Не благодари

- Какие люди! Икер раскрывает объятия, и улыбаясь широко, заразительно, сгребает в охапку бывшего нападающего сборной Испании. От него, как обычно, веет железобетонным спокойствием и уверенностью. Качества, которые, кажется, передались вратарю с молоком матери. Нандо здоровый, под два метра, взрослый парень всегда чувствовал себя рядом с товарищем по команде, как за каменной стеной, как ощущает себя маленький мальчик рядом с крутым отцом. На матч выходить было менее нервно, если в воротах сборной стоял Касильяс. А так, как его участие в играх не обсуждалось, то Испании очень везло. И вот, они оба уже не играют, да и видятся не так часто, а ощущение защищенности по-прежнему всплывало в сознании Фернандо каждый раз при встрече с Икером. Торрес рад видеть легенду Реала таким энергичным, довольным и солнечным, что ли. Хотя, возможно, всё кажется солнечным в такую отличную, теплую погоду. На террасе модного, дорогого ресторана, который принадлежал их хорошему знакомому, куда не пускали простых смертных, было невероятно ярко. Голубое, пронзительное, высокое небо простиралось над их головами, жара постепенно набирала обороты. Скоро лето и станет совсем невыносимо выходить из дома в светлое время суток. Широкая терраса находилась на крыше самого здания, но была почти пустая, из посетителей лишь пара молодых людей сидели за дальним столиком. По краям прозрачной изгороди расставили огромные, глиняные, ручной работы горшки с разнообразными, росшими в них цветами, которые источали приятный, чуть сладковатый аромат, разносимый легким ветерком. Изящные стеклянные столики на плетенных ножках томились в тени огромных тентов, создавая ощущение обособленности от других гостей заведения. Можно было даже опускать полупрозрачную ткань, которая крепилась наверху самого тента, если хотелось совсем скрыться от чужих глаз. Нандо слегка сжал в объятиях Икера, похлопал того по спине и, наконец, выпустил товарища из рук. Они все ещё улыбаясь, присели в широкие, комфортабельные, плетенные кресла с кучей мягких, маленьких подушек в углублении, устраиваясь поудобнее. Место было выбрано не случайно. Один из самых престижных районов Мадрида, заведение со строгим фейс контролем даже днем. И всё это не потому что бывшие товарищи по сборной сильно зажрались, а потому что приди они в какое-нибудь людное, обычное место, то беседа бы их превратилась в нескончаемую встречу с фанатами, раздачей автографов и фотографий на память. Поэтому в данном случае чрезмерная пафосность скорее необходимость, чем истинное желание. Черная, зеркальная поверхность очков Касильяса ловила солнечных зайчиков, которые быстро, игриво подмигивали и тут же исчезали, при каждом легком движении головы мужчины. Бывший вратарь сборной Испании снял защитные стекла, хитро глянул на Торреса, слегка прищурив глаза, и уверенно проговорил: - Что-то мне подсказывает, что видеть на самом деле ты хотел совсем не меня. - Неужели ты такого плохого мнения обо мне? - делая недовольное лицо, сводя брови у переносицы, вопрошает Торрес, но в тоне его слышится еле сдерживаемый смех. - Ну, во-первых, я слишком хорошо тебя знаю, а во-вторых, да такого, - складывая руки на груди, отвечает ему в тон Икер. Они еще пару минут перебрасываются шуточками, словно, подростки, соревнующиеся в том, кто кого лучше подколет, сопровождая свой разговор негромким смехом и довольными улыбками. Их пикировку прервала милая официантка в отутюженной, белой рубашке и таких же модных, черных брюках с высокой талией. Быстро разобравшись с заказом, друзья отпустили девушку за их блюдами и напитками. Икер как-то тяжело вздохнул и бросил короткий взгляд на товарища. - Ты же понимаешь, я не помогу тебе с ним, - немного снисходительно, как объясняют очевидные вещи маленьким детям, проговорил Касильяс. Нандо прикусил нижнюю губу и вдруг воспылал интересом к собственным рукам, рассматривая их так, будто, видел впервые. - Если ты хочешь, чтобы твоя боль прошла, то должен разговаривать с ним, а не со мной, - на этот раз совершенно серьезно произносит бывший вратарь, пытаясь заглянуть товарищу в лицо. Торрес вскидывает на него какой-то измученный взгляд и опускается на широкую, плетенную спинку позади себя. - В этом и проблема... - еле слышно, задумчиво отвечает Фернандо, смотря куда-то в сторону. Боль всегда становилась только сильнее, когда Нандо разговаривал с Серхио. Правда, когда они не общались, боль тоже не уходила. Они толком не пересекались уже почти два года, а противное, зудящее чувство не покидало грудную клетку воспитанника Атлетико. Там все свербило, шевелилось, словно, рой ядовитых пчел, со временем продолжая жалить только сильнее, и он не знал, что с этим делать. Торрес понимал, данный гештальт надо