Перемены — это неизменность в меняющихся обстоятельствах. Сэмюэл Батлер
↫↬
Сбитые ступни с неприятным хрустом застревают в прибрежной гальке. От гулкого стука крови в ушах мир всё глубже погружается в пугающую пустоту, лишённую посторонних звуков. Двигать ногами становится труднее, и в один момент ноющие мышцы поддаются усталости — она спотыкается, падая на сырые холодные камни всем телом. Бежать, бежать, бежать. В этой местности ни души. Она не знает, где находится. Единственное, что виднеется впереди, — тусклый свет фонаря у чего-то напоминающего по очертаниям мост. Она всхлипывает и с трудом поднимается на четвереньки, кончиками пальцев ощущая подступающие мелкие волны. Исцарапанная кожа жжёт и саднит. На секунду реальность оборачивается обычным кошмаром, из которого вырваться просто, стоит лишь сжать веки и сосчитать до десяти. Но сердце подскакивает к самому горлу, когда позади раздаются отрывистые шаги. Ужас накрывает её с головой. Этот кошмар её не отпустит.↫↬
– Потрудись объяснить, почему я узнаю об этом только сейчас! Когда дверь её кабинета захлопывается за спиной разъярённой девушки так, что стёкла дрожат и в соседнем здании, Бора даже не вздрагивает: за годы привыкла ко всем последствиям её эмоциональных всплесков. – Доброе утро, детектив Ким. Кофе? – она выуживает кубики льда из пакета, затылком ощущая сверлящий взгляд карих глаз. За спиной слышатся ровно три глубоких вдоха и щелчок шейных позвонков. Она частенько ругает Минджи за эту глупую привычку, хотя та и действует отменно, что сейчас как нельзя кстати: превратить недавно обновлённый кабинет в руины в её планы не входило. – Ближе к делу. И кофе твой, честно говоря, отстойный, – Минджи скрещивает руки на груди. – Не настолько отстойный, как твои шутки, – кусает в ответ. Суперинтендант Ким Бора остра на язык от природы — известный факт во всём участке и, вероятно, во всех округах Сеула. – Итак, ты хотела поговорить? Брови Минджи тут же сходятся на переносице, и весь её вид буквально сквозит вновь взбушевавшимся недовольством. – Не строй из себя идиотку, Бора, ты прекрасно знаешь, зачем я здесь. – Кажется, я просила обращаться ко мне официально на службе, – отставляя чашку, Бора останавливается у рабочего стола и не глядя тянется ко второму ящику сверху. Перед Минджи плюхается тонкая зелёная папка, которую она уже готова сжечь и развеять по ветру. – Прочти, если хочешь сработаться. Глаза детектива недобро вспыхивают. – А я, кажется, тысячу раз говорила, что мне не нужны напарники! – от резкого хлопка по столу Бора слегка подпрыгивает. Где-то глубоко разбухает сожаление, но Минджи игнорирует его так же, как расплывающееся по белоснежным бумагам кофейное пятно. Работа в одиночку была её абсолютным принципом. Она справлялась с делами в разы быстрее и качественнее, чем кто-либо из их отдела, так с какой стати ей принимать под крыло очередного подкидыша? Насколько лояльной она была в большинстве случаев, настолько не любила, когда что-то шло вразрез с её установками. – Приказ сверху, детектив, – Бора хмуро тыкает пальцем в потолок. – Девчонке потребуется практика, а доверить её болванам я не могу. – Почему не поставишь её с Хандон? Я не нанималась в сиделки. – Хандон улетает в Китай через неделю. Кроме того, твой опыт говорит сам за себя. Наша продуктивность всё ещё стабильна, но новая пара рук не помешает. Да и он хотел бы-.. Обёрнутая в перчатку ладонь взлетает вверх. Бора виновато опускает глаза, постукивая кончиками пальцев по дереву. На несколько минут, тянувшихся целую вечность, воцаряется тишина, прерываемая лишь жужжанием кондиционера. – Не жди, что всё пройдёт без сучка и задоринки, – её голос звучит неестественно спокойно. Лицо не выражает ничего, но в то же время Боре хочется скулить от того, что она видит. – И не надеялась. Не беспокойся, говорят, она способная. Ну, для кого-то из инчхонского департамента. – Намекаешь, что в Инчхоне полиция посредственная? – Не намекаю, – Бора укладывает подбородок на привычно сомкнутые в замок пальцы, – однако приказ есть приказ. Я хочу, чтобы ты помогла ей освоиться. Или хотя бы попыталась. Минджи досадливо стонет, захлопывая досье. – Так и быть, поработаю я с вашей Ким Юнён. – Юхён. – Что? – Её зовут Ким Юхён.↫↬
[Тебе ведь тогда казалось, что я испорчу тебе жизнь, да? Наверное, ты была права].↫↬
