать! Она сама виновата, что доверилась самому неудачливому волшебнику в мире! Сама. Сама. Сама!       Седрику хочется выть и лезть на стенку от ужасного пламени, сжигающего его изнутри дотла. По принцессе Софии скорбит всё королевство: начиная от матери-Миранды, заканчивая летучими конями и всякой прочей живностью, которая так раздражает волшебника. Но Седрик скорбит больше всех. Он кажется самому себе опустошённым сосудом, не имеющий сил и цели.       Никто не знает, что принцесса пропала по его вине. А у Седрика не хватает духу признаться в этом королевской чете. Животные Софии медленно переползают в покои Седрика, комната Софии покрывается слоем пыли и забытья. И только в замке воцаряется вечная печаль.       А Седрик каждый день, возвращаясь из лаборатории, распахивает дверь башни в надежде увидеть за своим столом безмятежно дремлющую принцессу.       Только чуда не происходит. Да и Седрик лучше всех знает, что творец чудес — он сам.       Спустя год Седрик натыкается в книге на амулет Авалора. Страница покрылась пылью болезненных воспоминаний и пеплом собственной вины. Но звери Софии почему-то так требовательно тарабанят лапами-клювами по этой странице, что Седрик сдаётся.       Седрик ищет. Ищет способ, ищет Софию. Он не спит, вникая в легенды, взрывая зелья в лаборатории, выискивая другие миры, доказательства их существования. Карты. Он делает всё, чтобы найти Софию во множестве миров. И чтобы вновь однажды услышать: «Я верю в вас, мистер Седрик».       Седрик не считает, сколько на это уходит лет. Только Эмбер и Джеймс уже успевают закончить свои академии, а у Роланда и Седрика пробивается седина. Птицы Софии уже не летают столь радостно и бодро, а отец Седрика всё реже заглядывает к нему, чтобы помочь, предпочитая связываться через картину.       Королевство Волшебния по-прежнему живёт. И в глубине Седрика просыпается юношеское негодование: как смеют они жить, не вспоминая Софию?       — Глупый! Глупый! О, Седрик, какой же ты глупый волшебник! — Седрик в отчаянии швыряет очередную палочку, не выдержавшую непрерывной работы в угол, и падает на твёрдый стул. — Ты не смог защитить принцессу! Тебе самое место в темнице!       И только потом лёгкое мерцание на криво нарисованной карте привлекает его внимание. Пурпурные лучи сверкают и колются маленькими молниями.       — А-а-а-мулет Авалора! — руки дрожат от страха и воодушевления.       Этого мерцания, слабого, мимолётного, хватает Седрику, чтобы собраться с силами. Он вспоминает сладкие мягкие губы и лавандовый запах принцессы Софии. Она не может исчезнуть. Не может пропасть просто так.       Она жива. Она ждёт.       Её шёпот звучит в его сознании каждый день, когда он работает: «Я верю в вас, мистер Седрик».       В один день что-то срабатывает. Седрик не может сказать толком, что именно. Просто башня вдруг взрывается чёрной пылью и грудой тяжёлых каменных осколков. А ещё ослепительно-красным сиянием и магической волной огромной силы, отшвыривающей его ударом в грудь.       Седрик не знает, чего он коснулся. Но смеет подозревать, что это что-то очень сильное и опасное. А потом тяжёлая чернота окутывает его. И Седрик не может сказать: то ли это боль от удара, то ли этот мгла дыма, то ли просто усталость.       — Мистер Седрик. Мистер Седрик! Вы живы? — от этого голоса сердце стучит слишком громко, чтобы всё было правдой.       Седрик медленно открывает глаза. Перед ним — взрослая девушка, ощутимо за двадцать. Светло-коричневые волосы нежными локонами спускаются на плечи, обтянутые коротким ярко-розовым пиджаком. А на груди, над тёмно-фиолетовым топом, сверкает он. Амулет Авалора.       — С-софия? — Седрик хватается за голову, потирает гудящий затылок. София, гораздо взрослее брата и сестры, и гораздо красивее, чем прежде, сдержанно кивает. На её щеках блестят слёзы.       — Я верила в вас, мистер Седрик! — София по-детски кидается на шею Седрику, душа его в объятиях. — Спасибо вам! Спасибо!       Седрик зарывается носом в волосы Софии. От неё по-прежнему пахнет лавандой. Спокойствием. Умиротворением. Наконец-то они оба дома.