закрыть, но сделать это при личном разговоре, глядя в глубокие, как омуты, орехового оттенка глаза, не мог. Он давно перестал себя обманывать или отрицать горькую правду, как раньше. Когда постоянно борешься с собой, то сильно устаешь, просто морально выдыхаешься, становишься похожим на сдутый, использованный шарик. А страшная правда заключалась в том, что он слаб перед Рамосом. Вызвав того на откровенный разговор обо всем, что Нандо до сих пор не дает спокойно спать, бывший нападающий в конце концов сдался бы. Будучи наедине, разбирая обиды, их прошлое, наблюдая, как двигаются пухлые, чувственны губы, как он жестикулирует своими сильными, татуированными руками, на которых сквозь тонкую кожу в районе запястий выпирают вены, слыша грудной, но при этом мягкий, чуть хриплый голос, он бы больше не смог отказать от всего этого. Торресу и в прошлый раз расставание не просто далось, за несколько месяцев до отъезда в Японию он выпалил о своем решении Серхио на одном дыхании, ожидая ворох вопросов, криков, эмоций. Но тот лишь холодно глянул Нандо в глаза, поджав губы, и молча вышел из дома воспитанника Атлетико. А в день отлета пожелал удачи на новом месте, прислав сообщение. Когда Рамос покинул стены его особняка в Мадриде после расставания, Фернандо хотелось без сил упасть на колени и закричать громко, до хрипоты в горле. Кажется, эта сдержанная реакция бывшего друга добила Торреса окончательно. Лучше бы капитан Реала рвал и метал, как он умеет, когда считает происходящее неверным, несправедливым, но кажется, Серхио тоже устал. В первую очередь, от бегающего от него Нандо. Они и раньше расставались, хотя все это было несерьезно, правда, на тот момент казалось почти смертельным. Но максимум через месяц их ждало жаркое воссоединение тире примирение. И так по кругу. В итоге подобные эмоциональные всплески стали привычными, а в какой-то момент - раздражающими. Проблема была в другом. Каждый воспринимал отношения по своему. В копилке терпения Рамоса насобиралось слишком много подобных ситуаций, они перевалили за край, хороня под собой терпение защитника. Сначала переезд в Ливерпуль, редкие встречи, потом переход в стан синих, последующие неудачи и жуткая депрессия Торреса в Челси, этот период для их отношений, в том числе, оказался пустым. Видясь и так не часто, они могли даже не заниматься сексом, потому что всё, чего хотелось Фернандо - это покоя. И только в этих редких встречах, рядом с близким человеком он находил умиротворение, душевное равновесие, которое Рамосу не хотелось тревожить физическими потребностями. А сколько раз Нандо порывался закончить отношения за время пребывания в Англии и сосчитать нельзя. Он твердил, что Серхио не нужны такие мучения, что желает ему лучшего, что хочет, чтобы любимый человек был всегда рядом с ним. И врал. В каждом слове, кроме того, что действительно желал защитнику Реала счастья. Рамос устал, устал доказывать, что их союз имеет право на существование, устал убеждать, что не чувствует себя несчастным, потому что готов стерпеть много, лишь бы они были вместе, устал удерживать. В тот раз он просто принял решение близкого человека, не желая разбираться. Сложно передать словами, что творилось с бывшим нападающим в Японии. Иногда хотелось послать всё к черту, расторгнуть контракт с клубом, отказаться от всех обязательств, взять ближайший билет до Мадрида и если понадобиться поехать в сам Вальдебебас, чтобы найти Серхио, чтобы увидеть его как можно скорее. Тем более ему не привыкать, бывало, когда он еще играл в молодости за Атлетико, Торрес ездил в стан "врага" за Рамосом, забирал того с тренировки и они отправлялись куда-нибудь гулять. В добавок проявились старые травмы, мучая, не давая играть в полную силу. Он был разбит физически и морально, не получая удовольствия от футбола, от дела всей жизни, в принципе от жизни. Нандо решил прекратить мучения. В любом случае, ему святил еще максимум год, не больше. И если честно, это больше походило на избавление, чем на драму. Как в той пословице: если лошадь сдохла, слезь с неё. Фернандо так и сделал, заявил о завершении карьеры и вернулся домой. На удивление, один из булыжников, что лежали на сердце, вдруг спал, давая дышать чуть свободнее. Когда к тебе всю жизнь приковано столько внимания, когда за каждый неверный удар или промах проклинали на чем свет стоит, рассматривали твою жизнь под лупой, обсасывая неудачи, поражения, Торрес понял, что свобода от всей этой возни ему по душе. Чужие ожидания, словно, липкие, мерзкие щупальца вечно пробирались в самую глубь души, тормоша её, будто, говоря: ты должен, должен, всем нам должен. Нандо оборвал всё на корню и ни о чем не жалел. Единственной его задачей было - играть в футбол и это то, по