Неприличная сенаторша

Окованная железом дверь с шипением растворилась. Девушка, стоявшая на пороге, прищурилась и недоверчиво покосилась на скорчившегося в углу человека. — Так что... это и есть мой подопечный, да? - неуверенно начала она, повернувшись в сторону дроида-охранника, стоявшего наготове с палкой-шокером. — В принципе, выглядит не очень впечатляюще. Можно я войду к нему? — По правилам - не положено, мэм. - возразил дроид, многозначительно покачнув своей «дубинкой». — Сами подумайте: он опасный преступник! Ваш риск не обоснован, госпожа адвокат, тем более что приговор будет вынесен уже через месяц. К чему вам подвергать свою жизнь... Сенатор Мотма красноречиво указала на карман и показала пальцами какие-то знаки. Дроид недоуменно пиликнул, через минуту, правда, сообразил что к чему и решил выторговать себе как можно больше. — А если и вас посадить? За подкуп лица при исполнении, а? - тон его как будто стал хитрым. — Что скажете, адвокат? Я арестующий, мне можно. Не желаете ли посидеть с ним вместе, а-а? — Два часа и никаких вопросов. - отрезала чандрилианка, отдавая кошелёк несносному, но вполне подкупному стражу, принявшего подношение с не меньшим удовольствием, чем разумные существа. — По законам Империи, адвокат имеет право на личное общение с подсудимым без вреда для своей жизни, а он, как мы помним, закован в цепи... Ну что, по рукам? — Ей-богу, сенатор. Он и в цепях-то сущий зверь - рычит, на охрану кидается. Ну ладно, поступайте как хотите, мы вас уже просканировали и ничего подозрительного не обнаружили, можете проходить. - сдался железный охранник, позволяя Мон пройти в камеру и тут же, закрыв за собой дверь, удалился по коридору. Если б он мог, он бы ехидно ухмылялся - ведь даже ему, жалкому куску металла такая работа, как тюремщик кусков мяса, приносила прибыль, и зачастую даже большую, чем нужно. *** В самой камере было довольно-таки темно. Тусклый светильник позволял только разглядеть находящегося в ней, да и то не слишком хорошо. Сам заключённый выглядел неважно - тело было истощено от явного недоедания, волосы выглядели грязными и взлохмаченными, а лицо осунулось и побледнело настолько, насколько оно может быть таким у человека с тёмной кожей. «У нас в Империи даже заключённые живут хорошо!» - саркастически ухмыльнувшись, процитировала Мотма, подбадривая себя, чтобы не упасть в обморок от ужаса. Для человека, всю жизнь видевшего только здоровых, сытых и одетых людей, внешний вид пленника был просто шокирующим и выбивающим из привычного шаблона (хотя, говорят, бывают и похуже). — Что же натворил этот человек, интересно узнать, что его держат здесь в совершенно нечеловеческих условиях? Мужчина молчал и не шевелился. "А вдруг он умер?" - почему-то подумалось Мотме, и она даже вздрогнула от этой мысли. Не дай пресвятые сенаторы, это правда и она так никогда и не выяснит, за что его осудили. Хотя, говорят, что-то вроде анархизма или экстремистской агитации... ужас, короче. Тем не менее, сенаторша не могла поверить, что начало её второй карьеры как адвоката так вот бесславно закончится, и поэтому, переборов иррациональный страх, проверила рукой пульс на его шее. — Такой холодный... Но сердце бьётся. - задумчиво произнесла она вслух полушёпотом. Постепенно любопытство начинало брать над ней верх, и Мотма, сначала неуверенно, а потом всё решительнее и решительнее, провела пальцами по его шее, еле сдерживая желание залезть ими под воротник его рубашки. "А что, если... А правда, почему нет? Думаю, он был бы не против, если б его кто-то приласкал и успокоил." - убеждала она себя, слегка дрожа от волнения и беспокойства, что сейчас кто-то войдёт и всё увидит. "Да, это не дело адвоката, совсем не дело, но кто сказал, что нельзя обращаться с людьми