moral of the story.

       Акааши привык наблюдать. Этого требовала его позиция связующего. Этого требовал их капитан, который не мог быть просто вечно в своей энергичной манере, каждый раз всё равно склоняясь на сторону уныния и тоски. Акааши нравилось наблюдать. Это то, чего у него не отнять. Он следит беглым взглядом за быстрой Кагеямы и Хинаты. Следит за прыжками Льва и Цукишимы. И следит за взглядами Куроо. Но не в игре. Нет. В игре Акааши привык следить за Куроо по-другому. Как говорит Кенма, в игре Акааши будто следит за их «звуками тела». Это звучит странно, но Кенма привык пользоваться каким-то терминами из игр и аниме. Ничего удивительного, что Акааши понимает его через раз.        Акааши не знает, когда это началось. Но замечать эти взгляды он начал и у Бокуто, которого вдохновляли только приключения и волейбол. Даже удивительно, что Акааши смог приметить этот беглый взгляд двух пар глаз на одного человека. Они тогда снова сидели в их привычной компании капитанов и вице-капитанов, давно позабыв о стратегии, обсуждаемой совсем недавно, и перешедших в обсуждение поступления. Вообще, всё это больше походило на посиделки старых друзей. Пока не остались только Куроо, Бокуто, Дайчи и Акааши. Трое капитанов хотели остаться наедине и обсудить блоки, а Акааши просто убирал за остальными. Тогда-то он впервые и приметил «этот» взгляд, скользнувший по спине Дайчи, когда тот вставал, чтобы помочь связующему. «Этот» взгляд невозможно спутать с другими, ведь Акааши сам «так» смотрел на того, кто отвечал ему таким же. И ничего удивительного, что он сразу понял предназначение этого взгляда. Тогда Акааши только поджал губы и согласился на помощь Савамуры. А после оставил их троих наедине. Он не знал, чем они будут заниматься. Будут ли обсуждать блоки или у них есть вещи, которые они тоже должны обсудить. Однако одно Акааши знал точно: безответная любовь — это очень больно. В голове сразу выстраивался план действий, когда Бокуто снова станет задумчивым и депрессивным, но уже не из-за игры. Ведь Дайчи тоже бросал «такие» взгляды.        Бокуто не подходил к нему с депрессией не из-за игры. Акааши на это хмурился и не мог понять — либо Бокуто снова не видит дальше своего любопытного носа, либо Дайчи играется с его чувствами. Но скорее метеорит на Землю упадёт, чем тот ответственный и практичный Савамура Дайчи, которого он знал, стал бы играться с чужими чувствами. Тот ответственный и практичный Савамура Дайчи скорее забудет о своих чувствах, чтобы только кому-то другому было лучше. Из-за этого Акааши начал склоняться к тому, что Бокуто сам ничего не замечает. Там Котаро нечего ловить. Это ясно как день. Тогда почему же Бокуто не бежит в объятия Акааши, чтобы снова поплакаться о том, какой он бедный и несчастный? Всё было проще простого. Всё оказалось настолько просто, что можно было не зацикливаться на этом.        — Кажется, Савамура-сан и Куроо стали близки, — как-то невзначай бросает Акааши, когда они остаются вдвоём в раздевалке, потому что Бокуто пытается снять прилипшие от пота длинные наколенники. Бокуто застывает на мгновение. Этого мгновения хватает Акааши, чтобы всё осознать. В этот раз он полез туда, куда не стоит соваться.        — Похоже на то, — Бокуто выпрямляется, наконец-то сняв эту деталь одежды, и смотрит своими большими глазами прямо на связующего. На его лице мелькает улыбка, которой раньше Акааши никогда не видел. Эта улыбка совсем не та, которая выражает радость и счастье. И да, не та энергичная улыбка, которая всегда на лице Котаро. Акааши поджимает губы и отворачивается, чтобы не видеть этой улыбки. От неё ему самому становится очень больно. Бокуто и без него прекрасного всё знает и видит. От этого почему-то становится ещё больнее. Не за себя, нет. За своего друга.

