Сияние

Они познакомились, уже по-настоящему, не разделенные волейбольной сеткой, на одной из тихих вечеринок в небольшой кафешке «Онигири Мия», только открывшейся в Токио. Площади помещения хватило, чтобы вместить некоторых из новых друзей Осаму, найденных им уже в период работы, и которых Кита знал только с его слов, и Атсуму в сопровождении трёх его ближайших товарищей из Чёрных Шакалов. Конечно, Шоё тогда был среди них. По правде, Кита удивился бы, если бы его не было – лично он застал только первый год его волейбольной карьеры, но Атсуму, видит бог, грезил об их дуэте с самых Национальных и по возвращении Хинаты из Бразилии раскопал из недр сообщений старый чат Инаризаки, только чтобы сообщить им об этом. Или скорее – прокричать на ухо, насколько это позволяли современные технологии – такого количества заглавных несвязных букв Кита больше ни от кого не получал. И увидеть его спустя шесть лет после того обидного поражения было волнительно. Вопреки распространенному мнению, Кита не был бесчувственным роботом, и в свои далёкие семнадцать был очарован необъятным сиянием Хинаты Шоё ничуть не меньше остальных игроков, которым посчастливилось оказаться на противоположной от него стороне сетки. Тогда всего на секунду его посетила пугающая своей мечтательностью мысль – хочу также. Пылать на площадке, заставляя тысячи зрителей, затаив дыхание, следить за собой; нестись на такой скорости, где ни одному из противников будет уже не угнаться. Быть может, тогда, впервые в выверенной до крупиц жизни Киты Шинске что-то пошатнулось. Не настолько, чтобы как-то повлиять на выбранное им будущее, но в той значительной степени, чтобы, когда Хината Шоё спустя шесть лет с обрадованной улыбкой пожал ему руку, он отчетливо припомнил ту мимолетную мысль, и прочувствовал её вновь. — Я помню вас, Кита-сан! Рад встрече. Они с ним были уже почти одного роста, и когда Хината коротко поклонился, он смог рассмотреть вихры его рыжей макушки, казавшейся огненной в искусственном освещении помещения. — Я тоже помню, Хината-кун. Покажите того, кто хоть раз сыграв с Хинатой Шоё, смог его после забыть, и Кита пожмёт ему руку. — Проходите, Осаму на кухне, сейчас выйдет. Если Кита думал, что забыть пятнадцатилетнюю версию Хинаты Шоё непосильная задача, то глядя на него теперь, сидящего прямо напротив, за длинным прямоугольным столом, он осознал, что, вероятно, двадцатидвухлетний Хината Шоё вполне мог бы вытеснить мысли о старой версии себя. Раньше он был ярким, необузданным пламенем, распространяющим свою энергию на всю площадку, и потому, возможно, не сумевший использовать её достаточно эффективно. И по сравнению с прошлым – нынешний Хината прекрасно контролировал собственную силу, так, что это было заметно и в повседневной жизни. Огонь, когда-то спаливший своего обладателя дотла, теперь был обманчиво мягким, показательно тёплым, исходившим из самой его глубины, и привлекал недальновидных бабочек, забывших о безопасном расстоянии. Кита иррационально ощущал себя одной из них. Хината отчетливо понимал, какое впечатление производил, и Шинске нужно было только получше его рассмотреть, чтобы убедиться в этом. Его одежда не была вульгарной или чересчур открытой, но при этом блестяще демонстрировала плоды его упорного физического труда, и Кита готов был поспорить, что вслед ему оборачивались не только смущенно краснеющие девушки. Должно быть, заметив его взгляд, надолго зацепившийся за треугольный вырез его футболки, из которого выглядывало небольшое украшение, подвешенное на обыкновенной верёвке, Хината вытащил его из-под ворота и продемонстрировал Ките, пододвигаясь чуть ближе, пока Бокуто и ещё какой-то парень – один из партнёров Осаму – горячо спорили о дизайне тарелок. — Это кольцо мне втюхала какая-то бабушка в первые месяцы пребывания в Рио, — он сразу же пустился в рассказ, встретившись с Китой взглядами и убедившись, что тот слушает. — Я тогда не бог весть как говорил по-португальски, а речь вообще с трудом воспринимал, так что смог разобрать только отдельные слова, но она вроде как говорила про удачу, а у меня был сложный период, так что я решил, что это знак свыше или что-то типа того, — он коротко рассмеялся, чуть покрутив кольцо в руках, внимательно его рассматривая, видимо, предаваясь воспоминаниям о тех днях, и это дало Шинске шанс заметить, что не он один внимательно вслушивался в его