Quiet

Quiet Тихо… Everyone's sleeping through life Все проводят жизнь в беспробудном сне.

      Окровавленные запястья отозвались режущей острой болью, когда кобальтовый ежик снова неосознанно дернул руками, инстинктивно пытаясь успокоить напарника, которого сильно трясло во сне. Если это можно назвать сном. Неизвестно, что они закачали в угольного ежика с карминовыми полосами, но видимо, это должно быть что-то ужасно травмирующее и ядовитое, потому, что за все это время, рубиновые глаза открылись лишь на несколько минут, когда тяжелые ботинки с яростью били по черным ребрам, а руки с золотыми ингибиторами почти не двигались, чтобы спрятать себя от болезненных ударов обезумевших врагов. Не было сил даже попытаться защитить себя. Что уж говорить о том, чтобы выбраться из этой сраной тюрьмы?!       Камера, где они находились была абсолютно пустой. 3 бетонные стены, с которых стекали капли конденсата и толстые прутья решетки. Кто бы мог подумать, что они когда-либо окажутся в месте, куда сажают самых отмороженных преступников. Разве они стали такими? Нет.       Они просто перестали следовать приказам. Они просто начали задумываться над некоторыми, весьма очевидными вещами. Возможно, сначала их трудно было сопоставить, но, когда это получилось, а каждый кусочек мозайки встал на свои места, картинка сложилась… И это было не то, что они хотели для мира. Эта была не та цель, которую они преследовали, вступая в самую могущественную военную организацию. Конец настанет, когда все будут говорить мир и безопасность. Да. Теперь слова Шэдоу стали яснее. Но уже слишком поздно.

Afraid that their questions Боясь, что на их вопросы Just might have answers Найдутся ответы.

       И как он раньше не замечал? Как постепенно, один за одним, словно зараженные невидимым вирусом, люди вокруг перестали быть теми, кем он раньше их видел. Где эти добросердечные, отзывчивые граждане, которые стремились помогать друг другу и делать мир счастливее? Где? Их нет.       Нет. Каждый стал заниматься собой, «любить» себя и заботиться только о себе. Век потребительства, эгоизма и распущенности. Их волнует только их жизнь и удовлетворение своих низменных потребностей. Стоит ли говорить о том, что моральные принципы, за которые они с Шэдоу так старательно боролись, пытаясь показать другим, что это правильно, просто стали раздражать всех вокруг. Потому, что эгоизм несовместим с моралью. Грех несовместим с истинными ценностями, от которых их стало тошнить.       Конечно, ведь чтобы делать что-то хорошее нужно постараться, приложить усилия, еще и частичку своего добра, своего света. Делиться чем-то стало слишком жалко. Это ли то существование ради которого стоит бороться?       Идти по головам, устраняя тех, кто пытается достучаться до этих зомби — вот, что они избрали.       Им не нужен мир. Им нужно рабство. И все радостно согласились ради жратвы и «спокойствия». Горестный смешок вырвался из персиковой груди, когда Соник печально покачал головой. Нужно было валить отсюда еще в тот момент, когда они поняли, что за ними начали следить. Но сложно было поверить в то, что эта слежка была не просто желанием убедиться в том, что с героями все хорошо. А нужно было верить этому тихому шепоту бархатного голоса на ушко, в то время, как темная ладонь осторожно, чтобы не привлекать лишнее внимание, но ласково, показывая серьезность следующей фразы, коснулась его руки кончиками черно-красных пальцев. Соник, это нездоровая хрень. Так не должно быть.

Quiet Тихо… Everyone's shut off their minds Все отключают мозги, so I'll turn on mine Поэтому я включу свои.

Мерзкий звук капающей с потолка воды медленно, но верно сводил с ума. На полу уже давно образовалась лужа, но никто из них не мог дотянуться до нее никаким образом, чтобы смочить пересушенное, словно пустыня, горло. Хриплые вдохи доносились с противоположного конца маленькой камеры и это был единственный звук, который хоть как-то согревал сердце.  — Дыши, Шадс… Я бы хотел убежать с тобой на край света. Знаешь, мы так и не смогли побыть вдвоем столько, сколько хотели. Это неправильно, верно?        Но в ответ был лишь тяжелый вздох, наполненный обреченностью, а после — изумрудные глаза с сожалением вглядывались в дрожащую темную фигуру. Крошечные блестящие капли стекали по палевому меху и тихо падали на холодный пол. Соник нахмурился. Прости… Я хотел помечтать напоследок. Конечно, они не выберутся отсюда. Они слишком много узнали. Слишком много накопали из того, что никто не должен был знать. Можно было не делать этого и продолжать жить в неведении, ведь это самое простое решение, но разве ТАК МОЖНО?! Разве это выход? Закрывать глаза на творящееся при тебе беззаконие, чтобы прикрыть свою жопу и жить припеваючи? Разве можно смотреть на это и молчать?! Разве можно быть счастливым зная, что ты обрекаешь людей на смерть? Но похоже, это волновало лишь их двоих, поэтому они сейчас сидят в этой тюрьме в ожидании приговора. Это будет показательная казнь.       Соник не сомневался в этом. Нет ничего лучше, чем показать этим трясущимся крысам, что если они посмеют хоть пикнуть, их сразу же лишат их единственной радости — жрать и наслаждаться удовлетворением своих низменных страстей. Жалкие рабы.