чему воспитанник Атлетико всегда будет скучать, что в его сердце всегда будет вызывать тоску и жажду прожить весь этот опыт заново. А вот со вторым булыжником было сложнее. Он никуда сдвигаться не хотел, как бы мысленно Фернандо не пытался столкнуть его в пропасть или расколоть. Не удивительно. Ведь этот булыжник в его сердце принадлежал Серхио Рамосу. И потому Нандо решил попробовать зайти с другой стороны. Поговорить с лучшим другом Серхио, который был давним хранителем их отношений, который знал их обоих давно. Так безопасней. Торрес и без того понимал, что в его душе навсегда останется приоткрытой дверца для одного севильского, горячего парня, которого он встретил много лет назад. Не стоило рисковать, не стоило в желании разобраться в прошлом, возрождать его ненароком. Вскоре принесли заказ и бывшие товарищи по сборной решили не портить трапезу разговорами о сердечных делах, а насладиться едой, параллельно ведя обычную, светскую беседу. Нандо поинтересовался, как у Икера сейчас дела со здоровьем, как дела в семье. Торрес не помнил, где был и что делал, когда ему сообщили о сердечном приступе друга, но он явно ощутил, как земля быстро начала уходить из под ног. Дрожащими руками Фернандо стал набирать всех, у кого что-то можно было узнать, понимая, что семье вратаря сейчас не дозвониться. Он плюнул тогда на всё и набрал Серхио, разговор вышел скомканным и быстрым, выяснив, что Касильяс всё еще на операции и все ждут новостей, Торрес спешно поблагодарил защитника за информацию и положил трубку. Проходив ещё пару часов на нервах, Нандо уже собирался позвонить Саре, но неожиданно получил сообщение от Рамоса, где говорилось, что с Икером всё хорошо. Друзья еще немного пообсужали детей, как они быстро растут, делясь опытом и забавными моментами из жизни любимых чад, но когда десерт оказался съеден, а Фернандо продолжал делать вид, что они здесь для обычных, дружеских посиделок, Касильяс не выдержал. Он глянул на него строго, серьезно, исподлобья, как умел только вратарь, когда был жутко недоволен игрой своих сокомандников. Торресу даже на секунду показалось, что они вдруг оказались в раздевалке, вокруг хорошо знакомый галдеж, а Икер сейчас начнет раздавать люлей за неудачный первый тайм и особенно достанется защитникам. - Как он? - спрашивает, наконец, Нандо, аккуратно ставя на белое блюдце чашку с крепким, ароматным кофе. Во рту приятная горечь перемешивается с яркой сладостью десерта, и Торрес думает, что это очень похоже на их отношения с Серхио. Невероятное наслаждение, волшебство чувств сменялось горькой, серой, непримиримой реальностью. И так по кругу, столько лет. - Прекрасно, насколько я знаю, - будничным тоном отвечает Икер, вытирая губы бумажной салфеткой. Воспитанник Реала ловит на себе укоризненный взгляд бывшего нападающего, недовольно закатывает глаза, комкает салфетку и спокойно произносит: - Он не признается, что ему без тебя плохо...больше не признается. Фернандо удивленно приподнимает брови и заинтересованно тянет: - Больше? - Мне кажется, он и так это делал достаточно долго, - пожимает плечами Касильяс и откидывается на спинку своего плетенного кресла. - Я не понимаю, - слегка мотая головой, признается Нандо. - Как ты думаешь, кто ему сопли подтирал здесь, когда ты в Англию укатил? - задает вопрос в лоб бывший капитан Реала, наблюдая за тем, как на бледном, веснушчатом лице напротив сменяются эмоции: от растерянности до легкого смущения, вызванного пониманием. - Я знаю, что он с тобой многим делился, - как-то тихо признается Торрес, опуская глаза вниз. - Он был так безнадежно влюблен, что для него не имело значения, насколько вы далеко друг от друга, сколько у тебя жен или детей, а так же, в каких клубах ты играешь. Но даже у самых терпеливых кончается запас прочности, - очень просто поясняет Икер, в конце цокнув языком, словно, ставя точку в воздухе после своей фразы. Нандо хмыкает скорее насмешливо, чем недовольно, поднимает взгляд на друга и смотрит ему открыто в глаза. - Тебя послушать, Рамос идеальный. И да, друг он потрясающий. Но ты понятия не имеешь, каково это любить Серхио Рамоса. Любить Серхио Рамоса очень утомительно. За их столиком повисает тишина, нарушаемая лишь порывами теплого ветра, гуляющего по веранде. Нандо переводит взгляд на открывающийся перед ними вид города, бегая глазами по нестройным рядам крыш кирпичного оттенка старинных зданий. Это оранжевое море уходило к самому горизонту и казалось бесконечным, сливаясь в дальней точке с таким сочным, иссиня голубым небом. - Все всегда считали, что вы созданы друг для друга, - неожиданно раздается тихий голос Икера сбоку. Он разрывает тишину мягко, ненавязчиво, но слова вспарывают своей неожиданностью довольно умиротворенное, не