по-человечески? Давай же, Мон, не бойся, никто не узнает." - успокоившись этими простыми словами, девушка переложила свою хрупкую ладошку на его впалую щёку и облегченно выдохнула. Человек казался ей знакомым. Возможно, при более лучшем освещении она узнала бы его сразу, но чёртов светильник мигал и коптил просто до ужаса, мешая разглядывать подробные детали. Но кое-что увидеть всё-таки было можно, из-за чего его лицо казалось Мон смутно знакомым. А ведь и правда, они ведь уже виделись когда-то? Сенаторша вытащила из кармана фонарик - обыкновенная дешевая пластиковая штучка с батарейкой часов на пять, который, к счастью, на входе у неё не отжали (чего нельзя было сказать о телефоне, ключах от квартиры и даже губной помаде, в коей охранники узрели невиданное до сих пор страшное орудие мятежников, слава Сенату, что хоть кошелёк оставили и деньги не тронули!) и включила его, стараясь сильно не светить заключённому в лицо. Теперь сомнений не оставалось - она его точно уже где-то видела. Но где, когда? Мимо неё каждый день проходят тысячи людей, половину из которых она не знает и всё равно по привычке здоровается, где уж тут запомнить одного-единственного мимопроходца? Тёмные волосы. Дерзкий взгляд бунтаря. Небрежно накинутая куртка контрабандистского типа - весьма распространённая среди подозрительных типов, что вообще водятся в Галактике. И слегка хрипловатый, но уверенный голос, пробирающий до самых костей. «...Мон Мотма. Самая молодая женщина-сенатор в Галактике?» Да, это точно был он - Со Геррера, бунтарь против режима, опасный убийца и помощник попавшим в беду, теперь же лишь несчастный пленник Имперских палачей, что вне всякого сомнения, в скором времени будет приговорён ими к уничтожению. *** Мон тяжело вздохнула и невольно провела указательным пальцем по скуле ондеронца, снова вздрогнув от своей неожиданной выходки. И что же ей теперь делать? Заплакать и убежать, а потом всю жизнь жалеть, что не смогла помочь ему, как он ей? Попытаться вытащить его из тюрьмы и попасть туда самой? Или же остаться сейчас, а потом, как ни в чём ни бывало, забросить это дело и смириться с тем, что жизнь жестока, а неугодные властям люди всегда попадают под раздачу, какие бы хорошие дела они не совершали? Выбор сенаторше предстоял нелегкий, занявший у неё целых пять минут на размышления. "Ладно. Добиться хотя бы того, чтоб суд назначил пожизненное вместо казни, а там уж посмотрим." - решила Мотма и посмотрела на свои часы (слава татуинским сарлаккам, их тоже кое-как удалось отбить!), убедившись, что времени ещё предостаточно, а значит, всё только впереди, и дергаться ежесекундно не надо. Ещё полминуты Мотма колебалась, но нездоровая любознательность в ней пересилила рассудок, и вот уже она лихорадочно расстегивает пуговицы на его рубашке, даже сама толком не понимая, для чего ей это надо. Просто вот - захотелось не пойми зачем, и фиг ты что-то сообразишь, пока не сделаешь это, хоть такие вещи и считаются неправильными в приличном обществе... С другой стороны, даже Бейл Органа говорил: «А за закрытыми дверями, друзья мои сверхкультурные, прилично абсолютно всё!» Только через несколько мгновений Мотма поняла, что натворила, и щёки её залила краска. — Дура ты, Мон! Вот погляди теперь, что наделала! - укоряла она себя всё таким же тихим голосом, закрывая лицо руками. — А если он проснётся, ты подумай, а? Жить, что ли, тебе надоело? Немедленно застёгивай всё обратно! Руки девушки дрожали, когда она снова пыталась поднести их к полураздетому телу Со, но снова и снова отдёргивала их, опасаясь, что тем самым может разбудить его и навлечь на себя неприятности. Какие - она и сама понять не могла, ведь буквально недавно уверяла охранника, что в полной безопасности и он не сможет ей