Иначе

Когда Андрей открывает дверь, он морщится от запаха. Кажется, квартира пуста. Он проходит на кухню, тяжело садится на стул, долго, не мигая, глядит на окурки в консервной банке и крошки на столе, а потом закрывает лицо руками и рычит. И одним движением смахивает жестянку со стола. * Сковорода на плите плевалась маслом под крышкой. Ксюша задумчиво слизывала овсянку с ложки. — Пап, что бы ты сделал, если бы переродился? — спросила она у сидящего рядом Андрея. — Хм, — пожал плечами тот. — Откуда мне знать, может, я переродился бы, например, в муху? Тогда летал бы везде или ползал по дерьму. — Ну не! В человека, конечно! А ты, па? — Нашёл бы твоего папу, чтобы снова испортить ему жизнь, — хмыкнул Горшок, ковыряя вилкой яичницу. Андрей наклонился к дочери: — Вот видишь, милая, нет смысла в перерождении, если каждый раз получается один и тот же балбес. Мишка сделал вид, что собирается запустить в него вилкой. Ксюша хихикнула: — Папы, я же говорила, вам надо... — Нет!! — хором перебили её Андрей и Миша. — Хватит, Ксеня! — Мишка раздражённо отпилил белок от желтка. — Мы же сказали тебе: никаких свадеб! Андрей вдруг вскочил и бросился к плите, еле слышно матерясь; открыл крышку — треск и запах сгорающих котлет наполнили кухню. — Ну бля. — Не ругайся при ребёнке! — Пап, пора смириться с тем, что твои котлеты всегда пригорают. — Это у него традиция такая, — ответил за Андрея Мишка, запихивая в рот кусок яичницы. — Он пытается жарить их почти столько, сколько я его знаю, а хоть немного съедобно получалось только пару раз. И этот человек обвиняет меня в сжигании кастрюль с кашей! Андрей скинул неудавшиеся котлеты в мусор и сунул шипящую сковородку под струю воды. — У нас теперь новая традиция: по поводу и без повода призывать к свадьбе, — заметил он. — Так, Ксеня? Ксюша надулась. Но быстро повеселела опять: — Меня правда Шура сегодня на химию отвезёт? — Правда, — кивнул Миша, убирая со стола тарелки. — А вы опять с папой всякую дичь нести по радио будете? Теперь надулся Миша: — Не нравится — не слушай. — Обиделся? — Ксюша подлезла ему под руку, обняла и уткнулась носом в футболку. — Но пап, по-моему, вы несёте очень милую дичь. — Да? — растаял Мишка. — Ну ладно. Тогда мы можем ещё больше нанести*. Хочешь? * Ледяной дождь встречал Ксюшу после занятий в химическом кружке. Она накинула капюшон куртки и высунула нос на улицу. — Ну что, Кнопка, как там наука поживает в такую погодку? — спросил Шура, когда Ксюша, пробежав несколько метров, плюхнулась на сиденье его машины. Он завёл мотор и выехал с парковки. — Науке хорошо в любую погоду, — ответила Ксюша, — а вот мне — нет. Что папы там, поболтали уже? — Ага. — Я пропустила что-нибудь интересное? — Неа. — Шура усмехнулся. — Ты их дочь, Кнопка, ты живёшь с ними в одной квартире, как думаешь, что такого интересного они могут рассказать, о чём бы ты не знала? Ксюша сморщила нос и усмехнулась в ответ: — Ну, наверное, ничего. Если только о том, чем они занимаются, когда я засыпаю. Шура расхохотался: — Поверь мне, Ксеня, ты не хочешь этого знать! И я не хочу. Ксюша фыркнула, весело и немного сущённо, и замолчала, задумавшись о чём-то. Балу затормозил у светофора. — Шура... — позвала Ксюша. — А про маму мою ты много знаешь? И про то, что было раньше. Балу ответил не сразу. Постучал по рулю кончиками пальцев. — Почему ты об этом вспомнила? — спросил он наконец. — И