смотря на разговор, состояние воспитанника Атлетико. Торрес поворачивает голову на товарища, в его глазах застывает немой вопрос. - По началу, это было чисто в шутку, но потом только слепой бы не заметил, что между вами происходит, - разведя руки в стороны, поясняет бывший вратарь. - Все знали? - в горле у Нандо резко пересыхает, хочется прокашляться, но легкий шок не дает ему даже оторвать немигающего взгляда от друга. - Да, брось! По-твоему все идиоты что ли? - морщится недовольно Касильяс, задавая явно риторический вопрос. Фернандо молчит несколько секунд, лихорадочно прокучивая в голове мысли, которые в миг стали такими тяжелыми, словно, в черепную коробку насыпали бетона, а потом слегка запинаясь, произносит: - Но никто...никогда не подал...виду. - Потому что какими бы мы все хорошими друзьями не были, это слишком личное. Пошутить у вас за спиной могли, возможно, даже кулуарно обсудить. Но не более. К сожалению, только мне не повезло убедиться в силе вашей любви воочию, - недовольно бурчит Икер, складывая руки на груди. Нандо прикрывает глаза, а потом кладет ладони на лицо, отгораживаясь от внешнего мира, вспоминая, наверное, самое постыдные положение, в которое он попадал в своей жизни. Торрес зря тогда послушался Серхио, который в ранние годы был просто неудержим. У защитника плохо получалось скрывать любые свои эмоции в силу молодости, неопытности и склада характера. Чувства, а главное страсть по отношению к Нандо не являлись исключением. Рамос зажимал нападающего везде, где это было возможно, в любую свободную секунду. Защитник Реала узнал, что его сосед по номеру и по совместительству лучший друг ушел на разговор к главному тренеру, так, как являлся капитаном сборной, а эти встречи никогда не проходили за пять минут. У них в запасе было, как минимум, пол часа. Торрес сперва отпирался, но сдался очень быстро, даже не убедившись, что они закрыли дверь. Горячее дыхание Серхио куда-то в ухо, сильные руки, сминающие его, как в последний раз, бронзовая, бархатная кожа, пахнущая фруктовым гелем для душа и ещё чем-то еле уловимым, знакомым, солнечным, теплым, так, наверное, пах сам Рамос, сводили с ума. Он никогда не умел, да и не хотел сопротивляться этому напору, вихрю, в который закручивало Торреса и несло со страшной силой, стоило Серхио оказаться рядом. Нандо никогда так не влюблялся. Нандо никогда так не любил. Их чувства с Олой с самого начала походили на легкий, весенний, теплый ветерок, на мягкие, невесомые, утренние лучи солнца, что украдкой касались лица сквозь плохо зашторенные окна. Красиво и романтично? Да. Но ничего безумного, захватывающего, от чего спирало бы дух или разрывалось сердце. Ничего настолько настоящего, что остро заставляло ощущать жизнь. Фернандо кучу песен переслушал об этом нереальном чувстве, столько книг и стихов перечитал, столько рассказов наслушался от друзей, но сам ничем подобным похвастаться не мог. Иногда ему начинало казаться, что его отношения какие-то неправильные. Все что-то выясняли, у всех бурлили чувства, кипели эмоции и он один во всем этом безумстве со своей размеренной жизнью, в полном равновесии с самого детства, спокойно проходил все этапы, до того момента, пока не встретил Серхио. И когда Торрес, наконец, дал себе волю и окунулся в это море страстей, моментами задыхаясь, моментами панически содрогаясь, потому что иногда пытался снова выплыть на поверхность, но плотность эмоций, как плотность воды, становилась лишь непроглядней над его головой, утаскивая на дно всё сильнее, он потерял бдительность. Икер зашел в номер почти бесшумно и, видимо, занятый набиванием очередной смски Саре, не расслышал характерных звуков внутри. Быстро пройдя маленький коридор, он завернул в глубь широкой комнаты, которую делил со своим одноклубником, и застыл, как вкопанный. Первые секунды вратарю казалось, что он попал в какую-то параллельную реальность или ему снится очень плохой, сумасшедший сон. Касильяс пытался проморгаться, но видение не исчезало. Двое его друзей, сокомандников, совершенно голые, занимались тем, чем заниматься никак не могли, ни при каких обстоятельствах, да еще и, кажется, на его кровати. Икер даже заматериться не мог, он просто хлопал ресницами, приоткрыв рот, совершенно не зная, что делать. Пара придурков напротив так же застыли, шокированные ситуацией, не понимая, как лучше поступить. Неожиданно для всех первым опомнился Торрес. Нападающий тяжело выдохнул, метнул суровый взгляд в сторону любовника, стянул одеяло, поверх которого они лежали, обернул вокруг себя и встал с кровати. - Икер, послушай...