Прогулка

Тени были длинные и контрастные, будто вырезанные из картона стелились под серыми облезающими штукатуркой стенами общежития, путались в ногах и хватали за щиколотки. Рон ежился от режуще-прохладного ветра и с каждым шагом все сильнее жалел, что не натянул чего потеплее. Впрочем, он ведь не собирался уходить надолго… Верно? Ему ведь только посмотреть. Один раз — и назад, в тепло комнаты, под колючее одеяло, которые так нехотя выдает на зиму комендантка и которые так трудно ей вернуть весной. Рон не собирался надолго задерживаться. Чего совсем нельзя было сказать о фигуре, устроившейся под громадным, раскинувшим тяжелые темные ветви над воротами н а р у ж у дубом. Рон бы не заметил его — в их мире не было настоящего солнца, не было рассветов и закатов, оттого в их безлунные ночи казалось совсем невозможным различить хоть что-то — если бы не яркая оранжевая точка зажженной сигареты. Точка дернулась и повернулась к нему: — Эй! — он произнес это негромко, сразу переходя на шепот. — Привет. Я тебя уже полчаса жду. А солнце включат как всегда в шесть, так что, солнце мое, — Рон не понял, прозвучало это иронично или по-родному тепло и ласково, слишком уж далеко он стоял, — тащись сюда. Рон замер, он не собирался подходить. В конце концов, ждали явно не его. Точка шустро юркнула к земле и погасла. Фигура поднялась, отряхивая штаны и подцепив с земли форменный пиджак. Он приблизился спокойным размеренным шагом — Рон еще мог удрать, но не захотел. Все-таки любопытство было сильнее. Оно-то его и сподвигло вытащиться ночью из общежития, чтобы узнать, что же на самом деле значило короткое: «прогуляемся наружу? Сегодня, в полночь» — таинственным образом оказавшееся в его кармане. Рон никогда не был за забором Академии (это все-таки запрещалось, особенно новичкам), чего уж говорить про кварталы настоящих жнецов и департамент, а тем более про мир живых, если конечно писавший имел ввиду его. — А ты еще кто…? — недружелюбно оскалился жнец. — И чего тут забыл? Рон задумывался, что записка была адресована не ему, но исправно выждал час после того, как выключили солнце и выбрался наружу, теперь же глядя на разочарованное лицо стоящего перед ним жнеца даже почувствовал себя виноватым. Совсем немного, вину с лихвой перекрывала зависть. Надо же, кого-то ждут, ночами не спят, в мир живых водят, а ему, Рону, всегда, как говорится, учебка без ручки. Рон протянул смятую записку и тихо мстительно проговорил: — Ну уж точно не твое солнце. Жнец неожиданно засмеялся: — И как это я… Пиджаки перепутал что ли, слушай, я ведь уверен, что нет, у него же все подписано, постоянно теряет, что б его, потому и подписано… — жнец дернул его за воротник, разглядывая чернильную метку. — Алан Хамфрис. А ты, я вижу, совсем не Алан. — Рон я, — он стащил форму. И правда, Алан Хамфрис, что б его. Алана он знал плохо, если конечно не ошибся и вообще знал. Кажется, они вместе занимались по четвергам. Кажется, как раз вчера они сели рядом, а в кабинете было достаточно жарко, чтобы раздеться. Кажется, они действительно перепутали. — И правильно, что подписывает, — Рон выдернул форму из чужих рук. — Ей смерть, идиот. Жнец только чертыхнулся и уставился на упирающиеся в темное беззвездное небо стены академии. Рону всегда было интересно, можно ли дотянуться до этого неба, как до потолка? В конце концов, в их мире, не подчиняющиеся земным законам вполне могло быть возможно и такое. Почему-то Рону казалось, что их небо должно быть холодным и шершавым, как наждачка. — Он бы все равно к тебе не пришел, — ободряюще пробормотал Рон. — Они завтра демонологию сдают. Учит сейчас сидит, кусок ленты даю. — Думаешь…? — Конечно, я бы сейчас тоже учил, — он замялся, — если бы не ты. Мы-то еще через день, но все равно учил бы. Нихрена не понимаю. — Извиняюсь, — абсолютно без сожаления проговорил жнец. А после наконец-то протянул ему ладонь, широкую, с измазанным в чернилах указательным пальцем: — Эрик. Они постояли немного, вслушиваясь в тяжелую привычную тишину — в их мире не было ни птиц, ни насекомых, а ветру, казалось, не хватало сил ворошить серую придорожную траву — и Рон снова натянул чужой пиджак: — Я пойду. — Иди, давай. И Алану передай, пусть за вещами следит, — Эрик снова опустился на землю, вытягиваясь под деревом. — А ты…? — А что я? У меня там сейчас сосед с девушкой, — Эрик хмыкнул. — Демонологию изучают. — Я-асно… — протянул Рон и остановился. — На всю ночь? — Демонология наука сложная, — Эрик откинулся назад, облокачиваясь о ствол. Рон внезапно для самого себя опустился рядом: — Как там, в мире живых? — Глупо объяснять… — Эрик качнул головой и толкнул Рона в плечо. — Ты ведь за этим сюда пришел? — Возможно, — уклончиво ответил он. — Реша-ай давай скорее. Ночь, она не вечная. Рон оглянулся на Академию. Потом на ворота. Совсем не примечательные, высокие, тяжелые и проржавевшие. За воротами тонула в темноте улица и серые дома как спичечные