потом, разве тебе никогда не рассказывали о маме? На светофоре загорелся разрешающий сигнал. — Рассказывали. Просто дети иногда растут и им хочется немножко больше информации, а родители продолжают считать их маленькими и слишком уж сильно оберегать от грустных вещей, понимаешь, да? — Понимаю, да. — Шура повернул направо. — Но думаю, что тебе всё же стоит спросить родителей. Это их история, а не моя. — Может, ты и прав, — вздохнула Ксюша. — По мороженому? * Ночью Ксюша разбудила родителей. — Паа, — жалобно протянула она, — мне нехорошо. Градусник показал тридцать девять. Ксюша лежала в постели; растрёпанный Мишка в одних домашних штанах стоял посреди комнаты, держал термометр в руке и глядел на него так, словно это несчастный прибор поднял их дочери температуру. — Чё, скорую вызовем? — спросил он у Андрея. Тот закатил глаза в ответ, сказал, убирая кудрявый локон с Ксюшиной горячей щеки: — Миш, не наводи панику. Как будто в первый раз, ей-богу. Это всего лишь температура. — А вдруг серьёзное что? — не сдавался Миша. — Па, ты на каждые мои сопли так говоришь, — пробормотала Ксюша. — Вот видишь, Мих, больной ребёнок адекватнее, чем ты. Мишка расстроенно махнул рукой: — Да ну вас. Подошёл к кровати, сел рядом с Андреем. Ксюша зашевелилась, поворачаваясь на спину и поправляя одеяло. — Стоп. А это ещё что такое? — Миша удержал одеяло и осторожно дотронулся до Ксюшиного плеча, на котором красовался одинокий водянистый пузырь. — Чё за прыщ? Андрей присмотрелся. — Ветрянка! — заявил почти торжественно. — Надеюсь, ты ей болел. — Ну ёлки. А точно она? — Завтра врача вызовем и узнаем. — Значит, мне долго теперь дома сидеть, — прервала их Ксюша. — Папы, у меня ноги горячие, я не усну теперь. Расскажите что-нибудь, а? — Сказку что ли? — спросил Мишка. — Давайте сказку. — Какую? — Не знаю. А какие вам с папой нравились в детстве? Мишка посмотрел на Андрея, почесал голову: — Хм. Бременские музыканты? — Не очень люблю их. — Ксюша подвинулась, устраивая ступни на ненагретой части простыни. — Если переделаете, то давайте. — И как ты хочешь, чтоб мы их переделали? — уточнил Андрей, ложась сбоку от Ксюши. — Хочу про вас с папой чтоб было. — Тогда я Трубадур! — заявил Мишка, выключая общее освещение и укладываясь на противоположной части кровати. — А я чё по-твоему, осёл что ли? — поинтересовался Князь. — Па, ты принцесса. Мишка гыгыкнул, и Андрей мстительно глянул на него, приподнявшись на локте, пообещал зловеще: — Ну я тебе сейчас устрою принцессу! Слушай, дочь: «Ничему вас, голодранцев, жизнь не учит! — Атаманша повела плечом, и монеты на её груди звякнули, подпрыгнув. — Если устраивать дебош в каждом городишке, в котором вам кинули несколько медяков, то петь скоро будете птичкам в лесу. И те слушать не захотят». Она выдернула топор из бревна, поставила чурбан на пень и замахнулась... — Трубадур выплюнул жёваную травинку себе под ноги и прислонился поудобнее к высокой ёлке... — продолжил Мишка. Скоро Ксюша уснула. Мишка погасил ночник и зашептал Андрею в темноте: — Я точно хочу взрослый вариант этой сказки! * А в одну из ночей, когда ветряночные пузыри уже начали засыхать и чесаться, не давая Ксюше спать, она пришла в комнату к родителям и снова попросила рассказать историю. — Но только не сказку, па, — предупредила она. — Думаю, я уже достаточно взрослая, чтобы узнать всё про своё детство. И они рассказали ей.