- мягко начал Фернандо. И тут Касильяс, наконец, отмер, видимо, отреагировав на звук собственного имени. Он отшатнулся назад от Нандо, как от прокаженного, а потом затараторил: - Нет, нет, нет, я ничего не хочу слышать! Чтобы, когда я вернулся через несколько минут тебя здесь не было, - указывая на Торреса пальцем, сурово проговорил капитан сборной и резко развернувшись на пятках, направился к выходу. - Рамос, теперь это твоя кровать! - крикнул на последок Касильяс. От того с каким грохотом захлопнулась за ним дверь, сердце пропустило удар. Икер не разговаривал с ними после случившегося три дня, даже взглядами старался не пересекаться. Почему-то боязнь, что друг раскроет их тайну, покажет всему свету, кто на самом деле такие двое молодых, известных, успешных футболистов и по совместительству влажные мечты тысяч девушек в любом уголке мира, отсутствовала. Парни понимали, что вратарь их не сдаст, по многим причинам, в список которых входило и то, что в разгаре Чемпионат Европы, а скандалы таких масштабов никому не нужны. Это дестабилизировало бы всю атмосферу в команде, да и то, что Касильяс в принципе не знал, как подобное кому-то рассказать играло роль. Но главное - Икер не был сволочью или предателем. По сути, ситуация его не касалась и являлась личной жизнью других людей, пусть и близких ему. Как потом выяснилось, когда Серхио и Нандо выловили его, наконец, перед отбоем, понимая, что пора поговорить, ибо у сборной впереди важные игры, а вратарь с испорченной психикой - это заведомо павший боец, Касильясу было глубоко наплевать, что они трахались. Да, видеть подобную картину он бы не желал никогда, и если бы мог, то стер бы себе память о тех злосчастных секундах. Причина, по которой он с ними не общался оказалась проста, Икер не мог обработать полученную информацию, в его голове не складывалось дважды два. Его близкие друзья, которых он знал уже несколько лет, с которыми он преодолевал разные радостные и печальные этапы своей жизни, спят с друг другом. Механизм заклинило, важные файлы не находились, система дала сбой. Голкиперу Реала просто нужно было время, чтобы перезагрузиться. Он никогда их не осуждал. С самых первых минут открывшейся тайны и до последних секунд нынешних дней. Даже, когда оба женились и завели детей, с которыми сам Касильяс был отлично знаком. Икер не винил друзей, что они повесили на его шею такую тяжелую ношу в виде непростого секрета, который моментами тянул к земле. В любом случае, товарищи вовлекли его в свои отношения не специально. Да, смотреть в глаза Олайле или Пилар иногда было стыдно, отмечать совместные семейные праздники - неловко, но со временем вратарь привык, окончательно осознав, что это, правда, не его секрет, а значит, не его дело. И как бы печально не было признавать, потому что действительно видел то необычное, искрящееся чувство, что вибрировало между этими двумя, словно, живой организм. Только теперь Икер данный факт прекрасно осознавал, мог дать определение, понимал, в отличии от остальных товарищей по команде, которые продолжали подшучивать у ребят за спинами, строя всякие теории. - Прости еще раз, - убирая ладони от лица, тихо произносит Нандо. Румянец всё еще розовеет на его щеках, на губах играет смущенная полуулыбка. Торрес может быть, какого угодно возраста, может окончательно превратить себя в раскаченного, брутального боксера и набить, сколько угодно новых татуировок с тайным смыслом, но что-то никогда не изменится. Он стесняется так же, как и много лет назад, по-детски очаровательно и до щеми в сердце трогательно. И вся его наигранная оболочка уверенного, дерзкого циника лопается, как мыльный пузырь. Это никогда не был его образ, потому что не соответствовал внутреннему наполнению бывшего нападающего. Фернандо был и остается золотым ребенком испанского футбола, нежным, тихим, упертым, непримиримым на поле, но всегда особенным. - Психолога, кстати, вы мне так и не оплатили за нанесенную травму, - шутит Икер и в его карих глазах мелькает озорство. Торрес приглушенно смеется, улыбаясь одними губами, но в душе понимает, что им тогда очень повезло. Номера у игроков Испании всегда являлись проходным двором, зайти мог кто угодно в любой момент. Правила приличия и о том, что в дверь стоит стучать перед тем, как войти наоборот считались плохим тоном. Они все были, как огромная, неугомонная, испанская семья, живущая в одном, большом доме, где спрятаться от шума и уединиться хоть на чуть-чуть не представлялось возможным. То, что за столько лет они спалились лишь перед Икером казалось большой удачей. - Поверь, я как никто знаю, какой у Серхио скверный характер. Но он поменял тебя. Не в обиду, но ты всегда был, будто, в стороне. Вроде со всеми, мог посмеяться и пошутить, повеселиться, но при этом казался отстраненным, слегка холодным, и по большей части сидел читал книги в своём углу, да набивал смски своей тогда еще