***

       Сугавара никогда не был тупым. Он был даже слишком умным в некоторых аспектах. Одним из этих аспектов была команда Карасуно. Он просто не мог не знать всего об этих парнях, потому что стал буквально мамочкой для команды. Его так даже называл иногда Хината. И в этом не было ничего зазорного. Сугавара быстро привык к позиции «мамочки» в команде. Особенно, когда Кагеяму точно не собирались менять. Тогда он думал, что хоть что-то хорошее есть в нём, раз он не может справиться с позицией связующего, как справляется Кагеяма. Но у Кагеямы талант. Кагеяма — гений. Сугавара только вздыхал на это и снова поддерживал всех сквозь боль. Однако даже сквозь свою боль он мог замечать боль других. И эта боль, казалось, была чуть весомей его собственной.        К нему часто подходили с проблемами. Об этих проблемах можно было даже не говорить, потому что Сугавара всегда знал на них решение. Такая маленькая жизненная энциклопедия. Проблемы Танаки всегда были связанны с их менеджером. Нишиноя быстро перешёл с проблем с девушками на проблемы с Асахи. Кагеяма и Хината вечно ссорились — ещё одна проблема. Тсукишима тоже иногда подходил, чтобы спросить совета по поводу Ямагучи. Но к нему никогда не подходил Дайчи. Дайчи всегда мог решить свои проблемы сам. Их капитан вообще не во многом полагался на других. С учёбой справлялся сам. С личными проблемами, в которых всё равно нужен взгляд со стороны, тоже сам. Даже иногда и с командой справлялся сам. Не зря он был универсальным игроком. Он был очень сильным духом и телом. И этого у него не отнять до сих пор.        Тот день был дождливым. Сугавару мама попросила сходить за продуктами. В тот дождливый день Дайчи сидел на качелях старой детской площадки, сжимая в руке свой разбитый телефон. Этих трещин на телефоне не было, что стало сразу примечательным. Савамура не был в каком-то анабиозе или депрессии. В тот день он сказал, что случайно попал под дождь и чуть промок, а потом решил просто остудиться. На его лице была всё та же лёгкая улыбка, которая давала трещину, как его телефон. Свой телефон он с силой продолжал сжимать в руке, казалось так сильно, что сейчас тот начнëт трещать по швам И это был первый знак для него. Надо было уже тогда интересоваться, чтобы всё не зашло слишком далеко. Но тогда Сугавара только чуть прикоснулся к руке Дайчи, чтобы тот расслабился. Ведь Дайчи никогда не просил о помощи.        Тот день был запоминающимся. Некома встречали их прямо около автобуса. Куроо сразу забрал куда-то Дайчи. Сугаваре думалось, что всё хорошо, что всё в порядке. Да и что Куроо сможет сделать с Дайчи? Хоть Дайчи и был ниже на голову, но всё равно был шире в плечах. Всё должно было быть в порядке. Но после того случая под дождём какие-то сомнения зарождались в душе Сугавары. Он просто не мог отбросить мысль, что что-то пойдёт не так. Однако ему так и не удалось понять. Дайчи вернулся к ним с Куроо и Бокуто, которые весело о чём-то разговаривали. Всё обычно. Всё так и должно быть. Однако рука Бокуто сильнее сжимало плечо Дайчи, а Куроо иногда случайно наваливался на Савамуру, будто пытаясь быть максимально близко. И оба они бросали какие-то странные, по мнению Сугавары, взгляды. В этих взглядах читалась одна сплошная боль.        — Случается, что молодые влюбляются не в тех, в кого надо, — спокойно произносит Дайчи, когда Танаку в очередной раз отшивает Киёко. Сугавара удивлённо вскидывает брови, переводя взгляд со скорбящего Танаки на Дайчи. И сейчас не понятно, о ком точно говорит Дайчи, потому что на его лице застыла какая-то слишком болезненная улыбка. Сугавара так и продолжает поражённо смотреть на Савамуру, пока тот не разворачивается и уходит к Асахи.

