***
Ленька и Лешка стояли у дверей в палате, смущенно глядя в пол, усиленно подбирая слова. — Помни, что ты обещал Григорию Ивановичу, — напутствовал Бобриков боевого товарища. — Помоги им. И береги Аню и своего сына. — И ты береги себя, Леха, — грустно улыбнулся Филатов и крепко обнял фронтового брата. Они похлопали друг друга по спине и Ленька покинул палату, навстречу мирной жизни. Как повезет.Часть 1
7 июня 2020 г. в 00:14
Миссия в Аргентине была выполнена. Не без крови. Не без потерь.
Майор Калтыгин был смертельно ранен. Умирая, он приказал своим однополчанам позаботится о его сыне и жене. Но сначала: обязательно выжить.
Филатов и Бобриков тоже были ранены.
Вот уже несколько дней они лежали в одной из больниц Буэнос-Айреса и все это время Алексей находился без сознания, а Леонид безуспешно пытался разговорить медсестер, что ухаживали за ними.
Все зря. Правда, однажды, когда он попытался заговорить с врачом, немолодой женщиной, он уловил в глазах нечто странное, сродни испугу.
Чего она боялась? Хотя… Война была окончена не так давно.
На пятый день очнулся Алексей и Ленька вздохнул с облегчением.
— Где мы? — с трудом шевеля губами проговорил Бобриков и попытался встать, но тут же со стоном завалился обратно.
— В больнице, — с тоской отозвался Филатов. — Нас тут сгнобить решили, — с раздражением проговорил он. — Нас опять бросили!
Алексей молчал, глядя прямо перед собой. То, что они выжили — это уже чудо. В той мясорубке, в какую они угодили — выжить было нереально.
А они выжили. Вопреки всему. Назло. Вот только надолго ли?
— Бросили! — со злости выпалил Леня, впечатав кулак в стену.
Все это время он думал об Ане и о будущем ребенке, искренне надеясь, что с ними все в порядке. Но с каждым днем надежды таяли, а перед глазами вставало окровавленое лицо Григория Ивановича.
В палату вошла та самая врач в компании молоденькой медсестры. Она бегло осмотрела очнувшегося пациента, и коротко отдала распоряжение своей подчиненной. Девушка кивнула и, взяв инструменты, принялась снимать повзяки с головы и лица Бобрикова.
А врач принялась осматривать Филатова, комментируя на испанском.
Алексей молчал, едва сдерживаясь от грубости. Если немнцкий он еще знал, то другим языкам не был обучен. И чужая обстановка пугала опытного разведчика.
Медсестра что-то сказала своей начальнице и женщина повернулась к Алексею.
Она едва взглянула на него и тут же вскрикнула, зажав рот рукой. Она отшатнулась, не сводя глаз со своего пациента.
Друзья переглянулись. Ленька привстал на локте, с удивлением глядя на странную реакцию медика. Вряд ли врач будет пугаться крови и ранам.
Алексей вопросительно ловил испуганный пристальный взгляд пожилой женщины.
— Вы в порядке? — озабочено поинтересовался Бобриков.
— Леня… — вдруг по-русски прошептала женщина, едва сдерживая слезы.
— Леня — это я, — оторопело проговорил Филатов, не понимая откуда этой женщине известны их настоящие имена. Ведь они всю войну, да и после жили под чужими именами и фамилиями.
— Леня… — еще раз прошептала женщина, не сводя глаз с Алексея. — Славян… — она не выдержала и зарыдала, сквозь слезы отдав короткие распоряжения медсестре и та покинула палату.
— Я Алексей… — проговорил Бобриков, кое-как осторожно сползая с кровати на холодный пол. — Славянов Алексей Леонидович… — проговорл он, присматриваясь к женщине, пытаясь найти в ней знакомые черты. Но тщетно. Но ведь только очень близкий человек мог знать его родную фамилию, а не те под которыми он жил сначала в Берлине, потом в детдоме в СССР, пока не стал Бобриковым.
— Вылитый отец… — всхлипнула врач, найдя в себе силы улыбнуться.
— Вы знали моего отца? — задал глупый своей очевидностью вопрос Алексей. Естественно, она его знала.
— Я сестра твоей мамы, — проговорила женщина, присаживаясь на корточки возле своего племянника-пациента. — Алина.
Алексей порывисто обнял обретенную родственницу, и всхлипнул отчаянно и по-детски, уткнувшись в плечо женщине.
Ленька с изумлением смотрел на встречу родных людей. Он впервые видел столь искренние слезы боевого друга. И улыбался сам, радуясь за него, вспоминая его рассказ о родителях.
Наконец, когда первые эмоции улеглись, Алина помогла своему племяннику и пациенту вновь устроиться на кровати.
— Мой отец не любил рассказывать о своем детстве, — начал говорить Алексей, глядя прямо перед собой. — Да я тогда особо не итересовался. Знал только, что мама с папой знакомы с самого детства, что он сирота. Вернее нет, — исправился Бобриков, — был сиротой пока на Волге не обрел Надежду. Я долгое время не понимал что это значит. Нельзя было говорить лишнего.
А потом отец обмолвился, что однажды покажет мне утес Стеньки Разина, — солдат замолчал, пытаясь собраться с мыслями.
— Но поездки так и не случилось, — продолжил Алексей. — Через несколько дней после этого разговора, фрау Фогель сдала моего отца, — он снова замолчал, не желая пересказывать заново все то, что он пережил после этого.
— А что значит «обрел надежду»? — поинтересовался Филатов. — Само словосочетание ему было понятно. Но в этом конкретном случае оно явно значило что-то другое.
— Это значит, — с легкой улыбкой отозвалась Алина, — что его жизнь изменилась, когда он познакомился с Динкой. Вообще, ее звали Надеждой, но называли ее Динкой.
— Когда погибли дедушка с бабушкой, — вновь заговорил Алексей, — для отца это был серьезный удар. Мама тоже переживала, но по отцу это ударило особенно сильно. Именно тогда он и пообещал показать мне утес. — Бобриков прикрыл лицо руками. Искренние воспоминания о родителях серьезно взволновали молодого мужчину, тем более, что сейчас он больше не подавлял эмоций.
— Леш, оставайся у нас, — вдруг предложила Алина. — Ты как на это смотришь? Ты — единственное воспоминание о момей сестре и названном брате.
Бобриков оглянулся на друга, ища у него поддержки.
— Это твоя семья, Леха, — отозвался Ленька, — оставайся.
— Мы поможем тебе вернуться, — пообещала Алина, глядя на своего второго пациента. — Вы ведь друзья, да?
— Мы почти братья, — откликнулся Алексей. Предложение тети было настолько заманчивым, что отказаться он не мог. Что его ждало на родине? Снова лагерь? Если выживет, конечно. — Я останусь, если можно.