ничего сделать, вот просто неприятности и всё. Остаться без пальцев - штука тоже довольно-таки нехорошая, да и болезненная. "Хатт бы тебя побрал, Мон!" - думала она, через несколько бесплодных попыток бросая это дело. Пальцы вообще перестали её слушаться, а на разум накатил ступор, как обычно и случалось у неё в стрессовых ситуациях, и теперь ей оставалось лишь делать то, что начала - а именно, удовлетворять жгущее её огнём любопытство, разглядывая чужое тело, для публичного просмотра обычно не предназначенное. Он был худой, но довольно крепкий по телосложению - очевидно, тренировался до того, как попал сюда (а может быть и после, кто знает?) и почему-то пах порохом. Имперской голодовке, судя по всему, пока не удалось вытравить из него полностью нормальный вид и мужественность - очевидно, вопрос был лишь во времени. А его оставалось немало, и за месяц, по идее, бедняга должен был впасть в ничтожество и умереть от голода, не дождавшись суда, после чего дело бы успешно закрыли по причине смерти обвиняемого, при этом оставшись в глазах народа добрыми и пушистыми. Нечего сказать, гуманизм торжествует, зло повержено, а добро опять на вершине и всеми командует, всё как всегда. Ужасные, просто ужасные методы применялись против тех, кто осмелился возразить Империи или же - ещё хуже - стать её ярым противником в политических делах. От мысли об этом на глаза чандрилианки невольно навернулись слёзы, но она тут же смахнула их рукавом и продолжила разглядывать, да с такими мыслями в голове, что кровь невольно хлынула у неё из носа. — О, Великая Сила! - выдохнула она, вытирая нос всё тем же злосчастным белым рукавом, окрасившимся в красные пятна. Прекрасно, блин - теперь все ещё будут думать, что она его пытала, хоть это и не так. — Только бы он сейчас не очнулся, молю! Эй, даже если ты слышишь меня, не открывай глаза, пожалуйста! - обратилась Мон к своему воображаемому (или нет?) собеседнику, опуская руки ему на грудь и делая ещё один томный выдох. Её уже не заботило, что она говорит или делает - инстинкты начали брать над ней верх, заставляя желать недозволенного и всё больше истекать от этого потом и кровью, стирая в подсознании всё старательно построенное заботливой мамой целомудренное воздержательное мировоззрение. Она бы закричала от переизбытка чувств, если б могла - но голос могли услышать, поэтому Мотме оставалось лишь прикусить губу и ёрзать на коленях возле бессознательного человека туда-сюда, так и не осмелившись перейти к более решительным действиям. — Ты... хочешь? - спросила она дрожащим голосом, уже не заботясь, кто перед ней - преступник или не преступник, начисто забывая о своём адвокатском предназначении. — Хочешь, чтоб я с тобой что-то сделала? - повторила она уже смелее. Геррера кивнул. Или же ей только показалось в сумрачной игре теней, света и собственного воспалённого рассудка? Но вот - согласие получено, последний порог пройден, и пути назад уже нет и не будет. *** Девушка села на своего подопечного сверху, уперевшись острыми коленками в локти закованных на груди его рук, а кисти своих переместила ему на плечи, невольно притягиваясь к нему. Вряд ли он бы воспротивился, если б она поцеловала его - в сухие, потрескавшиеся, но весьма притягательные губы... Один раз, потом ещё и ещё... Поцелуи вышли рваные и довольно торопливые, ибо опыта в этом Мотма не имела и в ближайшее время не собиралась, и, возможно, так бы и не собралась. Теперь ему хорошо. Однозначно, если он вообще сейчас что-то чувствует, ему должно было стать приятно от того, что его кто-то любит и поддерживает, пусть даже человек, с которым они встречались всего один раз в жизни - политичка свято верила в это. Но вот накормить его, к сожалению, возможности у неё сейчас не было, поэтому пока