девушке. Это не меняло отношения к тебе, тренера носились с самым талантливым нападающим нового поколения, товарищи по команде любили, а фанаты боготворили. Но именно он поменял тебя. Когда Рамос появился в сборной и вы тут же начали общаться, ты стал более открытым, активным, живым, менее стеснительным. Именно поэтому вас начали обсуждать довольно быстро, потому что эти изменения заметили многие, - договорив, Икер легким жестом подозвал официантку, которая время от времени появлялась около столика, чтобы убедиться, что гости всем довольны, снова заказал десерт и кофе. Торрес молчал, видимо, углубившись в воспоминания. Касильяс последовал примеру друга. Он прекрасно помнил знакомство двух товарищей, потому что присутствовал при этом событии. Вратарь не мог объяснить ту странную волну, что поднялась внутри него, созерцая обычную картину, как двое малознакомых людей встретились взглядом, пожимая руки и тупо улыбаясь друг другу. Часто похожее чувство посещает, когда наблюдаешь за чем-то особенным, каким-нибудь прекрасным произведением искусства или великолепной театральной постановкой, такие вещи рождают в душе поток вдохновения. Икер в тот момент воспринял подобную реакцию за радость новых встреч, удовлетворение уютной обстановкой в сборной, не смотря на новые лица, предвкушая, что вместе они наделают шума по всему миру. И только спустя несколько лет Касильяс осознал, что заметил между ними это нечто с самого начала, просто не мог правильно разгадать данную эмоцию. - Так, что случилось? Почему самая великая история любви на моей памяти закончилась? Они неожиданно подошли к главной теме и Икер точно был не тем человеком, который стал бы смягчать удар, завуалировать вопрос, прозрачно намекать. Прямолинейность и честность - вот за, что все любили легенду Реала, за что любил его Торрес, за это же в своё время он полюбил и Серхио. - Он тебе не рассказал? - легкая нотка удивления проскочила в голосе Нандо. - Я хочу услышать твою версию, раз уж сегодня работаю твоим психотерапевтом, - принимая заказ от официантки, не глядя на собеседника, отвечает бывший вратарь. Фернандо внимательно наблюдает за другом. Как он медленно помешивает ложечкой темно-коричневую жидкость в белоснежной чашке, как её металлическое тельце поблескивает в солнечных лучах, как сильные пальцы расслаблено держат её за кончик. Торрес отводит взгляд в сторону и удрученно произносит: - Когда я вернулся в Мадрид, то понял, что многого не замечал на расстоянии... В какой-то момент Нандо со страхом обнаружил, что совершенно не знает Рамоса. Между тем юным, в каких-то моментах безрассудным, но всегда честным и открытым парнем, в которого Фернандо влюбился, и нынешним Серхио не было ничего общего. Он проявлял жесткость и грубость там, где даже не следовало, не гнушался грязных приемов, беззастенчиво пользовался своим авторитетом. При чем, почти все данные качества он перенес с поля и в жизнь. Торрес не замечал ничего подобного, когда у них всё только начиналось. Нападающий упивался тем, как терялся в новом человеке, в том удивительном чувстве, когда открываешь кого-то для себя, словно находишь древний тайник с невероятными драгоценностями, и этот кто-то действительно открывается тебе, бесстрашно, самоотверженно. Нандо жадно впитывал в себя те невероятные эмоции, что бушевали между ними, не замечая никаких минусов, либо считая их небольшими недостатками. А потом случилась Англия и там уже было не до выяснения отрицательных черт. Там бы поскорее увидеться, насладиться, успеть перекинуться парой фраз в лишнем телефонном разговоре, отправить лишнее сообщение. Да и ругались они совершенно на другие темы. Нет, Торрес всегда знал, что Серхио вспыльчивый, плохо себя контролирует, за крепким словом в карман не полезет, но теперь это всё гипертрофировалось в откровенную злость, подлость, безразличие к судьбе остальных. Таким Фернандо не нравилось видеть близкого человека, ему физически было больно наблюдать за подобной картиной. - Фер, я тебя, конечно, люблю, но скажу, что думаю и мне все равно обидишься ты или нет. Ты херов эгоист, эгоист, которых ещё надо поискать! - воскликнул Икер и заерзал на своем месте. Нандо в который раз за разговор бросает удивленный взгляд на друга. - Он всегда был таким. Грубым, эмоциональным, жестким, непримиримым и хитрил в пользу своей команды. И что-то, когда ты играл с ним за одну сборную или иногда встречался с ним в той же Лиге Чемпионов, как с соперником, тебя это не волновало. А знаешь, когда ты себе всё это напридумывал? - Касильяс в вопросительном жесте изогнул бровь. - А я тебе скажу! Когда ты приехал и увидел своими глазами, что жизнь без тебя продолжается. Что он может без тебя существовать и даже довольно неплохо. Ты же