До десяти

Считай до десяти, Джейкоб, пока это все не закончится.

      Это не закончится. Считай до десяти, до двадцати или до миллиона триста двух, эти мучения для него никогда не закончатся. Он сидит за этой решеткой не один, а с целой бандой угрюмых подростков, которых жизнь помотала не хуже собак Павлова под тусклым светом одинокой лампочки.       От нормальной жизни до клейма убийцы — три шага, два из которых он никогда не делал. И никогда не собирался, черт его дери. Он снова ввязался в передрягу, может, не совсем точно, но раз рядом стоял, значит виноват. И значит тоже был в этой драке, пусть самый чистый из всех них.       Один из них невесело, хрипло смеется, размазывая свежую кровь по разбитой губе — может быть, больно, но Джейкобу как-то все равно. Ни к кому из них он не испытывает сочувствия или чувственности, кто они такие, чтобы заслужить его внимания? Разве что соседи по тесной комнатке. На своей шкуре он понимает, почему это кличут обезьянником. Потому что настоящих людей здесь редко увидишь. — Привет, — хлопает кудрявый тому по плечу, пока он ежится. Неприятно, конечно, но вполне терпимо, к тому же руки у него относительно чистые, если он ими, конечно, не вытирал чьи-либо слюни и кровь с лица. Один.       В ответ еле сипит глухое «Привет», пытаясь выдавить хотя бы какую-то улыбку, но в итоге получается мрачная и кривая ухмылка, которая даже так не смущает Стэнли. Со стороны кажется, что его вообще ничего не смущает: ни запах сигарет от упавшего в обморок неподалеку черноволосого мудака, ни рвота посреди комнаты в двух шагах от них. Рассматривать жижу, конечно, не хочется, поэтому Барбер отворачивается, слегка морщась от витающего в воздухе «аромата». — Мне жаль, что тебя в это приписали, — вздыхает парень сидящий справа, и в этом Джей действительно распознает нотки сожаления, пусть и еле видимые. Мило, конечно, но не трогает, несмотря на всю эмоциональность, — Надеюсь, нам не дадут… Срок. Я Стэнли, кстати. Стэнли Барбер. — Не дадут, — с какой-то уверенностью даже говорит Джейкоб, хотя и сам не может знать наверняка, проходясь подушечками пальцев по костяшкам, — Скорее всего. Я в этом не мастер. Джейкоб Барбер. — Слушай, а может нас с тобой в детдоме разлучили? — ухмыляется кудрявый, но только спустя пару долгих секунд понимает, что немного напутал понятия. Почти одинаковые, но такие разные, — Роддом! Роддом, то есть, не детдом. Два. — Я бы тебя в детдом сдал, — улыбается уголками губ Джейкоб, пока на ум не приходит ни одна смешная шутка или остроумное словечко, которое можно было бы замолвить, пока это все еще актуально. — Не расслабляем булки, молодые люди, — с толикой отвращения цедит полицейский, людьми обзывая их лишь из-за профессиональной этики. — Выходим и живо по домам, нечего тут свои драки устраивать и шляться где попало по ночам. Кыш все!       Слышится смех, смех, смех. Он давит на уши, на мозг и на подсознание, кажется становится даже тошно. Многие из них выбегают сразу же, пусть и с расквашенными в кровавую кашу носами и губами, фонарями под глазами, освещающие им же пути. Всего лишь пару человек не торопится с этим — Джейкоб, Стэнли и потерявшие сознание от вони и пьянки щенки. Три.       Свобода — волшебное слово. Семь букв, бесконечное количество понятий и ощущения удовлетворения от его понимания. Лучше, чем глоток свежего воздуха в душной камере. Лучше, чем таблетки от головы после рождественской суеты со спиртными напитками. — Идешь? — тянет руку Стэн, якобы невзначай озираясь по сторонам и не глядя на Джейкоба. Прошло уже часа три, а он никак не может понять всю его загадку — даже условие стерто в пыль, как теперь искать решение? Он жмурится несколько раз и встает с ляпистой скамейки, отряхая со штанин насевшую пыль. Озадаченно берет Стэнли за руку, а тот как ни в чем не бывало выходит из камеры под недовольным взглядом уставшего напрочь полицейского. Барбер переходит на бег, и тогда уже Джей перестает за ним поспевать — от неожиданности путаются между собой ноги и чувствуется истощение, взявшееся прямиком ниоткуда.       Возможно, так влияет на него сам Стэнли Барбер.       