– И они не посчитались с твоим мнением? Что за нелепость? – Они считались с ним последние три года. Всякому терпению свойственно заканчиваться, Шиён-а, – Минджи хмыкает в трубку, переворачивая страницу недельного отчёта. Размашистая подпись, дата, закреп. Она забрасывает ручку в держатель и со вздохом откидывается на спинку стула. По ту сторону обескураженное бормотание на инопланетном корейском перерастает в тихое сопение, вызывая тёплую улыбку на утомлённом лице. Шиён не видит, но, безусловно, догадывается. Минджи всегда улыбается чаще и шире, когда речь идёт о сестре. Шиён слишком очаровательная, слишком сахарно-ватная, слишком Шиён, чтобы не обожать всей душой. Когда-то она пообещала себе оберегать младшую любой ценой и глаз с неё не спускать, а вместо этого с утра до ночи просиживает в четырёх стенах, разгребая бесчисленные бумажки и грязные кофейные стаканчики. Шиён не обижается. Это ведь Шиён. – Ах, терпеть не могу твоё начальство, онни. Все они такие... такие пустоголовые, – что-то на фоне громко шипит, заставляя Минджи поморщиться. Наверное, Шиён задерживается в студии допоздна. – Даже Бора? – Ты же знаешь, что я не имела в виду её! Звонкий смех заливает выкрашенные в светло-голубой стены полицейского участка. Младшая шутливо плачет в ухо, перемешивая фальшивые угрозы с хихиканьем. Минджи отдала бы всё, что имеет, лишь бы сохранить звёзды в её глазах и солнце в её улыбке до их последнего дня на Земле. – Всегда попадаешься, милая, – взгляд застывает на часах в форме подсолнуха. 12:34. – Шиён-а, мне пора. Не забудь принять таблетки и поспать. Обещаю, я навещу тебя, как только выпадет свободный день. – Джию-онни, – её голос внезапно становится серьёзнее, и на секунду сердце Ким сжимается от тревоги, – ты же помнишь, что можешь поделиться со мной всем на свете? Минджи непроизвольно сжимает телефон в руке, смолкая, сглатывает слюну. В голове немного шумит, будто на низкой громкости одновременно включили четыре радио-волны. Раз. «Я помню, Шиён-а». Помнит ли? Два. «Он всё ещё здесь, Шиён-а». Да. Три. «Не беспокойся, Шиён-а». Заботливая, драгоценная Шиён. Четыре. Мне нужна по-.. Что? Почему не работает? – Конечно. – Хорошо, – она выдыхает. Минджи чувствует её улыбку на коже, правда, теперь не такую весёлую. – Спокойной ночи, онни. Я всегда рядом. – Спокойной ночи. Онни очень любит тебя. Завершить звонок. У открытого окна прохладно — весна здесь всё-таки обманчива. Она сегодня в штатском, поэтому согреться, накинув кардиган поверх рубашки, удаётся быстрее. Постукивая телефон по губам, Минджи отстранённо наблюдает за фарами пролетающих машин и токсично-фиолетовой вывеской магазина через дорогу. Ночью улицы в центре Сеула такие же живые. Разница лишь в том, что чувствительность обостряется. Люди совершают больше ошибок, а последствия оказываются страшнее. По этой причине в их участке свет гаснет исключительно в дневное время. Дежурные работают круглосуточно, держа руку на пульсе для любого возможного вызова. Случаются они редко, но случаются. Минджи побывала на двух за прошедший месяц. Её стол завален розовыми стикерами с заметками, протоколами за три недели и картонными папками, такими толстыми, что содержимое иногда вываливается и падает в самый неподходящий момент, но почему-то даже это смотрится опрятно и органично. В отличие от Боры, у которой и чёрт ногу сломит, академия приучила Минджи к порядку во всём. Так уж во всём, детектив? Вздрогнув, Минджи закрывает окно — кондиционера будет достаточно — и возвращается в привычный рабочий уголок. На сегодня писанина закончена, осталось пройтись по показаниям опрошенных свидетелей с места крупного ДТП неподалёку от женского университета. Жуткое зрелище. Юбин говорила, что одно из худших на её счету. Три жертвы, один пьяный палач. Не выходец из богатой семейки — обычный сопляк, который с огромной вероятностью проведёт половину лучших лет за решёткой. К последней строчке циферблат объявляет два часа ночи, а спина и шея немеют от боли. Минджи откидывает очки в сторону, разминая затёкшие мышцы. Домой — ни смысла, ни желания: встреча с новой напарницей назначена на раннее утро, и выглядеть презентабельнее, чем сейчас, она точно не будет. Диван в кабинете Боры сойдёт. Рассеянный взгляд сам тянется к зелёной папке на краю стола. Она маячила перед глазами весь день, пока Минджи упорно продолжала избегать необходимости её открыть. Но вечно так делать не получится, верно? Красивая — первое, что приходит на ум, когда в поле зрения появляется маленькая фотография девушки, на вид младше неё. Почему полиция, да ещё и убойный? — второе. Блондинистые волосы до плеч, идеальное личико с родинкой на носу. Такая покоряла бы сцены по всему миру, оставляла без воздуха в лёгких, влюбляла в себя тысячи. Вместо этого бредёт по кровавым следам на чёрной дорожке, прокладываемой человечеством, как фарфоровая кукла. – Номер 3389. Надеюсь, я не разобью тебя, Ким Юхён.