Пар из вечности

А все началось с заурядного сна, очертания которого едва можно было полностью уловить всеми органами чувств. Ускользающая дымка, не ясная в изображении, не имеющая осязаемости, но всегда дающая понять, что она парит где-то совсем рядом. Действие сновидения часто разворачивалось в просторной, почти не освещенной комнате, видимо, как раз приспособленной для угла, предназначенного для сна. На шоколадно-коричневом деревянном паркете лежали желто-красные листья, раздуваемыми сквозняком. Они медленно передвигались по всей площади. Входную дверь, ведущую скорее всего за пределы дома, а, возможно, и за все границы грезы, перекрывал массивный комод, к которому будто было приварено намертво высокое зеркало в бордовой раме, украшенной золотыми завитушками. Четыре отдела комода не открывались. Попытка отодвинуть их обернулась полным провалом, кроме того, ящики не сдвигались с места. Из узкого проема, образованного между косяком и дверью, дул ледяной ветер. Через чистые окна, но тем не менее не показывающие всей картины, слабо просачивался желто-голубоватый свет. В центре комнаты возвышалась одна двуместная кровать, которая всегда была застелена вишневым покрывалом, благоухающим накопленной пылью и сыростью. Изголовье ложа представляло собой деревянный прямоугольник коричневого оттенка с искусной резьбой в виде многочисленных спиралей и листьев каких-то деревьев. До сих пор отчетливо помню, как некто часто появлялся в этой зале. Успокаивающим голосом он мне что-то рассказывал. Нечто ободряющее, прекрасное, заставляющее наполниться теплом и энергией. Эта загадочная персона издавала характерный цокот, поступающий от лакированных каблуков обуви, когда проходила взад-вперед от одной серой стены к другой, как будто совершая немыслимые усилия, чтобы получить наиболее исчерпывающий результат раздумий. Зрелище, как правило, можно наблюдать, сидя на мягкой кровати. Во время своих размышлений, сопровождающихся монотонным топотом, оно время от времени оборачивалось в мою сторону, заглядывая прямо в глаза, будто ожидая от меня каких-то ответов. Это существо точно говорило о чем-то важном. Язык создания создавал ощущение чего-то знакомого для сновидца, но все-таки непонятного для человека, вышедшего за пределы грез. Я не запоминала ничего из сказанного им, но зато хорошо отпечаталось в памяти место, где должно находиться лицо, окутанное синим паром. Он носил остроконечную широкополую шляпу, подпоясанную коричневым ремнем с золотой пряжкой, и развевающееся пальто, струящиеся концы которых каждый раз касались моих рук, когда незнакомец находился в непосредственной близости, пролетая мимо меня. Остальных граней образа до какого-то момента разглядеть не удавалось. Поначалу, находясь в обществе незнакомца, я испытывала облегчение и чувства, что наконец-то встретила верного и преданного друга. Они не покидали меня до поры, до времени. Пока я не стала осознавать, что личность с ликом, окутанным синим паром, крайне опасна. Осознание было болезненным и приводящим в неописуемый ужас, и все произошло только благодаря моим мечтательности и эскапизму, укоренившись в характере еще в детском возрасте, когда я с рвением посещала безлюдные зеленые рощи, красочные сады и поля, стремясь найти в них нечто не рутинное. Но скорее всего свою роль сыграл злой рок. Он случайно заметил меня. Лишь из любопытства эта неведомая форма жизни, пришедшая из дальних уголков вселенной, взялась вести слежку за мной. Почему я решила, что новый «друг» пришелец с другой планеты или вообще галактики? Которая ко всему прочему вполне может находиться за пределами всех известных человечеству измерений и плоскостей. Там, где законы физики и логики теряют власть. Синеватый пар тянулся шлейфом от меня, когда была надобность пройтись по залитым солнечным светом улицам. Периферийное зрение не скрывало этих подробностей. Однако в пасмурный день сизая дымка будто испарялась, но она всегда окружала меня. Сперва это пугало, потом пришло спокойствие, даже чувство, что ты не один, но позже ситуация приобретала контуры тревожности, пока еще не совсем отчетливые. Забавно, что память не удерживала содержания бесед с неведомым существом. Как бы там ни было, сущности удалось завоевать мое доверие. Наша первая встреча произошла, когда мне было всего тринадцать, в дождливую весеннюю пору. Погода ввела мой организм в состояние дремы. Столкновение обладало реальными и в то же время