Неизменное

Мисти кружится по гостиной, развевая шаль, что подарила ей Стиви много лет назад. Кружится под «Rhiannon», что раздаётся из приёмника, и смеётся. Смеётся звонко и заливисто, словно дитя, что радуется первому снегу или первым лучам солнца. Корделия смотрит на свою жену, не отводя от неё полного безмерной любви и восхищения взгляда, и ей всё никак не верится, что буквально через несколько часов этому бесконечно светлому комочку радости и веселья стукнет уже тридцать пять. Такая же, как и прежде. Как десять лет назад, когда она ответила ей «да» дрожащим от слёз голосом. Совершенно не изменилась. Корделия, кажется, до сих пор не может взять в толк, как в этой уже давным-давно взрослой женщине может умещаться столько детского восторга, столько радости и столько света. Света, которого хватит на всю Академию и на все луизианские болота. Света, который согревает и саму Корделию уже в течение долгих десяти лет, и который она не променяла бы ни на что другое. Просто Мисти — она такая и есть. Для неё всё едино. Она живёт своей любовью к песням Fleetwood Mac, ко всему живому и к Корделии. Большего, чем её маленький, полный счастья мир, ей и не надо. И Корделия отлично это знает. Она знает свою жену от и до, изучив за это время все, без исключения, грани характера своей восторженной болотной девочки и продолжает изучать их до сих пор. — Мамы, смотрите на меня! — раздаётся в гостиной звонкий детский голосок, — я похожа на Стиви? Корделия поднимает взгляд на прибежавшую дочь и не может сдержать улыбку. На детском личике Кейли, наверное, тонна косметики, в светлые волосы её вплетены полевые цветы, а на плечах её висит разноцветная шаль, похожая на шаль одной из её мам. — Кейли, ты — вылитая Стиви! — восхищённо восклицает Мисти, взяв дочь за руки и закружившись с ней по гостиной. — Кейли, быстро смывай с себя косметику! — Корделия отчаянно пытается быть строгой. Пытается. Однако, напор Мисти и Кейли — обеих против её одной — куда сильнее любых проявлений её строгости. — Она вся в тебя, — вздыхает Верховная, когда дочка убегает, — та же любовь к Стиви и бесконечные разговоры о ней… — Я достала тебя разговорами о Стиви и её песнями, — Мисти пытается изобразить шутливую обиду, — достала тебя, да? — Если бы это было так, Мисти, я разве пригласила бы Стиви для тебя тогда, когда мы с тобой решили пожениться? — отвечает ей Корделия, надеясь, что этот аргумент убедит её упрямую жену. — Ты решила отделаться от меня, чтобы я больше не доставала тебя песнями Стиви! — Мисти сама не понимает, зачем ей сейчас этот спор. В какой-то момент ей самой становится смешно, и она срывается на смех. — И именно, чтобы отделаться от тебя, я пригласила Стиви ещё и на твой День рождения! — говорит Корделия совершенно спокойным тоном, уже предчувствуя, что в следующую же секунду её слова вызовут бешеную бурю эмоций. — На какой, на этот?!  — у Мисти перехватывает дыхание, ей сложно говорить. Корделия лишь многозначительно улыбается в ответ. Происходит то, чего и следовало ожидать — Мисти визжит как ребёнок, Мисти прыгает и хлопает в ладоши. Неужто этой женщине и впрямь сегодня тридцать пять? Как всё-таки мало нужно иным людям для счастья! — Корделия, я тебя обожаю! — восклицает Мисти и, бросившись к своей жене, целует её в губы, в щёки, в волосы, в шею, в плечи, — обожаю!!! Ты лучшая! Знаешь, что мне нужно больше всего на свете, чтобы быть счастливой? — произносит она, и глаза её горят. — Вновь увидеться со Стиви, — отвечает ей Корделия. — Это да, но прежде всего — ты! — в голосе Мисти звучит та любовь, которая греет её сердце вот уже на протяжении долгих лет, — я люблю тебя, мисс Верховная! Ты — лучшее, что со мной случалось! Мисти со всей присущей её нежностью целует жену в губы, и та отвечает ей с не меньшим чувством. Эта любовь — то, что будет с ними всегда. Нечто вечное. То, что не пройдёт и не ослабнет, сколько бы лет ни прошло. Неизменное.