коробки. Рон поднялся и кивнул, протягивая Эрику руку. *** Они не пошли напрямик, сразу же затерявшись среди одинаковых на вид зданий. — Ты когда-нибудь попадался? — Рон едва удержался чтобы не отшатнуться от тени, показавшейся слишком живой. — Раза два. Выдраишь пару коридоров — и вали на все четыре стороны. В конце концов не убьют же тебя за то, что перелез через какой-то забор, а? Это тебе не Эдем. — Там все не так было, — попытался возразить Рон, но его уже не слушали и он просто рассеянно кивнул. Не убьют, надо же, как будто он сомневался. Дома все не кончались и не кончались, одни серые переулки сменялись другими, они крались между светящихся окон, в которых двигались силуэты и пустых провалов без стекол, между совсем новых оштукатуренных стен и осыпающихся кирпичей. Эрик шел молча, будто и забыл про него, кажется, мыслями находясь не здесь, а где-то в комнате общежития, рядом со склонившимся над учебниками Аланом. Рон потерял счет времени, совсем замерз, устал и готов был уже предложить повернуть обратно, когда носки ботинок мазнули первые клочья белесого тумана. Здания кончились, и перед ними повисло белое мутное марево, теряющееся в небе и стелящееся по земле крупными прохладными лоскутами. Рон опустился на корточки, сгребая туман в горсть: — Так вот она какая, Граница… Руку покалывало. Рон вытер ее о брюки. — Шевелись, давай, у нас осталось пару часов, — Эрик раздраженно отмахнулся от тумана. — Пару часов…? — разочарованно протянул он. — И ради этого…? — Ты ведь не Алан, — Эрик усмехнулся. — Перемещаться еще не умеешь. Так что, радуйся и помалкивай. — С чего ты взял…? — Рон попробовал было возмутиться, но быстро сдался. Этого он и правда, пока еще не умел. — Руку давай. — Эрик грубо стиснул его ладонь, шагнув вперед. — Еще потеряешься. Они оказались среди колюче-холодного, забирающегося под форму, гулкого и молчаливого, цепляющегося за брюки и тянущего за плечи. Рон чертыхнулся, вздрогнул, едва не оступившись. Земля исчезла из-под ног, ботинок не было видно за белым липнущим туманом. — Упадешь — съедят демоны. — Пошел ты… Рон крепче сжал его ладонь, Эрик только усмехнулся, приобнимая того и направляя. Мир живых встретил их острым запахом леса и шумом реки. Хорошо, что они пришли сюда ночью, иначе, Рону на мгновение показалось, он бы ослеп. Даже в полутьме было слишком ярко. Изумрудно-зеленая трава, небо — не ровное, пепельно-серое, густая темная синева ближе к горизонту, уходящая в малиновый, осыпанная мелкой крупой звезд. Рон вдохнул полной грудью, чувствуя на языке солено-еловый привкус. Но все-таки не удержался: — А я думал, мы пойдем в бар и по бабам. — Бар у меня с собой, — Эрик хлопнул по топорщившемуся пиджаку. — А бабы в другом кармане? — Не зарывайся… — Эрик ласково двинул его в плечо. И Рон подчинился и затих. Но, ей Смерть, никакой тишины не наступило. Шумел лес, ворошил листья тихий ночной ветер, где-то далеко ухнула сова, зашуршал какой-то мелкий зверек. — Ты слышишь…? — Рон выругался и восхищенно уставился вверх. — И мы сидим там…! Пока здесь… Смерть великая! Эрик только тихо засмеялся. — Люблю смотреть, как реагируют в первый раз. Рон тоже улыбнулся: — Знаешь, а теперь дезертирство кажется не такой уж и плохой идеей. Он провел рукой по траве — ладонь стала влажной. — Какой ужас… — пробормотал Эрик, утягивая его на землю. — Развращаю неокрепшие сердца первокурсников. — Да ты не стесняйся, развращай. — Рон протянул руку, ловко втиснув пальцы в чужой карман и ухватившись за фляжку. Ему снова стало дико завидно Алану, только не понятно почему: из-за Эрика или такой легкой возможности прогуляться в мир живых. Рон приложился к горлу и тут же поперхнулся. — Черт… Это еще что такое…? — Не знаю, — беззаботно ответил Эрик. — На седьмом этаже делают. Говорят, человека и убить может. Ну, а нам хоть бы что. Мы-то мертвые. Рон поморщился, но снова отпил. — Ага, — и он повторил: — Мертвые. Ты жалеешь? — Было бы о чем. — Ты не помнишь? — А есть, кто помнит? Рон пожал плечами и опасливо проговорил, передав бутылку Эрику: — Знал я одну девчонку. Она помнила. Ну, говорила, что помнила. Так вот, ее как-то в лазарет забрали. Странное дело — с простудой и в лазарет. — Ну, предположим. — Так вот, вернулась она совсем странная. Пришибленная. Как будто… Эрик хмыкнул: — Еще скажи, память ей порезали. Меня эти байки за два года, знаешь, как доконали? Рон смутился и тут же получил легкий подзатыльник. — Шучу… — расплылся в улыбке Эрик и тут же посерьезнел: — Потому что это не байки. Они помолчали. Рон вспомнил белые лазаретные коридоры, и его тут же пробрало крупной дрожью. Эрик, не глядя на него стянул пиджак и сунул ему в руки. — Теплее надо было одеваться. — А Алан не заревнует? — усмехнулся Рон, набрасывая чужую форму на плечи. — А что Алан? Он сюда разве ради меня ходит? Только ради этого вот, — Эрик махнул рукой, — всего. — А я? — А ты сам решай. И Рон тихо засмеялся, сжав чужие пальцы.