фантастическими чертами. Я спала и не спала. Единственное, что получалось запомнить, так это то, что оно любило поочередно носить два вида шляп. В первый раз он предстал в почти конусообразном головном уборе, но с тупой макушкой, чуть наклоненной вниз. Всему этому предшествовала моя затянувшаяся прогулка близ руин какого-то склепа. Осколки радужных стекол витража валялись вокруг белокаменных обломков. Соберись они в единый паззл, составили бы изображения ангелов. Самым странным было в находке то, что на фундаменте усыпальницы лежали каменные останки горгульи. Такая деталь архитектуры, если не ошибаюсь, уместнее видеть в готических зданиях, церквях. Вид развалин вызвал в душе взрыв чувств: от восторженности и предвкушения чего-то незаурядного до смутного ощущения страха. Со временем я поняла, что изменилась. Отрывок длиной в семь лет полностью выпал из моей жизни. Я не помнила школьных лет, праздников, событий, связанных со смертью родственников, выпускной вечер, поступление в колледж на специальность повара. Ничего, кроме неотчетливых сновидений с участием Парящего. В памяти удерживались регулярные высказывания родителей о моем эксцентрично-пугающем поведении. Глядя в зеркало, от меня не укрывалось, что огонь воли в моих глазах потух, а также исчезло осознание чего-то очень важного. Однако мать с отцом не до конца понимали все перемены, приключившиеся с их дочерью. Я исполняла все обязанности по дому, была идеальной, но с сопровождением безразличия к реальности. Словно меня отключили и заставили витать где-то в неизвестных областях разума. *** Иногда я просыпалась в самых необычайных местах. Я могла очнуться посреди руин старинной гробницы, принадлежащей неизвестным, но состоятельным людям, или же мне приходилось вовсе свисать с железной перекладины электровышки в районе леса. Как правило, пробуждалась я за мгновение перед потерей равновесия, чуть было не превращавшегося в смертельное падение. Однажды мое тело очутилось почти похороненным под ледяными сугробами снегов близ городского кладбища. В обители умерших круглогодично раздавалось зловещее карканье ворон, хоть само их присутствие ничем больше не отмечалось. Случались инциденты еще более животрепещущие и ужасающие. Когда-то в голову пришло осознание, что я лежу вместе с трупом, не поддающемуся опознанию, в одном из черных мешков с молниями-застежками. В морге. И никто, даже родители, не замечал бессознательных путешествий дочери. *** Подошло к концу лето. Пожелтевшие листья с зелеными просветами осыпались на землю, словно конфетти. Этот сентябрь выдался не таким, как можно было представить. Я по-прежнему ничего подробно не помнила из своей повседневности и ночных прогулок. Однако в середине месяца произошло нечто, что ввергло меня в состояние ожидания надвигающегося кошмара и усталости. В разных точках тела отдавала ноющая боль, а руки дрожали и покрывались мурашками при каждом случае, требующем сосредоточенности и важных решений. Я подумала, что будет удачной идеей изучить белокаменные руины. Углубиться в наверняка протяженный туннель, пышущий мраком и холодным ветром. Галерея начиналась возле оторванной головы горгульи из камня и заканчивалась, если это, конечно, так, где-то далеко, уходя под землю. Но для начала стоило бы собрать побольше информации об этом месте, прежде чем тьма подземелья окончательно поглотит меня. Поэтому я отправилась в городской архив Риверфога. В газетных заметках, датируемых 1878 годом, говорилось, что склеп был построен по инициативе Вэя Пора, талантливого строителя, добившегося успеха на архитектурном поприще. Соответственно, с течением времени у этого джентльмена появились средства и возможность прожить остаток безбедной жизни. В общем, белая гробница — полностью благотворительный проект. Она даже странно называлась — Белый Луг. Уже тогда, при прочтении, глубоко в душе затрезвонила тревога. «Тут что-то не в порядке». О своих корнях и происхождении Пор не распространялся, акцентируя внимание репортеров на творческо-производственном сегменте. По крайней мере, никаких свидетельств о прошлом мужчины мне не удалось отыскать. Впрочем, даже некролога не получилось найти. Правда, вышло раскопать статью про реставрацию здания городского суда, в которой мистер Пор кратко упомянул, что является сыном обыкновенного плотника, привившего ему любовь к труду. Затем уже в библиотеке Риверфога обнаружились сведения о разрушительной катастрофе, случившейся