В поисках спасения

Она была дочерью своего отца, правителя маленького племени, жившего в умирающем оазисе в пустыне Хадарак. Их маленький мир умирал вместе с пересыхающей рекой, вода уходила в пески. Ничего не хотело больше расти в когда-то плодотворной дельте, жизнь улетала из нее вместе с пустынным ветром. Её люди смирились с тем, что рано или поздно они снимутся с ранее легендарного островка жизни, и снова станут кочевать по жаркой пустыне, как их далекие предки, отринув величие, подаренное их бывшим покровителем. Но девушка не была готова смириться с таким решением совета старейшин. Не всем удастся выжить в пустыне, а ее старым родителям – тем более. Хадарак имел жесткий и хищный нрав, и помимо того, что уничтожал своим жаром все живое, он ещё и кишел разнообразными тварями, подбиравшими все дальше к обитаемым людьми землям. Все чаще на них нападали хищные до плоти неупокоенные, выкапывающие свои тела из песков по ночам и терзаемые нечеловеческим голодом, а разбойники отбирали последнюю воду и еду, угоняя людей в рабство. Но они... привыкли к своему умиранию. Все, кроме нее. Её называли дурочкой, когда она пыталась рассказать людям свой план. Она до последнего верила, что славные времена правления их бога, бывшего великим волшебником, еще вернутся, если он проснется. Надо только попросить прощения у Хентиаменти, владыки Запада, скрывавшего свое лицо под маской пустынного волка, и жадное дыхание смерти отступит. Кому, кроме как Владыке страны умерших, усмирить гнев неупокоенных? Тем более в историях, которые рассказывала ей бабка, Хентиаменти был ласков с теми, кому удавалось найти его тайное убежище в песках, если их сердце было отважно, а помыслы – чисты. Хентиаменти, до руин храма которого ей удалось добраться сквозь палящую бурю, едва не погибнув, покровительствовал героям пустыни, и она готова была доказать ему, что в её груди бьется сердце героя. Божественный не являлся всем желающим, и никогда не показывал своего истинного лица, но он всегда стоял за их спинами, готовый придти на помощь в неравной битве. Она рассматривала рисунки и фигуры на стенах руин. Они отражали подвиги Хентиаменти, такие знакомые ей по рассказам. Сражение с великими змеями Хадарака, после которого он отстроил на месте их нор свои легендарные Сады, на осколках которых еще жило ее племя. Бой с великим шейдом Дурзой, волосы которого были нарисованы красной краской, где еще юный Хентиаменти явился первый раз. Великая охота на гулей. Усмирение Черной смерти и Изгнание мертвецов в пески, уныло бредущих прочь под рукой нарисованной прямой черной фигуры, закрывшей своей спиной маленьких людей. Именно таким она его и представляла: красивым, стройным, как тонкая черная тень в мареве крыльев плаща, с тяжелым полумесяцем золотого нагрудника поверх темных одежд. Прозванный «божественным» за свою невероятную силу, а на самом деле бывший магом, покровитель, тень под палящим солнцем пустыни и владыка Запада, страны мертвых, Хентиаменти. Хранитель садов, божество тайной наружности, но заботливое и справедливое. Она прошла к концу разрушенной галереи. Последняя нарисованная фигура Хентиаменти была с вытянутыми крыльями, образовавшимися из его плаща. Он был расстроен тем, что его люди возгордились его милостью, поставив себя выше других народов, и сорвался к потолку храма на своих черных крыльях, уносясь к солнцу. Бог покинул их, и вместе с его уходом Хадарак все настойчивее пытался поглотить Сады. Хентиаменти был нужен им даже больше, чем вода. Она верила, что если Хентиаменти смилуется и вернется, все встанет на круги своя. Они испытали достаточно, чтобы усмирить свою гордыню, растеряев все сокровища самого великого племени пустыни, которое когда-то подпитывалось покровительством живого божества. Когда Хентиаменти был с ними, их