хотел всегда всего и сразу. Жену и детей? Пожалуйста. И одновременно тайного любовника? Пожалуйста. Верную Олу, которая будет ждать дома? Без проблем. Втюрившегося в тебя без памяти Рамоса, который готов будет пропустить тренировку, если ты прилетишь в этот день, чтобы увидеться? На, получи! - бывший вратарь Реала взмахнул рукой в воздухе, а потом сделал мелкий глоток ароматного кофе. - Ты ведь не воспринимал всерьез Пилар, когда она только появилась, был слишком уверен в своей неотразимости. И только услышав новость, что она беременна не мог отвести пораженного, напряженного взгляда с Серхио, он не замечал этого взгляда или не хотел, но я видел со стороны. Ты почему-то был уверен, что Рамос будет ждать тебя в одиночестве до конца своих дней. И расстался ты с ним не из-за надуманных своих причин, а вполне из-за реальной, просто признаться себе не можешь. О том, что они сыграют свадьбу было известно давно и вскоре после этой новости вы расходитесь. Ты настолько не смог пережить данный факт, что оборвал все связи и свалил в Японию. Готов был бежать на другой край света от своей боли. Ты эгоист, привыкший, что все крутятся вокруг тебя и когда осознал, что это не так, что без тебя у Серхио есть своя прекрасная жизнь, начал сходить с ума. Наконец, ты ощутил то, что ощущал он на протяжении долгого времени. Ведь у тебя так же была другая, вторая жизнь, не имеющая к нему никакого отношения. Только Рамос ни разу из-за этого от тебя не отказался, вытерпел все, смог создать свою семью и сохранить любовь с тобой. А добил тебя выигрыш Реала в финале Лиги Чемпионов и Серхио, бегающий радостный мимо с кубком в руках. Ведь, это была твоя мечта и он отнял её у тебя. Не просто кто-то, твой любимый человек. Только винить близкого всегда легче, чем постороннего или себя. Вот вся твоя обида, злость и зависть обрушились на него. Не подтер тебе сопли в момент проигрыша? То есть по твоему, капитан выигравшей команды должен был стоять, утирать слезы, проигравшему? А потом всю жизнь ходить и извиняться за победу своего клуба? Он заслужил это, он заслужил всё, что у него есть своим трудом и упорством. Не его вина, что, к сожалению, с родным клубом тебе уже никогда не заполучить тот главный, заветный приз, но пожалуйста, перестань обманываться. Он не поменялся, он всё тот же Серхио, это просто ты не смог принять жестокую реальность, - под конец своей тирады Икер наклонился корпусом вперед, тыкнул указательным пальцем в столешницу, а закончив, кивнул головой, словно, соглашаясь со своими же словами и откинулся обратно на широкую, плетеную спинку. Касильяс в свойственной ему манере не подбирал слова, говорил прямо, что думал, но не потому что желал обидеть, нет, в его карих, слегка раскосых глазах не было ни капли злости, а лишь несгибаемая правота. А еще забота. Да, в такой грубой форме он проявлял заботу, потому что только действительно хороший друг скажет прямо в глаза о твоих недостатках и ошибках. Данный подход являлся отличной моральной оплеухой, которая могла резко привести человека в себя. Но только Икер не подозревал, что своей прямотой расковырял душу, сидящему напротив, теперь там зияла пустота, она почему-то пульсировала и ныла, как свежая рана. Торресу в тот момент хотелось одновременно вскочить и перевернуть от злости к чертям этот стеклянный стол, услышать с каким оглушительным звоном он встретится с твердой поверхностью пола и разлетится на мелкие стекляшки или просто с тяжелым вздохом опустить лоб на ту самую стеклянную столешницу, оставшись в таком положении навсегда. Нандо выбрал второй вариант. Икер каждым словом, каждой буквой попадал по задетому эго, по больному и уязвимому Я, которое Фернандо так долго скрывал сам от себя. Ему не хотелось признаваться, что он такой человек, легче было поверить, что тот, кого любишь сильно изменился, испортился, чем сознаться, что милый, беззлобный мальчик Нандо, которым Торрес оставался в глубине души, имеет темную сторону. Всегда правильный, спокойный, не агрессивный, поступающий только по совести Фернандо, оказался завистливым, обидчивым, малодушным, невероятным эгоистом. И всё это по отношению ни к кому-то чужому, а к человеку, которого он любил всем сердцем, которого не мог забыть, без которого страдал. И этот сранный гештальт, видимо, никогда не будет закрыт. - Ты там как? - шутливым тоном поинтересовался Икер, глядя на зарывшегося в свои руки, упавшего лбом в стол, Торреса. Тот лишь приподнял ладонь, слабо покачав ею, давая понять, что он жив. Касильяс ухмыльнулся одним уголком губ и заботливо окинул взглядом, осунувшуюся фигуру друга. - Ты должен вспомнить определяющий момент в ваших отношениях. Когда случился щелчок и ты вдруг понял, что уже не будешь прежним. Помнишь, когда в