с Белым Лугом. Информация очень скудна. Рассказывалось, что ночью 1896 года рядом со склепом раздался оглушительный взрыв, косвенными очевидцами которого стали местные, жившие на окраине. Природа взрыва осталась неизвестной. Здание сильно пострадало, и, естественно, перешло в категорию заброшенных развалюх. Больше ничего не вышло выяснить. Странно, что вся эта ситуация с усыпальницей воспринималась как нечто малозначительное, не требующее внимания. Я полагала, что вход в галерею завалило обломками, но в итоге все оказалось наоборот. Ноги понесли меня на поиски приключений. Терять нечего. Навязанная рутина этими идиотами — лидерами общественного мнения и политиками — хуже смерти. Кроме того, я была слишком эгоистична, чтобы думать, что кто-то из родственников обязательно забеспокоится, если со мной что-нибудь случится. Овальный вход, заостренный в верхушке, прикрывал кусок цветного стекла. Я отодвинула его в сторону. Перед глазами предстала зияющая чернота туннеля. Повеяло холодом и сыростью. Обращаясь к записям, можно также предположить, что это не единственные врата в царство смерти. Меня очень беспокоил тот факт, что никто из родственников умерших не озадачился, когда склеп разрушился. Должны же они хоть что-то предпринять, когда последнее пристанище их предков подверглось уничтожению. Но никто не сотрясал воздух. Все завершилось молчанием и безразличием. А мистер Пор как сквозь землю провалился после случая с Белым Лугом. Мне срочно нужно выяснить, почему во время приступов хождения во сне я оказываюсь среди обломков склепа. Что-то однозначно туда влекло. Возможно, я совершаю глупость, игнорируя мысль пойти к психологу. Включив фонарь, мне ничего не оставалось, как шагнуть в пустоту. По мере углубления в галерею, запах сырости и земли становился сильнее, а чувство того, что стены сужаются, явственнее. Свет от фонаря освещал вокруг меня совсем небольшое пространство. Иди я навстречу этому сиянию, точно бы не разглядела его даже на достаточно близком расстоянии. Тьма пыталась пожрать свет. По обе стороны я рассмотрела разложенные в стопку мраморные гробы. На каждом красовалась медная табличка с выгравированными именами и фамилиями покойников. Казалось, им нет конца, как и длинному коридору. Чем дальше я продвигалась, тем страшнее мне становилось. Появилось ощущение, что я уже покинула мир людей, войдя в иное измерение, даже не в загробный мир. Скитание по подземелью привело к мысли, что есть пространства гораздо ужаснее мира мертвых. Итак, на данный момент я точно находилась не в главной части Белого Луга, не в каменных залах, высокие своды которых удерживали массивные колонны, как утверждали старинные фотографии из газетных вырезок. Еще в воспоминаниях хранилось изображение потолков, расписанных картинами на библейские сюжеты. Художник в основном рисовал предполагаемую жизнь после смерти. Умершие приобретали внешность ангела, но очень блеклую, лишенную былого огонька жизни. Эти души больше производили впечатление как несчастных жертв, загнанных в угол и утративших радость. Они пребывали в позе спящих, помещенных в какие-то овальные сферы. Вдали что-то замерцало, хоть и слабо. Возможно, я найду выход в главные комнаты усыпальницы. Весь свой последующий путь я только созерцала стены, заставленные гробами. Что-то должно было таиться здесь. То, что притягивало меня сюда. Однако в любом случае стоило бы обратиться к компетентному специалисту. Это состояние настигло меня так давно, что уже вся завязка стерлась из памяти. Бессознательное сопровождалось постоянным звоном тревоги. То сильным, то едва слышимым. Приближаясь к источнику тусклого сияния, возникла хоть какая-то видимость. Стены уже не были забаррикадированы саркофагами, а представляли собой стереотипные плоскости, разрисованные иероглифами и фресками, содержание которых меня ввергло в недолгое оцепенение. А-ля узкие коридоры с настенной росписью в египетских пирамидах. Ясно чувствовалось, что еще чуть-чуть, и меня настигнет инфаркт или вообще остановка сердца. Перед глазами повисли сцены тех самых несчастных, попавших после смерти не в долгожданный мир счастья, а в новые гробы-капсулы, предназначенные хранить в себе изможденные оболочки. В голове сразу возникла идея, что, вероятно, автор хотел сказать при помощи метафор, что после смерти всех нас ждет только сон. Но почему меня это так пугает? Ведь перспектива после мучительной жизни заполучить отдых, обычный