Doubt thou the stars are fire; Сомневайся в том, что звезды горят;
Сияющие всполохи энергии хаоса, больше напоминающие управляемый огонь, мягко обволакивали чёрную ладонь, средний и безымянный палец которой были окрашены в карминовый цвет, яркой полосой продолжающийся до локтя. Рубиновые глаза, горящие ярко -алыми искрами бесстрастно наблюдали за тем, как пальцы плавно перемещались, словно играя с этим опасным пламенем, которое отражалось в глубине пронизанной темно -вишневыми прожилками, радужки. Но на самом деле, ёжик, который со странной улыбкой наблюдал за поглощающим остатки строений, пожаром, был абсолютно доволен происходящим. Жизнь перестала приносить радость в своей обыденности, так, что любая драка не на жизнь, а насмерть, стала сродни развлечению. Бег по лезвию ножа, когда ты в любую секунду можешь оступиться, перестал пугать. Разве может это пугать, когда ты не уверен, что еще хоть раз почувствуешь то, о чем мечтаешь слишком давно? Персиковые руки блуждали по черному мягкому меху, прочесывая сильными пальцами везде, где могли достать, в то время, как светлые губы топили угольного ёжика в блаженной дымке, от которой сознание переставало замечать всё, кроме этих потрясающих ощущений. Пылкий поцелуй после выигранной битвы, когда ты думал, что умрешь, не мог сравниться ни с чем по интенсивности этих невероятных эмоций. Есть только они вдвоем. Все остальное -неважно. Тёмные пальцы мягко коснулись загорелых губ, когда алые глаза на секунду закрылись. Воспоминания нахлынули слишком стремительно. Хах… Бело —красные ботинки не касались крыши высотки, когда Совершенная Форма Жизни набирала скорость, стремительно двигаясь к краю здания. Мощный толчок… И потрясающее ощущение полета, когда руки расставлены в разные стороны, а ветер с огромной скоростью бьет в лицо и нещадно треплет иглы. Глаза закрыты, сердце начинает биться как сумасшедшее, когда ты отсчитываешь последние секунды… 3…2…1… Золотая полоса, падающая вдоль стеклянных окон навстречу неминуемой смерти, видна издалека. Это было бы красиво, если бы никто не знал что это Шэдоу.Doubt that the sun doth move; Сомневайся в том, что солнце движется по кругу;
А затем, когда до земли остается несколько метров, ёжик исчез в яркой вспышке и с той же блаженной улыбкой появился почти среди огня. Руки с золотыми ингибиторами плавно двигались, подчиненные собственному грациозному ритму, когда угольный ёжик, закрыв глаза, танцевал на вершине уничтоженных сооружений, объятых пламенем. Дым пропитал своим запахом шелковистую шерстку, но Шэдоу было всё равно. Этот запах был слишком приятен, чтобы пытаться избавиться от него. Ведь именно этот аромат преследовал их почти всю жизнь. Разве можно ему противиться? — Шэдоу? Пушистые уши дернулись, издалека услышав знакомый высокий голос. Черные брови нахмурились, ёжик не любил, когда кто-то отвлекает, поэтому вопрос остался без ответа, когда очередная вспышка снова вспыхнула, оповещая о том, что здесь больше никого нет. Летучая мышь печально вздохнула и передала по рации: — Не получилось. Снова. Палевые губы изогнулись в довольной ухмылке, когда вместо разрушенного города, взгляду предстал сгоревший лес. Серые длинные палки, оставшиеся от великолепных деревьев, раньше украшающих эту местность, были единственным напоминанием о том, что здесь можно было отдохнуть от палящего солнца, наслаждаясь прохладой. Можно ли назвать сумасшествием, когда ты снова и снова бываешь в тех местах, которые раньше приносили слишком много приятных впечатлений? Даже, если учесть, что этих мест, по сути, больше не существует? А что если эти места не кажутся тебе погибшими, а скорее, придают чувство умиротворения… Ведь они выглядят точно так же, как и твоё уничтоженное здравомыслие и самообладание. Как будто они понимают тебя и сочувствуют. Гораздо лучше, чем люди, говорящие, что любят тебя, а на самом деле пытающиеся излечить тебя от зависимости, от которой ты не хочешь избавляться. Ведь она — всё, что заставляет тебя надеяться.Doubt truth to be a liar; Сомневайся в правде, которая может оказаться ложью;