Alone in a world with millions of souls Один в мире, где миллионы душ Walking in circles Ходят кругами,

Их жизнь состоит из замкнутого круга, в который они добровольно себя вогнали, не желая даже попытаться задуматься над тем, а нужно ли им вообще все это? Ведь, чем больше ты думаешь, тем больше возникает вопросов, а чем больше вопросов, тем меньше ответов, которые будут слишком очевидны. Их придется искать, копаясь в себе, а копаться в себе — значит раскапывать то говно, которые было старательно спрятано в течение многих лет. Это больно, это неприятно и это меняет твою размеренную жизнь полностью. Проще забить голову ненужной ерундой, сделать вид, что ты слишком занят, найти себе миллион отмаз, чтобы только НЕ ДУМАТЬ об этом. Зомби. Вот в кого они все превратились.

Trapped in our dreams unhealthy, unclean Пойманные в ловушку наших нездоровых и грязных снов. Walking in circles, now Ходят кругами,

Зомби, которым противно видеть, как кто-то пытается посветить на них, ведь они полностью покрыты смрадным слоем дерьма. Им стыдно, когда ты показываешь его, поэтому они ненавидят тебя. Ненавидят. Но им сложно понять, то дело не в тебе, а в них самих, но разве можно винить себя в чем-то? Нет, конечно же. Виноваты все вокруг, но не ты.       Просто надо уничтожить тех, кто пытается докопаться до сути. Уничтожить тех, кто разрушает их любимую отвратительную атмосферу. И делов — то! Тем более их всегда катастрофически мало. А задуматься над тем, почему так — слишком сложно и долго.

Do not disturb, scream in silence «Не беспокоить!» — крик в тишине. Everyone's sleeping Все спят.

Все спят беспробудным сном затуманенного похотями разума. Все спят, мечтая о богатстве и славе, о власти и о том, как они будут наслаждаться всем этим. Но вот есть один вопрос, который они до смерти боятся задать себе… А что дальше? Вопрос, который ужасает их, потому, что многие из них видели, как умирали другие, говоря о том, что вся их жизнь на самом деле была тленом и нужно было думать О ДРУГОМ, а не о материальных благах. Но было слишком поздно. А вскоре, они снова забывали о словах тех, усопших, потому, что это страшно.

Quiet Тихо… We're living inside of our minds Мы живём в пределах своего разума,

— Соник? — тихий бархатный голос нарушил тишину, заставляя внимательные уши дергаться, а сапфировые иглы резко смещаться вслед за движением головы. Персиковые губы изогнулись в улыбке. Он хотел показать эту улыбку, потому, что знал, что Шэдоу любит, когда он улыбается, но очевидно, эта улыбка была не той, которая заставила сердце угольного ежика трепетать от восторга, потому, что она была слишком наиграна. Рубиновые глаза наполнились сожалением и тоской.  — Не надо… Я чувствую — тебе тоже страшно… — рука с алой полоской потянулась вперед, противный звон цепей раздался в комнате, когда Совершенная Форма Жизни на локтях подползла к напарнику так близко, насколько позволяли цепи. Тошнотворный запах ржавчины уже был невыносим. Почти засохшие следы крови, которая была повсюду, открылись, когда темное тело переместилось в другое место, но на их место тут же стекали багровые капли, снова окрашивая старые пятна новым, более ярким слоем.        Соник громко сглотнул, а затем лег, чтобы попробовать дотянуться до едва теплых кончиков черно-красных пальцев. Изумрудные глаза с отвращением наблюдали, как черные уши, когда-то такие мягкие и пушистые, прижимались к голове. Боль. Вот, что они будут испытывать все это время перед неизбежным концом. А ведь все могло быть по-другому… Или нет?

Afraid someone just might Боясь, что кто-нибудь может услышать, Hear what we're thinking О чем мы думаем.

Он сожалел об этом решении почти каждый день, но каждый раз убеждал себя в том, что это правильно, так нужно. Нужно.        И почему они так поздно поняли, что нельзя построить мир на трупах? Наверно потому, что не знали об этих самых смертях? Как легко было обманываться благими целями и верить в искренность намерений, о которых тебе так сладко лгали. И как сложно в одну секунду понять, что твой мир — иллюзия. А ты — лишь исполнитель. Исполнитель. Только и всего. Такой же раб, как и все, только со сверхъестественными способностями, поэтому к тебе нужен был более тонкий подход, чтобы убедить в том, чего они хотели от тебя добиться. Хитрость — вот на что ты попался. Возможно, они с Шэдоу все-таки были не единственными, кто поддерживал в себе духовные ценности, но точно были единственными, кто еще хоть как-то пытался напоминать людям о морали, кто не боялся говорить об этом открыто и призывать к рассуждениям. Призывать к тому, чтобы думать. За это они и поплатились. Все, на что они надеялись сейчас — что их жертва не окажется напрасной и кто-то откликнется. В чьих-то сердцах загорится это пламя. Хотя, они не были в уверены в этом, потому, что НИКТО не пришел помочь им. Думали ли они, что спасутся? Какое-то время. Но по прошествии каждого следующего часа все становилось понятнее.