ни на какую особую благодарность рассчитывать не приходилось. Следом Мон переместилась ему на грудь, для чего ей пришлось подлезать под кольцо закованных рук, что было само по себе довольно-таки неудобно, и положила туда свою голову, прислушавшись к биению чужого сердца. Её собственное колотилось не менее сильно - происходящее в первый раз не могло не волновать совершенно невинную сенаторшу, до тридцати лет не имевшую ни с кем отношений. Почему же он мне так нравится? - не могла не задать она себе вопрос, и тут же сама ответила на него: наверное, потому что нетипичный, не то что эти хвалёные красавчики, только и способные домогаться в пьяном виде до несчастных девушек, но никак не способные им чем-то помочь. Плюс ко всему, фактор жалости тоже играл немаловажную роль, ведь изначально она хотела лишь помочь ему из сострадания, не подозревая, что дело может зайти так далеко. — Вот это я даю, - произнесла она вслух, искренне удивляясь происходящему вокруг, - получается, я больше не приличная сенаторша? Ай, да ладно, будь уже что будет. В конце концов, Падме тоже какого-то мутного хахаля имела, чем же хуже я? Но одних взглядов, по всей видимости, было мало. Мотма с большим трудом сдёрнула с его плеч злосчастную рубашку, моля пресвятых сенаторов, чтобы та не порвалась, и осыпала их жаркими поцелуями. Дыхание её становилось всё более сбивчивым, а колени тряслись так, что, казалось, она скоро не удержится на них и упадёт. — Да... вот так хорошо, да... - шептала она себе под нос, не отдавая себе отчёта о том, что говорит. Да и было ли это важно? Сейчас ей хотелось лишь выплеснуть свои эмоции и удовлетворить желания, причём последнее было вполне возможным, в отличие от первого (она всё ещё считала, что её могут услышать, и небезосновательно! Говорят, в тюрьме везде уши и глаза, правда, на глаза она полностью забила), из-за чего появлялось чувство, будто чего-то не хватало. Возможно, даже и ответа со стороны любовника, но при этом она была не уверена, что тогда всё прошло бы не так гладко - с того инцидента с Кловисом, которому миновало уже как минимум недели три, она не могла без отвращения думать о том, что её может кто-то лапать, а вот если она сама кого-то потрогает - это уже другое дело... С другой стороны, ласкать бревно тоже особого смысла не имело, но об этом Мон совершенно не задумывалась, позволив чувствам накрыть себя с головой. Прижавшись к нему так, что дыхание несостоявшегося мятежника грело ей шею, сенаторша с третьей попытки смогла просунуть руки под его спину и почувствовать соприкосновение двух тел. Был он всё ещё таким же холодным, или уже согрелся - она понять не могла, так как сама ещё оставалась полностью одетой. Но за этим дело долго не стояло, и меньше чем через минуту она уже разобралась с застёжками и крючками на своей кофте, практически не меняя положения, и теперь полностью ощутила своим телом холод, что исходил от Со. Увлёкшись объятиями, девушка сразу и не поняла, что он под ней зашевелился, и только когда чьи-то губы жадно впились ей в шею, начала постепенно осознавать, что происходит, с трудом сдерживаясь, чтоб не закричать. В дверь раздался стук. Мотма вздрогнула и попыталась выбраться из кольца рук, но тщетно - теперь отпускать не хотели её. Знаком показав прекратить, она спросила, стараясь говорить уверенно: — Что случилось? Разве два часа уже прошли? По моим - ещё нет. — Я не слышу вашего разговора! - послышалось в ответ. — Вы там что, шепчетесь? Замышляете что-то против нас, а-а? "Дурацкий дроид. Зачем ты вообще сюда пришёл?" - мысленно выругалась (пока) несостоявшаяся адвокат и ответила бодрым голосом: — Никак нет, сэр! Просто он потерял голос и не может громко говорить! Всё в полном порядке, сэр! Благодарю вас за то, что заботитесь