Часть 1
12 июня 2020 г., 12:14
Меня зовут Харли Квин, и я девушка Джокера.
Его фарфоровая королева.
Только не такая хрупкая.
Не как фарфор. И не как была раньше.
Больше нет.
Больше не сломаюсь.
Мне не хочется помнить, что было раньше, но я перестала забывать вещи. Любые вещи.
Это удобно, хоть и утомляет. Психологически.
Почти так же, как делать вид, что наслаждаешься едой и напитками.
Актриса из меня так себе, но я быстро учусь. Очень быстро.
Хотя всё равно ужасно скучаю по мороженому со вкусом зелёного чая.
И ещё — по снам, немного.
Но приход от эн-поза неплохо скрашивает их отсутствие.
За стоимость еженедельной дозы, которая позволяет мне не начать разваливаться на части — буквально, — можно на ту же неделю полностью снять лучший клуб в городе.
Тот самый, в котором мы сегодня отмечаем первую годовщину вместе.
В помещении накурено, но наносетчатый фильтр, установленный в моей трахее, способен отфильтровать, наверное, даже иприт, так что это не доставляет мне никакого дискомфорта, а запах — это только информация от сенсоров в носу.
Чип передаёт её ошмёткам мозга в моей голове, и я вспоминаю, как приятно дым может щекотать ноздри.
Обмануть себя и ощутить это не получается.
Мои мысли часто слишком чёткие. Стройные. Конкретные.
И простые.
Не знаю, способна ли я мечтать. Или уже нет.
Единственное, что меня действительно беспокоит в курении, — это ухудшение видимости.
Я вывожу радарную систему на полную мощность.
Не потому, что опасаюсь неприятностей.
Я точно знаю, что они будут.
Что-нибудь случается всегда, ведь у нас с Пудингом очень насыщенная жизнь.
И много врагов.
Ауг за крайним столиком возле бара жестом подзывает официанта.
Но это обман.
Его рука перестаивается в пушку, поворачивается. Она движется так быстро, что обычный человек даже не понял бы.
Просчёт траектории.
ПУДИНГ В ОПАСНОСТИ.
Я прыгаю и сжимаю руки.
Бледные, изящные, выверенные до такой степени, что могли бы стать произведением искусства.
Как и почти любая другая часть меня.
Почти.
Иногда я думаю, что пять процентов — это слишком много. Иногда — что слишком мало. Но почти всегда прихожу к выводу, что их можно не считать.
Пудинг считает.
Это даже мило. Странным и раздражающим образом мило.
Голова несостоявшегося убийцы лопается, точно переспелая тыква.
Хотя я едва ли действительно старалась, перебросив почти всю мощность на скорость.
Красный на белом всегда смотрится прекрасно, но желтоватые куски мозга, перевитые грязно-серыми нитями искусственных нервных трубок, портят картину.
Опошляют и приземляют.
Но я успела. Это главное.
Я смеюсь и не могу остановиться почти минуту.
Хочу, но не могу.
Не могу-не могу-не могу.
Это сбой, я знаю.
Пудинг замечает и велит мне прекратить. Ах, милый Пудинг, он такой внимательный.
Я слушаюсь. С момента своего нового рождения я всегда его слушаюсь.
Он улыбается. Мой Пудинг всегда мне улыбается, а я всегда улыбаюсь в ответ.
Иногда мне кажется, что это любовь.
Иногда мне кажется, что я просто сплю.
Иногда мне кажется, что я умерла.
И попала в ад, как все самоубийцы.
Когда-то я была Харлин Квинзель, а потом прыгнула.
Сейчас меня зовут Харли Квин.
И теперь я полечу, а не упаду.
Но что я теперь такое?