Quiet Тихо… Careful of what you might say Хорошо подумай, прежде чем что-то сказать — cause they'll put you away Иначе тебя могут убрать.

 — Есть одна вещь, которую я давно хочу тебе сказать… — мелодичный голос звучал хрипло, прерываемый приступами кашля. Лаймово-пихтовые глаза пристально всматривались в рубиново-вишневые, которые были наполнены скорбью. — Я ни капли не жалею о том, что мы делали все это время. Что мы боролись за правду и встали против всего мира. И я хочу сказать спасибо за то, что ты никогда не сомневался в том, что наши действия были правильными. Хоть мы и сейчас здесь. Но… — смешок вырвался из белой груди. — Мы умрем в один день, как в сказках о любви. Хах. И я думаю, что это даже хорошо, ведь я не могу представить ни минуты без тебя. Персиковые губы сжались в тонкую линию и задрожали, когда предательские горячие слезы стали невыносимо жалить зеленые глаза, пытаясь прорваться сквозь так долго хранимое самообладание. — Шадс… — едва слышно произнес сильный голос, но ежик цвета черного дерева не дал ему закончить фразу. — Что? Я люблю тебя. Ты — все, о чем можно мечтать. Спасибо за то, что ты со мной до конца… — широкая искренняя улыбка озарила загорелую мордочку. Светлые пальцы коснулись черно-красных, когда Соник больше не смог сдерживаться. Все эмоции, которые он так долго прятал, разом нахлынули на него, пока ласковые руки успокаивающе поглаживали его собственные.       Предательство было самой болезненной из всех. Оно разрывало его сердце на миллионы кусочков, протыкало тупым зазубренным ножом, оставляя кусочки гнить внутри, чтобы не было ни единого шанса когда-либо снова восстановить хотя бы часть, в единое целое. Они были постоянным напоминанием о том, что никому нельзя верить. И он почти согласился с этим, если бы не Шэдоу. Соленые капли непрерывно стекали по, вставшему дыбом, меху, пробивая в нем мокрые дорожки, а затем, падали на окровавленный пол. Тяжелые железные наручники, напичканные какой-то специальной субстанцией, которая высасывала хаос из тела, давили на запястья все сильнее, но ежик тянулся все ближе и ближе, несмотря на боль, чтобы коснуться хотя бы на секунду этих нежных палевых губ. Только в этот момент послышались гулкие шаги нескольких человек, а затем, решетка с противным скрипом откатилась вбок.        Солдат в затонированном шлеме подошел к Шэдоу, грубо хватая за предплечье и одним рывком поднял лежащего ежика на ноги. Только сил стоять самостоятельно не осталось еще утром, поэтому темное тело почти рухнуло на пол, если бы его не подхватил другой солдат, который успел отцепить наручники от железного поводка. Изумрудные глаза с ненавистью и злобой смотрели вслед паре ублюдков которая тащила безвольно висящее прекрасное создание, которое Соник безумно любил. — Поднимайся! — рыкнул третий пришедший, пиная синие ребра. Белоснежные клыки стиснулись в оскале, когда кобальтовый герой зашипел, кидая убийственные взгляды на мучителя. — Не надо на меня так смотреть, ты все равно труп. — отчеканил низкий голос, так же грубо поднимая обессиленного окровавленного ежа. С них обоих сняли ингибиторы и надели обычные наручники, чтобы ежи могли хотя бы пару минут постоять, иначе казнь не была бы такой красивой. Приговор зачитывали долго и муторно, но никто из них не слушал его. Они просто держались за руки и смотрели друг другу в глаза, безмолвно благодаря друг друга за все. Черно-алые пальцы ласково стерли текущие слезы с персиковой мордочки, и Соник больше не был в силах удерживать себя. Он бросился вперед, захватывая палевые губы в отчаянном поцелуе, которым он мог насладиться последний раз. И ему было плевать, что за спиной начали орать, чтоб они прекратили. Ему было плевать, что он слышал, как кто-то начал шагать в их сторону, чтобы растащить, а затем кто-то крикнул: ОГОНЬ!       Потому, что все, о чем он мог думать сейчас — это осязание этого шелковистого меха, который он настойчиво прочесывал пальцами, опьяняющий аромат дыма и кофе, который он обожал и невероятное чувство эйфории от осознания того, что ты любим. Навечно.