рассказ. В конце концов, он приглядывал за близнецами в течение двух лет, и так же отчетливо, как он запомнил своё первое впечатление о Хинате, он помнил и горящий взгляд Атсуму, который тот не отрывал от площадки ещё два матча подряд, пока за Карасуно окончательно не закрылись двери спорткомплекса. — И что, оно принесло тебе удачу? — ненавязчиво поинтересовался Атсуму, стараясь перетянуть внимание Хинаты на себя. — Ох, вы будете смеяться, но буквально на следующий день я встретил Ойкаву-сана, и что это было, если не благословение небес? — он ласково улыбнулся и, бросив последний взгляд на украшение, спрятал его обратно под одежду. И этой секунды Ките хватило, чтобы перехватить промелькнувшую на лице Атсуму горечь при упоминании бывшего связующего Аоба Джосай. Мия был открытой книгой и, Кита мог поспорить, периодически краснел, находясь в одной с Хинатой раздевалке и, если бы только Хината хотел, он бы точно это заметил. — А вы верите в удачу, Кита-сан? Но Хината не хотел замечать. Он лениво подпер подбородок рукой и расслабленно склонил голову набок, позволяя чуть отросшим волосам, упасть на лоб, оттеняя опасно блестящие карие глаза. Киту впервые изучали так пристально, и глупая мысль, пронесшаяся в голове – вот оно как, оказаться в центре сцены под светом прожекторов, и знать, что зрители в зале, смотрят только на тебя – заставила его напрячься. Он тяжело сглотнул, почувствовав незнакомое покалывание в кончиках пальцев. Кита не мог обеспечить себе будущее, в котором на него так смотрели бы всегда, но, возможно, всего на секунду, он почувствовал каково это. В то мгновение его невозможная детская мечта – хочу также – почти сбылась. Он всё ещё не представлял, каково это на самом деле – быть любимцем публики, на которого обращены тысячи взглядов по всему миру, но теперь Кита знал, что значит быть замеченным Хинатой Шоё, и это было почти так же волнительно. Верил ли Кита в удачу? Вероятно. Мне удалось сыграть с тобой на одной площадке, как после этого можно не верить в удачу? Что если бы он сказал это вслух? Оставленный где-то в старшей школе горячий азарт взыграл в нём с новой силой, и он осторожно провёл кончиком языка по пересохшим губам, ощущая на себе тяжелый немигающий взгляд. — Разве тот факт, что спустя столько лет, мы можем вот так собраться все вместе, уже не удача, Хината-кун? Это было приемлемо. Откровенный флирт был не в его характере, и он норовил нарваться на осуждение со стороны Атсуму, а ему бы не хотелось портить отношения с кохаем, ради… чего? Всё, что у него было, это озорная улыбка, озарившая красивое лицо Хинаты, и ненавязчивое касание их коленей, после того, как он чуть съехал со стула вниз. — Отлично сказано, Кита-сан! Тогда, за встречу? И когда их бокалы со звоном соприкоснулись, Кита понял, что, возможно, ему впервые достаточно и этого. — Кита-сан, — он почувствовал, как его аккуратно потянули за локоть, пока близнецы устраивались на заднем сидении такси, и обернулся, опасливо уставившись на протянутую к нему ладонь, в которой был зажат небольшой клочок бумаги, — напишите мне, пожалуйста, как доедите, мне так будет спокойнее за Атсуму-сана. Кажется, он малость перебрал. Атсуму перебрал, и не малость, и будь Кита хорошим семпаем, он обязательно озвучил бы причину, по которой это произошло, потому что от того, как мастерски весь вечер Шоё переводил его попытки флиртовать в шутку, не по себе стало даже Шинске. Но в тот момент, поймав на себе уверенный, выжидающий взгляд, он понял две вещи. Первое – у обоих близнецов точно был забит номер Хинаты, и он бы узнал о состоянии Атсуму и без его помощи. И второе – Хината хотел, чтобы он это понял. — Хорошо, Хината-кун, я напишу. И глядя на его обрадованную улыбку, Кита с трудом подавил свою собственную, спешно залезая в такси, пока Хината активно махал им рукой, а Атсуму, сидящий прямо за ним, что-то неразборчиво скулил, привалившись к плечу Осаму. Кита совершенно не представлял, к чему это может привести и, не давая себе времени передумать, торопливо вбил чужой номер, обозначая его «Хината Шоё» с игривым смайликом солнца на конце. Чёрт возьми. Он осторожно прикрыл рот ладонью, пряча взволнованную улыбку, и отвернулся к окну, опасаясь взглянуть на Атсуму. Вопреки распространенному мнению, Кита не был бесчувственным роботом, и в свои двадцать четыре был очарован Хинатой Шоё ничуть не меньше остальных.