Допоздна

      Сейчас, они с Кориторой сидели над роботом, которые принесли Сигукин и Бачикин. Странная и новая технология была непроста, ее разборка, разборка деталей и для чего нужна была та или иная — была трудной, непосильной задачей. В настоящий момент, Эклер и Акс находились под присмотром врача, ведь «не сладко» им пришлось. Оцукин все это время лишь приносил, то уносил инструменты. Ведь он не разбирался в технике так, как Коритора. Дело близилось к вечеру, они даже не закончили и половину всей «работы». Настолько непонятным было содержимое машины.Точно собранное не нашими мастерами.       Оцукин собирал уже ненужные инструменты, которые в будущем уже не понадобятся и ставит коробку с ними на свое прежнее место. За собой он слышал не прерывный шум, дающий понять, что Коритора все еще в поисках решения. Иногда даже он, пунктуальный, ответственный и всегда следящий за своим режимом сна, не жалел свое здоровье. Чтобы наконец докопаться до сути. Чтобы наконец понять, куда и как подходит каждая деталь. Чтобы наконец понять, для чего каждая деталь использовалась. Наконец окончив свою «уборку», Оцукин заметил, что больше не слышал шума. Резко обернувшись, парень увидел, как Коритора облокотился на стенку, а рядом лежали та самая деталь и некоторые инструменты. Теперь не Оцукин был тем, кто засиживался до поздна, а тот, кто каждый раз устраивал лекции на этот счет.       Оцукин наблюдал за этой сценой и даже не заметил, как улыбнулся. Все эти лекции, были той самой заботой, которую так редко показывал Коритора. Подойдя аккуратно к парню и присев рядом с ним, он пристально смотрел на ткань. Коритора всегда ее надевал, когда выходил «в свет». Она была ему уже как родная, что даже наедине с Оцукином забывал ее снимать. Никто, кроме него не знал, что Коритора — слепой. Пусть даже, прошло уже столько времени — никто так и не узнал об этом. Да и не былo желания, чтобы хоть кто-то узнал. Вы могли задаться вопросом: «Но как он сражался? Как он ходил без всякой помощи через различные препятствия?». Но ведь, он не всегда был слепым. Свою мастерскую Коритора знал наизусть, а если и появлялись в ней какие-то новые инструменты или детали, то Оцукин всегда ему говорил об этом. Оцукин и стал виновником этой катастрофы, но Коритора никогда его не винил. «Это же все несчастный случай», — Говорил он каждый раз, когда Оцукин пытался извиниться. А ведь правда, ведь правда Оцукин не был виноват. Скорее сам Коритора был не аккуратен, он подошел слишком близко, да еще и без защитных очков.       Но сейчас, сейчас это было не важно. Оцукин аккуратно приподнял ткань и начал разглядывать лицо парня. Оно было слишком идеальным, чтобы скрывать его за какой-то тряпкой. Даже сейчас, когда тот тихо посапывал, Оцукин мог смотреть на него сколько угодно. Спустя столько времени, между всегда «проскакивали» предложения или некие ситуации, которые никак не могли быть между друзьями. Коритора всегда заботился об Оцукине. Оцукин всегда помогал и слушался Коритору. Между ними, наедине, были моменты ласки. Они могли долго обниматься или же, Коритора позволял заплетать свои волосы. Это было таким редким «происшествием», то Оцукин всегда удивлялся на это предложение и всегда был в шоке. Не шутил ли тот или он всерьез. И когда он все же разрешал, Оцукин всегда заплетал хвост, косу или на крайний случай — пучок.       Но, перейдем к настоящему моменту, Оцукин подобрался ближе к лицу парня и нежно, даже почти не касаясь губами, поцеловал в щеку Коритору. В ту же секунду старший приоткрыл глаза и прошептал:  — Оцу?       Тихий голос напугал того самого, от такой резкости парень сразу отодвинулся от Кориторы и внимательно посмотрел в лицо. Никакого отвращения. Никакой злости или ненависти. Лишь легкий румянец. Оцукин проморгался и снова всмотрелся. «Румянец?», — Младший совершенно не ожидал именно такой реакции. Вернувшись на свое мест, рядом с Кориторой, он спросил:  — Я тебя разбудил?  — Нет, нет… — Задумчиво он произнес. В такой момент, парень был как всегда спокоен, — Знаешь, ты мог бы и не делать этого исподтишка.  — Правда? — Коритора только повернулся к парню и так же нежно, поцеловал, но уже в губы. После, отстранившись, одарил его улыбкой.  — Тебе не стоит этого стесняться.