***

       Кенма отличался отрешённостью от всего. Он часто пропускал слова Куроо мимо ушей, полностью погружаясь в игру, но почему-то он всегда знал, о чём сейчас пойдёт речь со стороны их капитана. Он ничего не прилагал больше, чем от него требовалось, но почему-то всегда оставался одним из лучших связующих. Он никогда не давал ценных советов своим сокомандникам, но все и так знали свои ошибки, потому в следующую секунду исправлялись. Кенма всегда был несколько замкнут в себе, не любил большие компании и громких людей. Но Кенма был близким другом Куроо, с которым тот обсуждал всё, вплоть до очередного прыща на «правой булочке, чуть ниже моей родинки, не доходя до шрама; ну, ты понял, Кенма».        Кенма отличался отрешенностью, но он всё знал и понимал. Ему стоило бросить один взгляд и всё до него доходило, прямо как до героев в аниме или в играх. Может, это его многолетний опыт в этих вещах, где раскрывают всё, что только можно раскрыть. Может это из-за его общения с Куроо. Но Кенма сразу понял, что что-то идёт не так. Ему было только не понятно, в какой именно момент началось это «не так». Казалось, что всё изначально так было. С первой встречи Куроо и Дайчи, с первого рукопожатия. Единственное, что Кенма не знал и не мог понять, каким боком тут оказался замешан Бокуто. Разве тот не носился с Акааши, тем самым раздражая Кенму? Но это было вообще только в угоду Кенме, пускай он долго не хотел этого признавать.        Вся эта ситуация ему не нравилась. Конкретно так не нравилась. Куроо становился более задумчивым, переставал звонить Кенме по каждому поводу. Всё реже стал врываться в его комнату. И вообще иногда пропадал на несколько часов, конкретно игнорируя его. Обычно так делал Кенма. Потому ему и не нравилось, когда этим начал заниматься Тецуро. Ещё больше начало всё бесить, когда Куроо не мог заткнуться о том, какой же капитан у Карасуно классный. Это вообще не лезло ни в какие ворота. Тецуро часто восхищался другими капитанами, но чтобы так часто — никогда. Тогда Кенма впервые задал тот самый вопрос:        — Тебе так сильно понравился Савамура-сан? — задав этот вопрос, он снова уткнулся в свой телефон, на какое-то время забыв о друге, что сразу замолчал и встрепенулся. Прошло, наверное, минут десять, когда Куроо снова заговорил, облокотившись на кровать, на которой растянулся во весь свой рост Кенма.        — Конечно, — на выдохе произносит Куроо, дуновением убирая тёмную чёлку, что так мешалась сейчас. Его голос спокойный и уверенный. Козуме сразу отрывается от телефона, чуть хмурясь на такую честность со стороны своего капитана. Такое бывает не часто. Кенме казалось, что на этот вопрос Тецуро снова отшутится. Куроо снова поднимает голову в прежнее положение, и Кенма замечает, как тот нервно жуёт свои губы. — Он очень хороший капитан. Мне такие нравятся.        Кенма подходит ближе, когда Карасуно уже собрались и сели в автобус. Он замечает в окне автобуса светлую макушку Сугавары, который разговаривал с кем-то позади, отчего открывался вид на смущённого Савамуру, уставившегося в свой телефон. Козуме переводит взгляд с окна на Куроо, что тоже смотрит в свой телефон, улыбаясь ему. Сложить дважды два — слишком просто. Кенма незаметно улыбается сам себе и переводит взгляд на лестницу, на которой стоят остальные капитаны, что провожали команду. Акааши не смотрит на них, уткнувшись взглядом в зеленеющую траву, а Бокуто во все глаза прожигал дырку в Куроо, поджимая губы в каком-то подобии ярости и грусти. Котаро даже не замечает того, что на него смотрит связующий Некомы. Куроо отрывается от телефона и сначала бросает взгляд на Кенму, а потом туда, куда смотрят его карие глаза. И такая же грусть, что на лице Бокуто, мелькает на лице Куроо.        — Ты можешь думать, что влюбился, — сдавленно произносит Тецуро. Кенма сразу же переводит на него взгляд. А тот не спускает отрешённого взгляда от Котаро. И всё это выглядит, как плохой сценарий сёнен-ай аниме, в котором Кенме волей-неволей пришлось участвовать. — Когда, на самом деле, ты лишь страдаешь.