о моей безопасности! — Врушка. - едва слышно прошептал ондеронец прямо ей в шею, настолько близко, что по спине девушки прошли мурашки. — Но так даже лучше, леди сенатор. Продолжайте в том же духе. — Не беспокойтесь, мэм. Империя делает всё ради вашей безопасности! - отчеканил дроид и пошёл по коридору дальше. Вскоре железные шаги замолкли за поворотом, и тогда Мон выдохнула с облегчением, тут же вскрикнув от того, что зубы неловко впились ей в шею. — С ума сошёл? Загрызть меня хочешь? - прошипела она, с трудом выворачиваясь от него. — Лучше уж так дальше бы и лежал, чем просыпался, честное слово! Чуть было всё не испортил, негодяй повстанческий! Геррера молчал, очевидно, сообразив, что лучше прикинуться глухим, немым и спящим, но получить удовольствие, чем выслушивать вместо этого нотации от полузнакомой сенаторши, которая, к слову, тоже ему нравилась. Убедившись, что он нем как рыба и непритязателен, как могила, Мон перевела дух и продолжила ласкаться, пока не переходя к другим, более «неприличным» действиям, которые решила оставить на потом. Оставалось целых полтора часа - что же могло пойти не так? — Спишь? Вот и спи, наконец отдохнёшь спокойно. - с некоторым оттенком сожаления произнесла Мотма. — Выспишься, поешь - потом всё и узнаем, кто ты такой, что натворил и почему суд не позаботился о том, чтоб выдать тебе адвоката. А сейчас лежи и желательно не шевелись, и тогда всё будет просто замечательно. Обещаю тебе. Политичка посмотрела на свою грудь с некоторым сомнением и даже смущением, которое, казалось, за последние полчаса вообще исчезло из её головы. Не слишком большая, скажем так, но достаточная настолько, чтоб вообще как-то отличаться от мужчины. "А при чём здесь она вообще? Ах, да, я ведь тоже хотела почувствовать что-то... хм, и как же это теперь сделать, если у него руки закованы... ладно уже, соображу по ходу дела" - подумала она, хватая мужчину за запястье и поднося его к себе. Ей бы раньше и в голову не пришло трогать себя чьей-то рукой, но чувство стыда не позволяло ей самой заниматься самоудовлетворением, чтобы унять все неприличные фантазии, о которых она узнавала в Голонете - подруги, зная её характер, никогда не рассказывали ей о чём-то подобном. В биологии же познания её были весьма скудны, несмотря на второе высшее - она никогда не интересовалась этим предметом, поэтому не могла знать, почему ей хочется именно этого. Но, по идее, страшного ничего не должно было произойти, так что... Всего несколько движений туда-сюда - этого было достаточно, чтобы окончательно возбудить девушку и даже заставить её всхлипнуть от удовольствия. Она никогда раньше не испытывала подобного и теперь снова была готова кричать от переизбытка чувств. Справедливо опасаясь этого, Мотма сорвала платок со своей шеи и заткнула себе рот, дабы не сорваться, и продолжила своё “неэтичное” дело, изредка прерывая тишину едва слышными вздохами. "О, надеюсь, ему было так же хорошо, как и мне!" - думала она, откидываясь назад в изнеможении. "Зачем я воздерживалась от этого до тридцати лет, когда давно уже могла познать такое... такое... пресвятые сенаторы, такое!" Она кончила и упала, не удержавшись на коленях, куда-то набок. Кисть заключённого выскользнула из её ослабевших рук, без силы шлёпнувшихся о каменный пол. Перекатившись на спину, сенаторша, всё ещё остававшаяся под впечатлением недавно произошедшего, вынула платок изо рта и поняла, что обратно в нём ей точно идти не следует. Платок был похож на мокрую тряпку, да ещё и пожёванную, но сейчас он сослужил ей достаточно хорошую службу, а поначалу лишь болтался на шее без дела. Мотма повозилась под юбкой ещё несколько секунд, что-то расстёгивая, после чего решительно встала на колени и прошептала на ухо Со: — Можно