первый раз осознал, что любишь Серхио? Самый первый раз... Нандо помнил. Будто это было вчера. Они сидели в кафе, на улице, за милым круглым столиком, на нем стояла небольшая ваза с цветами. Было лето. В теплом воздухе мерцали сумерки, сладковатый аромат, доносящийся из разных кофеин сливался в нечто единое, неповторимое. Мимо сновали люди, далеко впереди, на горизонте горел закат. Кусок оранжево-желтого неба, пронизанного лучами, выделялся между высоких зданий, окрашивая всё вокруг в теплые оттенки. Их дружбе было уже больше года и они недавно признались себе и друг другу, что между ними не только товарищество. На более откровенный этап Нандо и Серхио еще не перешли, но уже стирали губы в страстных поцелуях до такой степени, что на следующий день к ним было больно прикасаться, ласки становились всё смелее, а желание ловить каждый вздох, каждый мимолетный взгляд объекта своего обожания превратилось в необходимость. Возникла небольшая пауза в диалоге, которая никого не смущала. Серхио задумчиво глядел вдаль. В его карих глазах плясали огненные всполохи заката, длинные, шелковистые волосы рассыпались по плечам и слабый ветерок иногда ласково трепал несколько прядей. Бронзовая кожа защитника соблазнительно мерцала в лучах, заходящего солнца. Нандо откровенно любовался им, будучи не в силах отвести взгляд. Наверное, со стороны данная картина казалась странной. Двое молодых людей, сидящих за столиком, оба молчат, один смотрит куда-то в сторону, другой пялится на него. Но Торресу было не до размышлений о том, как они выглядели в глазах прохожих. Внутри у него происходила самая настоящая война. Сердце глухо, сильно билось о ребра, отдаваясь болезненными толчками по всему телу, в районе грудной клетки растекалось приятное тепло, которое моментами обжигало. В желудке каждую минуту происходили какие-то невероятные кульбиты, его то сводило легкими спазмами, то чуть ниже появлялась нервная щекотка, к горлу подбиралось неприятное чувство тошноты, которое часто посещает во время волнительных моментов. Хотя момент был, что ни на есть самый спокойный. Фернандо моргнул и увидел, как Рамос, наконец, повернул голову в его сторону. Заметив пристальный взгляд Торреса, он искренне, тепло улыбнулся ему одними губами. И перед глазами Нандо всё поплыло. Хотелось вскочить и броситься бежать куда подальше, в первую очередь от собственной ненормальной реакции. Ничего подобного он никогда не испытывал ни с одним другим человеком. Еле взяв себя в руки, Фер улыбнулся другу в ответ, понимая, что курок нажат и выстрел услышал только он. Теперь точно ничего не будет, как прежде. Отмотать чувства назад не получится. Теперь вообще неизвестно, как будет. И будет ли? Но в одном воспитанник Атлетико был уверен совершенно точно: он любит Серхио Рамоса и ничего не может с этим поделать. Фернандо, наконец, выпрямился и посмотрел другу в глаза. Икер ему подмигнул и допил остатки кофе одним глотком. В груди всё еще слишком быстро и сильно стучало сердце - реакция на волнительные воспоминания многолетней давности. Даже Рамос из прошлого вызывал у Нандо совершенно не спокойную реакцию. Торрес достаточно долго ждал, когда же чувства поутихнут, ведь так происходит всегда, у всех. Но у него не происходило и он снова казался себе ненормальным. Касильяс отвлекся на оживший телефон, что-то быстро напечатал кому-то в ответ и заблокировал айфон. - Ты не должен из-за своих обид, страхов и прочей чепухи отказываться от вашей многолетней истории. Не хочу говорить клишированными фразами, но иначе не выходит. То, что есть между вами даётся немногим, - тон Икера резко стал серьезным, он говорил тише, чем до этого и в голосе слышалась какая-то тоска. - Да судьба посмеялась над вами в каком-то смысле и вам досталась кривая версия великой любви, в идеале всё должно быть не так. Но после стольких испытаний, ссор, пройденных моментов, ты действительно считаешь, что это конец? На этой фразе Касильяса у Торреса в кармане оживает телефон. Нандо изворачивается и достает смартфон на свет. Имя отправителя сообщения высвечивается на экране и приводит воспитанника Атлетико в ступор. Он не может оторвать взгляд от знакомого сочетания букв, такого родного сочетания, но в итоге медленно тянется к иконке и тыкает в неё пальцем. "Когда закончишь свои душещипательные разговоры с Икером, можешь приехать. Адрес помнишь. Жду" - гласило послание. Очень в стиле Рамоса. Фернандо поднимает суровый взгляд на друга, в котором беспрерывной, бегущей строкой пульсировало слово "Предатель". Бывший капитан Реала сдал его и, скорее всего, сдал с самого начала. Но недовольное и осуждающее выражение лица Торреса ни чуть не тронуло Касильяса, он лишь широко улыбнулся и довольно произнес: - Не благодари.