покой не должна вселять ужас. Дело в том, что рядом со стеклянными капсулами художник изобразил нечто, не имеющее ничего общего с нашей планетой. Синее облако, или бесформенная переливающаяся клякса. Изнутри этой субстанции выходили отростки, тянущиеся к спящим душам. Содержание причудливых и искусно выполненных изображений говорило, что странные бесформенные кляксы являлись кем-то наподобие внеземных разумных организмов. Зрелище впечатляющее, но и одновременно ужасающее. У меня перехватило дыхание, а крик испуга, смешанный с изумлением, застрял в горле. Эти существа парили возле прозрачных гробов, в которых были заключены фигуры, подозрительно похожие на человеческие. На стенах также присутствовало множество сюжетов, повествующих о привычке инопланетян хранить в своих домах, — выстраивающих звезду, если посмотреть на них сверху, — эти саркофаги, как своеобразные предметы роскоши для получения эстетического удовольствия. Я содрогнулась. То есть эти пришельцы видят человеческую расу в качестве объекта созерцания? Неужели мы для них как закаты, горные или морские пейзажи? Почему они считают человеческую внешность прекрасной? Освещая фонарем стены, я наткнулась также на омерзительные сцены некой процедуры, проводившейся над людьми. Тела накачивались неизвестной жидкостью через нос. И только бог знает, каковы свойства этой дряни и как они сказывались на человеке. Звоночек тревоги подсказывал, что для жизней, заключенных в саркофагах, это ничем хорошим не заканчивалось. Тем более, что на последующих фрагментах из повседневности парообразных просматривались эпизоды, в которых человеческие части и внутренности служили своего рода удобрением для фантастических размеров гигантских размеров. Они явно выделяли пар. Шлейф, опутывающий цветы, был разноцветным. Соцветия пятиконечной формы — сросшиеся минеральные породы, а листья и стебли создавали впечатление, что это кости. Здравый смысл тут же отдал команду бежать, но коварное любопытство мгновенно связало меня липкими щупальцами. Помещение, из которого вырывалось тусклое сияние, так и манило. Забыв обо всех предосторожностях, я направилась не в сторону выхода. Мне пришлось зажмуриться, потому что свет приобрел способность быть ослепительным. Я боялась разомкнуть глаза. Вдруг эта невыносимая белизна сожжет мне глаза? Но через несколько секунд мерцание утратило свою силу, и я уже могла рассматривать белую комнату, обставленную очень скудно. В воздухе образовалась синяя точка, из которой постепенно вырастали струящиеся лучи. Что-то неожиданно упало на мои ноги. Этим «что-то» был бумажный лист. Я подняла его и недолго думая начала вчитываться в текст. Почерк был аккуратным и округлым. В письме говорилось следующее: «Их внешность прекрасна. Они могли бы посвятить свой недолгий век всему светлому и созидательному. Как же я завидую их способности. Способности творить.» Между тем, синяя точка медленно, но верно преобразовывалась в большой сгусток пара, а затем мое сознание заволокла темная пелена забытья. *** Я очнулась лежащей на полу возле шкафа, стоявшего в моей комнате. Не успела я открыть глаза и прийти в себя после обморока, как дверца шкафа с треском открылась, вывалив на меня бездыханные и искалеченные тела людей. Я закричала. У всех тел были вспороты животы. Их кишечники вывалились наружу. Некоторые лица, застывшие в ужасе, мне были знакомы. Среди груды обезображенной плоти лежали соседи, одноклассники, продавцы магазинов, которые я часто посещаю, а также школьные учителя. Затем что-то щелкнуло, как будто в старом электросчетчике вышла из строя пробка. Обзор сделался резко темным, потом белоснежным. Я уже парила в воздухе. Сливающиеся с общим фоном дверцы раскрылись и меня вынесло наружу. Я оказалась в кинозале, привязанная к креслу. Экран засиял радужными огнями. Через несколько секунд я смотрела немой фильм. Героиней ленты была я. Собственной персоной. Кто-то невидимый показывал мое времяпрепровождение в беспамятстве. Ужас нарастал. Потолка залы не было видно. Казалось, он представлял собой звездное небо. В действительности все случилось именно таким образом: на моменте, когда в кино показали, как я вела слежку в интернете за своей бывшей одноклассницей, свод озарился желтым сиянием, раскрывая такого же цвета странную туманность из космоса. Я не припоминала ничего подобного, а в созвездиях и туманностях ориентировалась довольно неплохо. Даже слишком неплохо для уровня любителя. Далее