И это отстойно. Нет, действительно, отстойнее этого только само понимание этого же самого отстоя, и Джейкоб мысленно пихает себя уже в более глубокую задницу, чем эта. Теперь кажется, что вся история с Рапунцель брехня, и никакой принц не вызволил её из старого замка. Их попросту оттуда выгнали.       Но неожиданно становится так хорошо, стоит задуматься ему о новой цифре, о цифре «четыре». Четыре слишком хорошо, чтобы всё это прекратить и слишком плохо, чтобы оценить. На его груди разрастается пятно, прямо как и он — противоречащее себе, неприятное, но очаровательное. И стоит коснуться этого пятна, как оно резко тухнет и все перед глазами становится ясным: они бегут по улице Уолкер-стрит и считают потухшие в ночи фонари, размывающиеся уже на дальнем расстоянии. Когда ему было так хорошо? Он помнит только момент, когда мама на ночь читала ему сказку про неизвестного короля из какой-то там долины чудес, выдумывая всё из головы. Даже не хочется считать до пяти. — Ты такой странный, — то ли кричит, то ли шепчет Джейкоб, пока Стэнли смеется. Снова смех, смех, смех. Он давит на уши, на мозг и на подсознание, но тошнота не подступает к горлу, не обжигает желудочным соком глотку. Так странно, наверное, бежать посреди ночи по асфальтированной дороге, находясь уже так далеко от места, которое вызывало только мигрень и слёзы. — Возможно! — может быть, Стэнли под чем-то, раз так веселиться? Смеется, радуется, несмотря на разбитую губу и костяшки (хоть он не совсем и дрался, а скорее просто махал руками в разные стороны, наугад), порванный сзади кардиган, к тому же еще и измазанный уже покрывшейся корочкой кровью. Человек-недоразумение, одним словом, и даже становится жаль его — на вид такого доброго, веселого и милого на весь этот белый свет.       Можно подумать, он бы не хотел его потерять. Пять.       Стэн резко останавливается, всё ещё держа Джейкоба за руку — слабо, и при любом желании Барбер бы запросто смог освободить свою руку, но какая в этом необходимость сейчас? За последний год они увидели слишком много того, чего они не должны были видеть за всю свою жизнь, так будет ли у них возможность почувствовать себя в безопасности хоть минуту?       Конечно будет. Эта минута и есть. — Думаешь, это странно, когда испытываешь что-то, увидев кого-то впервые? То есть, увидел и сразу понял, что всё. — Что — всё? — хмурится Джей, пока Барбер переминается с ноги на ногу, обдумывая свою речь. А может пытается придумать что-нибудь, что увело их разговор в совсем другое русло. — Всё. Влюбился, имеется в виду! Не могу ничего поделать, я такой идиот. Шесть.       Идиот — слишком неправильное слово для такого неправильного Стэнли. Скорее, глупый, может, незрелый, и куча других ненужных слов. Что будет, когда он дойдет до десяти? Когда в его голове прозвучит цифра, в самом деле не значащая для него как и всё, так и ничего. Что-то граничащее между пустотой и смыслом всей жизни. Первое правило — считай до десяти, и всё вернется на круги своя. Второе правило — придерживаться первого правила.       А если он решит не считать до десяти? — Идиот, — согласно повторяет Барбер, сжимая руку Стэнли крепче. Или только догадался её сжать, неизвестно, ведь со всей их адекватностью улетучилась и способность мыслить. По крайней мере, адекватно, поэтому Джейкоб резко мотает головой, пытаясь прогнать лишние мысли из головы. Какой вообще смысл во всем этом? Столько мыслей, столько раздумий и ни одного действительного стоящего выхода из данной ситуации. Может, он просто не хочет спасать себя из тонущего корабля? Может, он и сам часть этого тонущего корабля, его якорь, пока двигатель Стэнли рассекает океаны и не знает слова стоп.       Он успел это узнать за время их всей прогулки. Семь. — Я тоже идиот, Господи, — Джей зарывается пятерней в собственные волосы, пытаясь собраться с собственными мыслями. Когда он успел стать такой размазней и не смочь понять даже собственные накатившие на него мысли? — Вау, мы влюбленные идиоты. А ты в кого? — Барберы переглядываются, и только Стэн может выдавить из себя улыбку. Едва светящуюся, но искреннюю, нежели чем у Джейкоба в камере, и он ловит себя на мысли, что всё-таки стоит попробовать. — В кого-то. Секрет.       Но не сейчас, чуть позже. Совсем чуть-чуть.       Ведь первое правило — не считай до десяти, иначе все вернётся на круги своя.       А тебе это нужно?