Первородный грех

– Ненавижу тебя Ник! Бокал трескается на мелкие-мекие осколки в её хватке. Алая вампирская кровь капает на хрусталь, упавший на пёстрый персидский ковёр в луже разлившегося шампанского. Он улыбается невозмутимо. Как всегда. – Я больше не буду этого терпеть, хватит! Её крики, наверное, слышит весь квартал. А он знает, что её "хватит" длится уже тысячу лет. Никуда она от него не уйдёт. В синих глазах Ребекки алмазные слёзы, абсолютно человеческие. И очередной любовник, деревянную крышку закрытого гроба которого она до сих пор видит перед глазами, видел в ней человека. А Ник нет. Для Ника она игрушка. Может, неудачное отражение его монструозной сущности. Может, вечно так необходимая жертва, что всегда под рукой. Ребекка всегда была с ним, несмотря ни на что. Но она устала. Она готова предать его. Впервые за много веков. Готова сделать что угодно, лишь бы освободиться. Только вот он никогда не поверит в серьёзность его намерений. Это же Ребекка-делай-мне-больно-я-никуда-не-денусь. Он воспринимает её как само собой разумеющееся. Так вот, подавись своей уверенностью, Ник. Ребекка действительно переходит через грань величайшей преданности к ненависти. И слова её теперь – не пустой звук. Она клянётся отныне выбирать себя. Свою жизнь, а не его великие планы. Пошёл ты. Она страстно жаждет, что однажды найдётся тот, кто её будет любить, беречь, заботиться о ней, с кем она сможет провести вечность. Но ей и в голову не приходит что такой уже есть. И всегда был рядом. У Клауса забота извращённая, кружит как коршун и больно-больно щипает. Твердит с остервенением, что никто её не достоин, и разбрасывает трупы. Он не привык оставлять близким выбор. Ему лучше известно, как надо. Клаус смотрит на неё и думает о том, что в гневе она прекрасна. Разметавшиеся платиновые кудри, приоткрытые губы, гневно выпускающие воздух и сжатые кулаки – вот-вот накинется как дикая кошка. А ещё знает, что никогда она его не бросит. Потому что он не позволит. Она нужна ему, как ни странно. У них какое-то братстко-сестринство за гранью. Потому что совсем не по-родственному своими губами затыкать сестру, устроившую истерику из-за съеденного тобой мальчишки, которого она, по её словам, любила больше всего на свете (как и несколько тысяч таких же до него). И она обвивает его плечи, кусает губы до крови. Потому что теперь уже совершенно точно ненавидит. Ты такая непоследовательная, Бекс. Они в конец свихнулись, пожалуй. Всё-таки провести вместе почти тысячу лет – это слишком много. Это противоестественно. Как и то, что между ними. – Ты моя, – рычит он ей в губы. – Однажды я буду свободна. Но это только после его смерти. Которой, она говорит себе, что уже желает. Сдохни, Ник. Сдохни-сдохни-сдохни. Она не верная и милая сестра. Она беспринципное древнее чудовище, как он. Она способна на всё. Это она предала его без тени сомнения, вызвав отца, после чего был сожжён город, бесконечно любимый Клаусом. Король свергнут с престола. По милости его королевы. Звуки джаза, роскошное шёлковое золотистое платье, обнажающее белые плечи, нитка морского розоватого жемчуга, оставленная на её подушке братом, гомон казино, смех богачей и бесконечно льющееся искрящееся шампанское. Ребекке нравится сменить обстановку в Чикаго. Только совсем не нравится, как он цепко сжимает её локоть, обжигая прикосновениями прохладную кожу, и опять за ней наблюдает. Отпусти меня хоть на секунду, дай вздохнуть. Но он уже тысячу лет неусыпный страж. А она принцесса в замке. И ей известно, что дракон уничтожит любого принца, а вместо счастливого финала будут реки крови. Да и сама принцесса не прочь глотнуть её, а затем целовать клыки дракона. Абсолютно безумная сказка выходит, право же. – Ну что же ты хмуришься? Его губы касаются её шеи в полутьме коридора очередного роскошного отеля – у них же теперь нет дома, а жизнь сошлась к вечным переездам с места на место. Шершавая ладонь скользит по бедру, задирая струящуюся ткань платья. – Твоё присутствие мешает мне улыбаться. Но его не обманешь – её неотразимая улыбка всегда принадлежада ему, даже когда была адресована другим. Никлаус Майклсон – постоянная переменная в её вечном существовании. Она чувственно выгибается под его бесстыдными поцелуями. Кажется, это очередной проигрыш. Но Ребекка не должна быть слабачкой. Я уйду. Обязательно уйду от тебя завтра же. Ты не будешь бесконечно властвовать надо мной. Но привычку оставаться сложно искоренить, поэтому она медлит. А он никогда не рискнёт потерять её, потому что она единственная всегда была и всегда будет рядом с ним. Потому что у него причин держать её подле себя больше, чем родная кровь. Потому что только между ними есть особая связь и тысячилетний груз общих секретов. А ещё он поклялся всегда заботиться о ней, пожалуй, так же извращённо, как и любить. И серебряный кинжал вонзается в трепещущее сердце на ближайшие девяносто лет. Ты не сбежишь от меня... Сестра.