войнов на позолоченных колесницах, никогда не тонувших в песках, было не остановить, никто не смел нападать на них, ни мертвые, ни живые. Она мечтала послужить под рукой Божественного, чтобы вернуть эти времена. Девушка приблизилась к алтарю. Ветер гонял по нему песок, и она осторожно достала широкий нож. Хентиаменти был на них в обиде. Она хотела показать ему серьезность своих намерений, окропив своей кровью его алтарь и подарив ему толику своей жизни в обмен на прощение. Когда первые капли упали на истертый ветрами камень, бывший сердцем разрушенного храма, постройка заворочалась, как будто была живой, и открыла её взгляду холодный и сырой проход в его недрах. Там, в глубине, лежал, поблескивая в одиноком луче света, огромный расписанный сундук в два роста девушки, осмелившейся потревожить покой этих руин. *** Сундук оказался огромным саркофагом, расписанным также, как фигуры Хентиаменти в храме. Девушка почтительно провела рукой по морде волка, голову которого одевал платок с черными и красными полосками, мысленно прося прощения за свой визит, и с силой отодвинула каменную крышку с тяжелым скрипом, чтобы освободить спящего бога. Но вместо искомого нетленного божества, среди пыли и паутины, ее ожидал длинный, измученный временем и иссушенный скелет, который вряд ли мог принадлежать человеку, потому что длинные острые зубы, шедшие двумя ровными рядами, были явно хищными. Богатый, украшенный золотыми пластинами нагрудник был расколот с левой стороны, и рука, вооруженная когда-то страшными когтями, сжимала рукоять клинка, застрявшего между ребрами. Девушка, не веря своим глазам, провела рукой по тонким ребрам, желая достать спрятанное покойником оружие. Это наверняка была еще одна проверка её духа от их трепетного и недоверчивого покровителя. Но пыль опала с тела вместе с остатками когда-то черных одежд, оголяя осколки других ран: ребра царственного покойника были многократно иссечены, как будто обколотые чем-то, и правая лопатка была разбита. Такие раны оставляют удары кинжалом в спину, нанесенные в самый неподходящий момент. Скелет сам сжимал клинок, нанесший ему последнюю, смертельную рану туда, где раньше было сердце, то ли схватившись рукой за оставленное в его груди орудие убийства, то ли сам решив окончить свои мучения. Девушка порезанной в качестве жертвы рукой осторожно отогнула страшные пальцы и приняла его клинок. Волна холода пронзила ее пальцы, как будто лезвие было ледяным, рана запульсировала, закрываясь по мановению магии и обрастая кожей, а искры холода побежали по рукам, плечам, выше, выше, достигая её разума, как вспышка. *** Хентиаменти был очень высок и худ, один широкоплечий костяк, обтянутый небольшими мышцами, и маска с мордой волка с острыми ушами только увеличивала его рост. Он легко ступал по плитам храма, тогда еще гладким и блестящим, и совсем не похожим на те развалины, в которых она стояла, только длинный черный плащ взметался под порывами воздуха, приносимыми жадным Хадараком. Он был встревожен и ожидал срочного донесения, ради которого и покинул храм. Удар в спину настиг его неожиданно, подарив невероятную боль и содрогнув тонкую грудную клетку. И этих ударов было много, хотя Божественный не атаковал, а лишь пытался отбросить от себя людей, называя их имена и вопрощая, почему они обернулсь против него. Один удар сбил маску, и она увидела мельком, в отражении его собственной крови на плитах, молодое, очень тонкое и худое, но красивое лицо с приоткрытым в страдании ртом. «Наш бог не тот, чем он кажется! Это мерзкий кровосос, прячущийся под личиной владыки, и выбирающийся по ночам из своего склепа, чтобы пожрать человеческой плоти» Хентиаменти поднял длинную руку со страшными когтями, с одного из которых был сорван позолоченный колпачок, закрываясь от ударов. «Это