Угольки

Время, говорят, неумолимо. И утекает сквозь пальцы, сколько не сжимай ладонь. Да только уж больно упрямым Саша уродился и с детства терпеть не может, когда ему нотации читают. Он свои ошибки защищает до последнего. А потому сейчас жадно наблюдает со стороны за кружащей в свадебном вальсе парой. Всецело отдаётся этому извращённому болезненному удовольствию, перебирая в памяти воспоминания, словно ковыряясь в кровоточащей ране ржавым гвоздём. И даже не слышит вкрадчивых шагов за спиной. - Ничего не скажешь, ювелирная работа, - хвалит Дарья, оглядывая сияющую мягким серебристым светом вязь заклинаний, оплетающую Ярослава тонкими воздушными нитями. - Но, знаешь, найдутся те, кто скажет, что ты лишил его права выбора. - Лишил, - легко соглашается колдун, - и теперь могу сколько угодно верить в то, что сам бы он решил иначе. Уж больно хочется в это верить. В то, что останься при Ярославе все его воспоминания, и не бывать бы этой свадьбы. И любовь в его глазах никогда не выгорела бы в глухую злость и горькую обиду, как уже случалось прежде. Хочется хоть раз н е р а з о ч а р о в а т ь с я. - Человеческий век так короток, Сашенька, - с затаённой грустью улыбается Дарья, оглядывая весёлую толпу, - они сгорают, словно угольки, а мы всё ходим по свету. Сложно любить того, для кого вся твоя жизнь - лишь мгновение. Саша согласно кивает, до бела закусывая губу. Он знает. Он просто умудрился ненадолго забыть об этом, глядя в чистые голубые глаза.

***

А Дарья и сама в эти глаза смотрит, да насмотреться не может. Знаменитое любопытство малого народца ей покоя не даёт, уж больно хочется узнать, прав ли Саша. - Я задумала одну шутку, - честно предупреждает она, поздравляя молодожёнов, - но она может оказаться немного... жестокой. - Ни за что не поверю, - смеётся в ответ Ярослав. - Ты же - божий одуванчик, Январина. - Значит, разрешаешь? - Тебе - всё, что угодно! И девичьи губы расплываются в озорной улыбке. - Тогда, - она целует Ярослава в лоб, едва касаясь губами прочной вязи заклинания, - я благословляю тебя. Из колдовского полотна тут же выбивается первая ниточка, и оно начинает медленно расползаться на части. Впрочем, для людей время течёт иначе, и скорее всего пройдут месяцы, если не годы, прежде чем насланный морок рассеется окончательно, и к бедному Ярославу вернутся все его воспоминания. Кажется, это, действительно, очень злая шутка, но ведь ими и славится малый народец.