Обещай мне, Рик

— Обещай мне, Рик, обещай… — шептал Диксон, опуская голову, чтобы скрыть подступающие слёзы. Дэрил никогда не был столь эмоционален, как сейчас. Буквально всю свою жизнь он копил и держал чувства внутри себя, но сейчас его выдержка в любой момент была готова дать слабину. Дэрил это чувствовал, также, как чувствовал это и старший Граймс. — Обещаю, я буду осторожен. Ради нашего будущего, ради Александрии, ради тебя, Дэрил… — незамедлительно ответил Рик, стараясь говорить тише, будто бы скажи он чуть громче, произошло бы что-то невероятное, способное нарушить то равновесие и доверие, которое было сотворено, — Я не предам тебя. Пытаясь двигаться осторожно, Рик Граймс подался вперед, предварительно сделав пару шагов навстречу своему другу. Дэрил в свою очередь стоял совершенно неподвижно, лишь иногда пожимая плечами, что лишний раз являлось напоминанием о холодной, или, точнее сказать, промозглой погоде. В сыром, тяжелом воздухе будто летало то самое беспокойство, заставляющее Дэрила чувствовать себя неуютно. Рик видел и разделял это чувство тревожности вместе со своим другом. Он как никогда осознавал, что именно сейчас, в этот момент, он должен находиться рядом. Граймс подошел ещё ближе, предельно осторожно, так, будто он подходит к дикому зверю, чтобы рассмотреть и не спугнуть его. Также, медленно и аккуратно, он взял Диксона за руку, от чего тот едва вздрогнул.  — Я люблю тебя, Дэрил, правда люблю. Всё будет хорошо, я обещаю. Всё обязано быть хорошо… — успокаивающе шептал Граймс, прижимая руки мужчины к своей груди. Он хотел, чтобы тот прочувствовал и понял, насколько интимен и важен этот момент. Здесь, под пышными кронами тёмных деревьев, в ночной тишине. Именно здесь и как будто повсюду, здесь, но больше нигде…

***

Воспоминания. Это то, чего уже не вернуть, но всегда помнить и хранить в своей наполненной болью душе. Воспоминания — это всё что осталось у Дэрила в тот момент, когда перед его глазами вспыхнул разрушающий взрыв. Его сердце пронзила острая боль, такая, будто бы он сам находился в самом центре этого мощного, оглушающего звука. Последнее, что он успел заметить прежде, чем упасть на колени, — Рика, стреляющего из своего револьвера. В его глазах не было ни малейшего сожаления о том, что он делает, но боль, горечь и отчаяние были сильнее. Он принёс себя в жертву, зная, что иначе нельзя. В Диксоне определенно что-то умерло в этот момент. Надежда, всякая надежда исчезла, будто никогда не появлялась. Он чувствовал безгранично-ужасную боль, заставляющую кричать и рвать голосовые связки. Он не мог поверить в эту горькую правду, в эту испепеляющую надежды реальность, до конца надеясь, что всё это лишь сон. Мир перевернулся, или, нет, он действительно разрушился. Разрушился навсегда. Воспоминания — единственное что теперь осталось.