тебя? Ну... ты понял, да? - щёки её вновь слегка покраснели, а на ладонях выступил пот. — Если нет, то я не буду настаивать. Просто ответь. — Можно. - практически без эмоций ответил он, внутренне же радуясь: наконец-то нашлась женщина, которая его захотела! На Ондероне у него были с этим большие проблемы, не считая навязчивой сестры, которая, впрочем, так же легко принимала отказ и уходила спать в свою комнату, как до этого лезла к нему в постель, но инцест он не любил. Да и разве нужны были ему особо эти делишки, когда вот, огород не вскопан, вода из колодца не принесена, да и забор что-то шатается, а женщины... ну, женщины когда-нибудь потом. Погрузившись в свои воспоминания, он даже и не понял сразу, что сенаторша уже залезла на него и почти села, но вдруг отвернулась в сторону и что-то быстро начала есть. Покончив с этим, она повернулась обратно, и, поёрзав какое-то время, решительно опустилась, зажмурившись и что-то прошипев себе под нос. — Мне немного неприятно. Так и должно быть в первый раз? - поинтересовалась она, устраиваясь поудобнее. Уже и так было понятно, что обман раскрыт и спящим притвориться не получится. Со передернул плечами и посмотрел на неё сквозь полузакрытые веки. — Откуда мне знать? Тебе видней. - ответил он, снова закрывая глаза. — Только слишком не усердствуй, а то потом ходить не сможешь, я так думаю. Так, потихоньку... — А за что тебя вообще арестовали-то и под суд отдали? - внезапно поинтересовалась Мотма, вспомнив о своей изначальной цели. Вопрос этот прозвучал довольно нелепо в данный момент, явившись комичным сочетанием упоминания серьёзной работы адвоката и её внешнего вида - расстегнутая рубашка на голое тело и изрядно помятая юбка, да ещё и весьма неприлично сидит сверху на том, чьи интересы должна защищать в суде. Геррера чуть было не заржал от странности данной ситуации, но сдержался и промолчал, а то, ещё чего доброго, обидится и уйдёт. И, возможно, никогда больше не вернётся. — Не хочешь говорить? Ну и ладно... - махнула рукой сенаторша и засунула платок обратно в рот. Ей уже было не так больно, как вначале, а, даже наоборот, довольно приятно... Гораздо приятнее, и теперь она снова собиралась помешать себе издавать звуки, способные привлечь внимание охранника-дроида (который, зараза, наверняка шастает снаружи и так и ищет, к чему придраться, противный!) и обвинить того, кто принёс ей столько счастья в этот день, в домогательстве и издевательствах. По часам ещё оставалось порядочное количество времени, так что можно было не беспокоиться и наслаждаться каждым моментом, проведённым здесь, пусть в грязной и душной камере, пусть практически в потёмках, едва ли видя лица друг друга, но зато - вместе. До этого дня Мон не верила в любовь, точнее - возжелание с первого взгляда, но происходящее заставляло убедиться её в этом, когда она, вся взмокшая от усталости и напряжения, ёрзала на нём, сжимая зубами платок всё сильнее, беспокоясь, что вот-вот перестанет себя контролировать и вытащит его, а этого допустить было нельзя. Жар внутри распалялся всё сильнее, ещё буквально толчок... и ещё... и... Мотма не сдержалась и выплюнула ненавистный кусок ткани, зажав себе рот рукой и благополучно кончив во второй раз и снова упав без сил. Теперь она лежала прямо на том, кого только что благополучно поимела (интересно, а ему тоже понравилось? - мельком подумала она) и раздумывала о том, что же ей сейчас делать дальше. Допрашивать, выбивая у него признание? Дохлый номер, никогда не прокатывало и сейчас не должно. Поговорить о чём-то отвлечённом от темы, а потом вернуться к ней позже? В принципе можно, но сейчас она, переживающая свой первый в жизни секс, вряд ли смогла бы сказать что-то осмысленное, да и он, явно голодавший как минимум неделю, тоже