неправда...» «Что может знать о правде темная тварь?! Это ты собираешь дань человеческими телами, это ты поглощаешь в своих садах людей, как паук в ловушке.» «Это неправда.» - и она, чувствуя память Хентиаменти, знала, что это была неправда. Кровь текла на плиты, расползаясь по жилкам мрамора. Она осязала злость Хентиаменти, поднимающуюся в его груди, как черная стена пожара. Он заботился об этих людях, он создал для них с помощью магии храм и сады, он любил их, а они предали его так просто, ради своих суеверий. И сейчас ему в самом деле хотелось пожрать их больше, чем чего-либо еще. Длинная фигура вскинулась от нового удара, кости владыки Запада заходили ходуном, коверкая его изысканный, хотя и темный облик... «Нет. Нельзя. Даже если они хотят моей смерти - нельзя», - она слышала мелодичный, еще юношеский голос Хентиаменти в своей голове. Боги, он же был совсем юн, только оперившийся юноша, взваливший на себя долг правителя, от того и были его легкость и худоба. «Можно», - скупо отозвался в её голове другой, скрипучий голос того, с кем боролся в своей душе владыка. – «Отдай это дело мне. Ты слаб, а я буду править ими железной рукой». «Я не дам тебе свободы, Айтварас» «Он – сын Тьмы! Он – Тьма. Он такой же... шейд! Он сын шейда», - отозвался хор знакомых хозяину воспоминания голосов, наносящих удары по его тонкой фигуре, пока он пытался усмирить себя. Тонкая ладонь Хентиаменти, подрагивающая от ран, кровь из которых капала на плиты, легла на рукоять длинного кинжала, который он носил за поясом. Лезвие блеснуло росчерком в скупом свете невероятно яркой луны. То ли ночи в те времена были ярче, то ли глазами Хентиаменти она видела больше, чем могла бы видеть своими. Хентиаменти, в последней попытке скрыться, вырвался из рук своих мучителей, его длинная ладонь с ужасными когтями оставила кровавый след на белом мраморе храмовых дверей. Он был слишком слаб, он не восстановится без того, что он хотел предотвратить. Владыка терял слух, но шаги людей были уже в храме за его спиной, он видел, как его тень на полу переплетается с новыми силуэтами, заносящими над ним губительные лезвия. «Мы не можем убивать людей, Айтварас. Это мои люди...» - Хентиаменти спорил сам собой, забыв, казалось, о смертельной опасности. Ведь он мог разметать убийц по храму одним мановением волочившегося по плитам...крыла? Они мучили его, сами того не зная подталкивая к тому, чтобы вызвать из его груди тот ненавистный кошмар, который он от них скрывал. Но это было невозможно, он должен был защищать их, даже если ему придется защищать их от себя. Не будет больше нового шейда. Хентиаменти резко поднял руку и тонкий клинок в его ладони с нечеловеческой силой разбил драгоценный нагрудник, пронзая хрупкое сердце юноши, и исторгнув из его уст горестный вопль. Тонкий, длинный силуэт медленно повалился на землю, не разжимая руки на оружии, которое он сам для себя приготовил. Его память угасала вместе с последним образом, мелькнувшим в его голове. Хентиаменти был безнадежно влюблен, влюблен первый раз в жизни, но сам упросил свою маленькую возлюбленную покинуть храм, предчувствуя беду. Но на любовь в его жизни уже не оставалось места. Маг замер в окружении теней. Ветер раздувал странные, двухцветные волосы, блестевшие то черным, то красным, у непропорциональной фигуры Хентиаменти, делая его похожим на скрюченное, умирающее насекомое. Но его черты, пересеченные тенями замерших над ним заговорщиков, в смерти остались человеческими, не дав тому, что он скрывал в себе, проявиться. *** Девушка уронила кинжал, исходивший холодными искрами волшебства, впитанного им от смерти мага. Он звякнул по холодным каменным плитам, взметнув облачко каменной пыли у открытой гробницы. Вот она и нашла великого, покинувшего их светлого бога, создавшего Сады. Вода