***

       Савамура прикрывает дверь за Акааши и садится за стол напротив Куроо, чуть поодаль от Бокуто. Им троим давно стало понятно, что остались они здесь не просто из-за каких-то блоков. Это давно понятно и их близким друзьям из команды, которые всё это время наблюдали за ними. Куроо опирается на локти и кладёт голову на руки, как-то тяжело выдыхая. Это и вправду всё тяжелее, чем искать себе любовь из красивых длинноволосых девушек, что так и вешались на него иногда. Бокуто издаёт какой-то странный задумчивый звук, который перетекает во что-то жалкое, скулящее. И Дайчи не может с этим что-то поделать. Как и Тецуро. Внутри у них такой же болезненный скулящий звук. Они втроём понимают, что с этим что-то надо делать. С этим надо что-то решать. С этим нельзя ждать. У них осталось совсем немного времени на троих. «Совсем-совсем,» — как недавно выразился Бокуто, наивно хлопая своими огромными глазами.        Дайчи не хотел обсуждать что-то такое, потому что он не был бы собой, если бы не затолкал свои чувства глубоко в свою же душу. Дайчи не был готов слушать чужие признания. Не был готов кому-то отвечать. Для него во главе стояла победа на Национальных и поступление в Токийский университет на полицейского, а там и до детектива недалеко. И потому, пускай у него были свои чувства, он не мог пренебречь чужими. Главными для него были чувства своих сокомандников, которые рвались к победе, как самые настоящие звери через непреодолимую преграду. Савамуре правда казалось, что если у него будут чувства к кому-то из команды соперников, то он не сможет играть как раньше. Сугаваре это не мешало. И Кенме с Акааши. Но почему-то именно это ставило на всём крест.        Они не начинают разговор. Бокуто доверчиво кладёт голову на плечо Савамуры, а Куроо всё-таки перелезает на их сторону, укладываясь на колени Савамуры. Дайчи прикрывает глаза, запуская одну ладонь в и так растрёпанную макушку Куроо, а второй сжимая раскрытую ладонь Бокуто. Всё так доверчиво и близко. Однако они всё понимают. Понимают без слов. Слова надо озвучить, иначе они так и повиснут между ними нерешённым грузом.        — Это может быть полнейшим бредом, но мне надо вам сказать, — Дайчи приоткрывает глаза. Куроо поджимает губы и чуть хмурится. Кажется, если он сейчас откроет глаза, то по щекам потекут слёзы, а это мгновение превратится в сон. Бокуто же поворачивает голову, вжимаясь носом в шею Дайчи там, где быстро-быстро бьётся артерия. Он тоже знает, что ещё чуть-чуть и эта история может закончиться. Савамура сильнее сжимает ладонь Бокуто и проводит второй по лицу Куроо, слегка улыбаясь им самой нежной улыбкой. Невозможно любить двух людей одинаково. И они все трое это понимают. Но так же невозможно вообще не любить. Они встретятся через год или два. Они встретятся снова, и тогда может что-то измениться. Не в них. В их чувствах. В их мировоззрении.  — Говорят, что лучше любить и потерять, чем не любить совсем. Иногда ошибки свершаются, но всё будет хорошо. Не сейчас. Потом.