не был настроен на праздную болтовню. Может, сейчас попрощаться, а потом уже прийти, когда он более-менее поест и придёт в себя (она уже мысленно пообещала себе, что позаботится об этом сразу, как выйдет отсюда)? Размышления её прервал голос дроида за дверью, тем же бесстрастным тоном компьютера доложившем: — Осталось десять минут. Заканчивайте уже там. Меня слышно? — Так точно, сэр! - доложилась женщина (однако, уже!), спешно застёгивая свою и чужую одежду, дабы никто не понял, что у них там происходило, а сам пленник Империи ввиду обездвиженных конечностей сам этого сделать не мог, управившись с этим делом всего минуты за две. — Всё прошло нормально, сэр! Только заключённый устал и очень хочет есть! Просто умирает с голоду! — Будет сделано. - дроид кивнул со скрипом и пошёл по коридору дальше, изредка включая-выключая свою “дубинку”, и вскоре его шаги опять затихли вдали. Поднапрягшись, Мон с трудом удалось перевести Герреру в более-менее сидячее положение, прислонив его спиной к стене и поддерживая за плечи. Теперь он выглядел гораздо менее несчастным, и лишь круги под глазами и нездоровая желтизна белков выдавали его плохое состояние, но зрачки сверкали через полузакрытые веки, напоминая о том, что дух страсти и свободы в этом человеке ещё не угас. — Да так... Ничего. - прокашлявшись, тихо произнёс он пересохшим горлом, будто продолжая недавний разговор, - имперцы, сволочи, не того взяли. Я ничего не взрывал, а кто это делал - не помню. Агитацию они тоже из пальца высосали, им лишь бы дать кого-то обвинить... и конечно же, как самый неугодный, по щам получил я. А что такого сделал? Всего-то-навсего публично отказался голосовать за имперского наместника на Ондероне... этого было им достаточно. Ну, положил парочку при задержании - так ведь они меня несправедливо сцапали, что мне не отбиваться-то, на оружие лицензию имею, всё чин по чину... а этим шавкам лишь дай скрутить кого-то... распустились, Сенат их побери! - Геррера ударил скованными руками об пол. На костяшках тут же выступила кровь, но он не обратил на это внимания, и продолжил с жаром: — У нас же в стране свобода слова, так почему тогда за каждое свободно сказанное слово приходится расплачиваться головой!?! - тут он снова прервался и закашлялся, откинувшись на стену. Мотма не ответила, лишь горестно вздохнула и слизнула язычком кровь с поврежденных рук собеседника, прикрыв глаза. Нельзя сказать, чтобы эта дерзкая выходка не впечатлила Со, но он ничего не ответил и тоже закрыл свои глаза, проваливаясь в долгое и тяжелое забытьё. Голова его склонилась ей на плечо. Дверь внезапно распахнулась, как оно всегда и бывает. Дроид-охранник даже удивился - обычно юридические деятели и преступники держали дистанцию, особенно глаз на глаз. Но чуть ли не в обнимку спящие адвокатка и экстремист не могли не вызывать странных мыслей даже у дроида: как, почему, зачем? А может быть, это измена? Он даже сфотографировал их на память - для архива, естественно, на доносах и компроматах он не специализировался, - и начал выпроваживать сенаторшу подобру-поздорову, в полусне вытащив её за пределы камеры. — “Свидание” окончено, мэм. - проинформировал он, встряхивая её за плечо - приободрять посетителей током права он не имел. — Вам пора уходить. Слышите? Пора. — А...ага. - зевая, согласилась та. — Передайте, что я... а, ничего не предавайте... я потом приду. Допрос проведён нормально. Дайте же человеку уже поесть! - Мотма опять зевнула и потащилась к выходу. За два часа, проведённые здесь, она и сама успела проголодаться и, к тому же, валилась с ног от усталости. Ничего. Завтра она опять придёт и точно поговорит как следует, через стекло. И уж точно не позволит себе снова поддаться эмоциям и стать неприличной сенаторшей.