я увидела, как собственными руками совершаю убийство, вспарывая кухонным ножом живот одноклассницы. В общем-то, я ее никогда не любила, но тем не менее она не заслуживала подобной участи, хоть и была той еще падалью. Всматриваясь в кадры, отснятые кем-то третьим, постепенно выстраивалась цепочка событий и мотивов, вынудивших меня учинить мясорубку. На фрагменте, в котором убийца перебирала внутренности жертвы, она произнесла: — Где же оно? Где? И это были единственные слова, прозвучавшие в фильме. Во время просмотра чувствовалось, что на экране вовсе не я, но одновременно возникало желание сдаться полиции. Ведь нежданно нагрянуло осознание, что зверства не прекратятся, пока мое тело продолжает жить или находится на воле. Но вся беда была в том, что нечто незримое мертвой хваткой удерживало меня от суицида, словно сковав цепями. Что-то или кто-то нашептывал, что мне необходимо остановиться и просто перестать гнаться за неосуществимым. Кристаллические колонны, поддерживающие небесный свод, расшатывались. Фильм подходил к завершению. В финале я увидела последние минуты недавно случившегося. Я ощущала себя не настоящей. От этих чувств раскалывалась голова. Помещение разрушалось, все обрушивалось, стремясь задеть меня, но неведомая сила резкой вспышкой перенесла меня в пустую белоснежную комнату. Первым, что я увидела, было то, как частый гость моих сновидений вошел через белую дверь, сливающуюся со стеной. Он снял широкополую шляпу с затупленной макушкой в приветственном жесте. На этот раз Парящий оделся элегантно: темно-синий фрак, такого же оттенка брюки, тройка, накрахмаленная рубашка и серебряная бабочка. Сущность медленным шагом направлялась ко мне, не обращая внимания на мой испуг и замешательство. Его мягкий голос, наверняка не являющийся истинным, раздался в голове: «Пора бы успокоиться и начать новую жизнь, а иначе тебя настигнут проблемы». Существо указывающим жестом показало рукой куда-то в дальний угол комнаты. Несмотря на однотонность и ощущение просторности, в этом месте все же имелись тупики. В углу стояла овальная капсула, произведенная вроде как из стекла. А дальше мой разум чуть окончательно не взорвался от увиденного. В прозрачном саркофаге покоился мой клон. К нему притягивала неведомая сила. «Нет, на самом деле это ты здесь фальшивка. А я тебе как раз дал хорошую возможность быть настоящим человеком. Но ты, подделка, слишком упряма!» Значит, я — это не я? В голове не укладывалось, что подобные вещи существуют. Тело охватили холод и тремор. Еще чуть-чуть, и я бы потеряла сознание. Из последних сил, отходя назад от Парящего, я закричала, причем это звучало так, будто ребенку отказали в одной из его детских прихотей: — Да такого не может быть! Что вообще происходит?! Тварь присела на корточки. Похоже, мой приятель был утомлен происходящим. «Это правда» — в мыслях раздался вздох. — «Я создал тебя, поместив в одно органическое вещество часть оригинала, чтобы никто из ее сородичей ничего не заподозрил». — Но мои глаза точно видели на экране странного кинотеатра, как я убивала людей из своего окружения! Что все это значит?! Парящий снова вздохнул, но уже с грустью: «Осечка. Не учел, что частичка настоящей Терри будет по-прежнему стремиться к цельному. Она просто хотела найти свое тело, почему-то решив, что нужно искать среди знакомых». — Но я и есть Терри! «Фальшивка. Оригинал у меня. Впрочем, настенная живопись моего телепортатора тебе уже все рассказала». — Так тем архитектором был ты? Этот склеп переносит тебя из твоего мира на Землю? «Впечатляет? Вам, людям, еще расти и расти, чтобы создать нечто подобное. Не говоря уже о том, чтобы научиться перемещаться по вселенной для конфискации чужого добра». Прозвучал тихий смех в моей голове. Я только и делала, что недоуменно глядела на существо. «Ладно, немного информации не помешает для твоих мозгов. Белый Луг не моя идея. Задумка принадлежит другой цивилизации. К сожалению, такие как я способны лишь заимствовать и копировать, а не созидать». Мне было уже все равно, поэтому я ответила: — Это не заимствование. Вы просто ограбили ту расу! Затем он как будто с опаской уставился на меня сокрытыми синим паром глазами. Возможно, что у него вообще нет этих органов. «Придется мне принять дополнительные меры. Все зашло слишком далеко». Это было последним, что я услышала перед тем, как с ужасом осознать, что меня удерживают в камере для душевнобольных преступников.