никаких больше

— Боже, милая, как ты их носишь вообще?! — громче, чем надо бы, восклицаю я, в очередной раз едва не наступая на длинные ремешки, опасно свисающие практически до самой земли, и сильнее сжимая твою руку в попытке не упасть на ровном месте. Ты с восхитительно озорной усмешкой оглядываешь меня с ног до головы, проводишь большим пальцем по моей ладони в знак поддержки и качаешь головой: — Может, проблема не в них? — Да, да, в моих ногах, разумеется, — цокаю языком я. — Только, видишь ли, в длинной юбке я не запутываюсь, а в твоих алладинах — да! Как ты в них со сцены-то не навернулась ни разу!? Ты решаешь оставить этот вопрос без внимания, лишь заливисто смеёшься и утаскиваешь меня в магазин успокаивать нервы, выбирая новые бомбочки для ванны. Легко тебе! Ты-то в джинсах! А на меня нацепила свои ремешочные: «Да нормальные они, да попробуй!» Фига с два я ещё хоть раз позволю тебе их надеть! Всего «Пушкинарядом» разгромишь: зацепишься случайно за микрофонную стойку — и... А что именно «и», я придумать не успеваю, ибо оказываюсь в окружении запахов эфирных масел и твоего хрипловатого воркования над ухом. На следующее утро у нас обеих разрываются телефоны. В первую очередь из-за Жуковой: ограничившись лаконичным «Конспираторши хреновы!», в котором угрозы было не меньше, чем в ещё более лаконичном «Убью!!», она скидывает около десяти ссылок на примерно одни и те же фотографии, приправленные приблизительно одинаковым текстом. На трёх фотках, которые успели сделать внезапно узнавшие тебя фанаты, ты держишь меня за руку, смеясь над моими попытками не запутаться в ногах и ремешках. Из текста я делаю вывод, что саму звезду «Сургановой и Оркестра» узнали чуть ли не в последнюю очередь, зацепившись за невыносимо знакомые по юбилейному концерту «Ночных снайперов» алладины. «Сурганова и её новая пассия меняются одеждой! — пестрели заголовки. — Стильный наряд с выступлений был променян на безвкусные джинсы (твои любимые и не имеющие ко мне никакого отношения, между прочим)!» Я поворачиваю голову, следя за изменениями на твоём лице, и меня пробивает на «ха-ха». — Никаких больше алладинов, — задумчиво тянешь ты, потирая переносицу. — Никаких алладинов с ремешками, — поправляю я и смеюсь: — Наконец-то! Ты смотришь на меня с ни разу не скрываемой иронией, и я тянусь за пропущенным под напором директора утренним поцелуем. — А джинсы ты всё-таки возьми у меня, — между делом замечаю я. — Авось чувство стиля «безвестной фурии» реанимируется в глазах бдящих фанатов. — Нормальные у меня джинсы! — отмахиваешься ты. Я не могу сдержать улыбки: — Я знаю.