уходила, потому что развеивалась его магия, и не было того спасения, которого она для своего народа искала у ног божественного Хентиаменти. Вот какой была история исчезновения бога. Он не растворился в небе, возносясь к солнцу, не уснул в своем храме под песками, а был убит и тайно похоронен. Мертвому богу гораздо проще поклоняться, чем живому, особенно если знать, что он не человек. В глазах проступили слезы, в которых смешивались отчаяние и сострадание. О, как же ей захотелось вынести отсюда тело Хентиаменти, любимого героя волшебных сказок её детства, поднимавшего храмы из недр песков, приводившего потоки воды в бесплодные земли одним мановением руки в черной перчатке, и способного подарить герою волшебного-духа помошника, или упасть темной птицей на поле битвы, спасая отважную воительницу Нару! Вынести его из этой темной норы, где он покоился под песками, вынести его на руках на свежий воздух, чтобы остатки черного плаща взметнулись в последний раз черными крыльями, рассыпадаясь в прах! Она все ещё чувствовала его любовь к воздуху, к ночному небу, темному, как бутылочное стекло, куда ему так хотелось подняться, и которое ему вернули в последней сказке о его исчезновении. Если бы можно было все исправить, если бы это можно искупить... Но, открыв тайну его смерти, пришлось бы признать, что Хентиаменти был вооружен острыми зубами и когтями, и глаза его, виденные ей в отражении, были красными, как кровь. Он действительно был могучим магом, но не по воле богов, а потому что был шейдом, и его родство с великим Дурзой было не только внешним. Милостивый владыка был потомком самого ужасного чудовища, которое породил Хадарак. История сохранила за Хентиаменти тонкую, светлую, как летний сумрак, красоту, спрятав его пугающую наружность под маской и длинным плащом. Ей овладело странное отчаяние, как бывает, когда разрушается последняя надежда, и развеивается последний, спасительный миф. - Не надо никому знать, что ты был смертен и носил в себе то, что так мучило тебя, как крылатая тень. - решила про себя девушка. - Оставайся светлым, Хентиаменти, героем сказок пустыни, ведь ты так старался таким быть. Она положила на грудь Божественному его тонкий кинжал, вылечивший ее руку и отвергнувшим даже эту маленькую жертву, и с силой задвинула каменную крышку его последнего пристанища. От движения легкая голова отпала от шеи, улыбнувшись девушке в последний раз отражением луны на острых зубах и скрываясь во мраке. - Спи дальше под песками, божественный Хентаименти, как говорят легенды. Спи так долго, пока не обрушится этот мир. А спасения людям маленького пустынного племени теперь придется искать самим. *** Девушка уже покинула храм, ставший гробницей, оглянувшись в последний раз к осколкам своей надежды. Между колонн ветер гонял песок, стирая итак уже полинявшие фрески в тени. Но здесь появилось что-то ещё, оно буквально кожей чувствовала злобу, наполнившую это место в одно мгновение, и парализовавшую её волю. - Что тебе здесь надо, девочка? - раздался над её ухом клокочущий от ярости голос. Она вскрикнула от неожиданности и обернулась, оказавшись лицом напротив черных одежд мужчины. Его рост был выдающимся, и сравнимым разве что с видением Хентиаменти, таких высоких людей она еще не видела. Да и не могло быть то, что склонило к ней свое бледное, исполосованное шрамами лицо, быть человеком. Синеватые растрескавшиеся губы открыли острые зубы. Таким в их племени изображали бога пустыни, Сета, и встреча с ним не сулила ничего хорошего живому существу: яростный и гневливый бог ценил свое одиночество. Ветер шевелил легкие красные волосы существа, как гриву хищника. Она не могла ему ответить, да и что может сказать неудачливая воришка великому шейду Дурзе, поклявшемуся охранять своего любимого сына до самого конца?