Чёрные пальцы медленно очерчивали контуры гибкой фигуры, пока алые глаза завороженно любовались потрясающими изумрудными, в которых Совершенная Форма Жизни тонула каждый раз, даже если изредка пыталась выбраться. Это невозможно. Они глубже, чем любой океан. Загадочнее и прекраснее, чем звездное небо. Они притягивают словно магнит и проникают в самое сердце. Ты никогда не сможешь забыть их, даже если захочешь. Они поставят на твоем сердце клеймо, обозначающее, что ты принадлежишь только ему. А ты с радостью согласишься. Странное чувство зависимости не покидало ни на секунду. Невидимая ниточка, связывающая тебя с ним была неразрывна сколько бы времени не прошло. Разве время может разлучить? Конечно нет. Похоже, у Шэдоу не все в порядке с головой… — обеспокоенно сказал Тауэр, когда понял, что несмотря на то, что базу сопротивления разгромили несколько месяцев назад, угольный ёжик снова и снова утверждал, что чувствует связь с Соником. Руки в красную полоску трепетно касались обугленной коры определенных деревьев, пока тот же легкий ветерок, внезапно не принес до боли знакомый запах. Ёжик закрыл глаза и прижал уши, чтобы лучше сосредоточиться на восприятии аромата.But never doubt I love Но никогда не сомневайся в моей любви
Помимо того неприятного чувства безысходности и отчаяния, которое частенько вспыхивало словно в самом сердце было что-то еще… Что-то, едва уловимое, но от этого не менее важное. Надежда. Можно сомневаться в чем угодно, но есть вещи, которые не подлежат подобным попыткам. Они сжигают уверенность и оставляют лишь пепел сожалений. Разве этого пепла недостаточно? Он итак везде. Хватит. Я знаю, ты жив… Дай мне направление… Я найду тебя. Широкие шипы, украшенные алыми полосами мерно покачивались, обдуваемые игривым ветром. Ветер… Ветер это твоя стихия… Золотистые струи энергии хаоса с шумом вырывались из турбированных ботинок, когда ёжик бежал, почти закрыв глаза, направляемый лишь этим неуловимым потоком ветра сквозь бесчисленное множество умерших деревьев. — Нужно поймать Шэдоу и закрыть в лаборатории. Мы разработали мощное успокоительное, которое поможет держать уровень стресса на самом низком уровне. Правда… — Что? — Это сильный наркотик… Хаос танцевал вокруг тёмного меха так же плавно кружась, как и сам ёжик, изящно увиливающий от всех препятствий. Здесь уже не нужно было зрение. Здесь нужно было шестое чувство. — Как можно бегать сквозь лес, танцуя? — Руж… Сумасшедшие на многое способны… А это не просто псих, это Шэдоу… Где ты? Я не могу больше ждать… Палевые губы растянулись в счастливой улыбке, когда сильный голос прозвучал в голове. Скоро буду. Держись. Вдалеке виднелась старая база, которая должна была быть уничтожена еще несколько месяцев назад, но по какой-то причине, никто не стал ей заниматься и теперь, она начала представлять интерес. Влетев в комнату, Совершенная Форма Жизни со всего размаху прижала кобальтового героя к стене, отчего тот немного опешил, но, как только он попытался что-то сказать, загорелые губы требовательно обхватили его собственные, втягивая любимого в чувственный поцелуй. — Я тоже скучал по тебе, Шадс… — Хаос Копье!!! — раздраженно произнес бархатный голос. Огромная молния поразила сложный электронный замок, который разлетелся на сотни кусочков. Тяжелое железное полотно откатилось в сторону. Рубиновые глаза горели в темноте словно факелы, когда ёжик внимательно осматривал каждую комнату этого заброшенного строения, иногда закрывая глаза, чтобы четче ощутить едва заметный, но слишком важный, чтобы перестать пытаться, родной, манящий хаос. Где ты…? Пыльное помещение, заставленное непойми чем было последним из необследованных. Руки с золотыми ингибиторами яростно стягивали с высоких конструкций защитные чехлы, отчего черный мех уже полностью покрылся пылью, а в тишине то и дело слышалось чихание, вместе с раздраженным рычанием, когда очередная капсула оказывалась пустой. Они напоминали те самые капсулы для криогенной заморозки, от которых темная шерстка вставала дыбом, а по позвоночнику пробегала неприятная дрожь, заставляя белоснежные клыки стискиваться в агрессивном оскале. Снова сброшенный на пол чехол и пустота за толстым стеклом. А затем… Наполненный сероватой жидкостью сосуд, внутри которого, сжавшись, словно замерзший ребенок, находился ёжик с мехом потрясающего сапфирового цвета. — Соник… — мелодичный голос немного дрожал, когда чёрно -карминовые ладони прижались к округлому стеклу. Светящиеся в темноте лаймово-пихтовые глаза резко открылись, решительно глядя в наполненные любовью, рубиново -вишневые. Я знал, что ты найдешь меня, Шадс…