Сказка о самоубийстве. Глава 7. Любимая книга Марси

- Да, похоже, эта метель никогда не закончится... – грустно пробормотал светловолосый мальчик, разглядывая в большое окно гостиной занесенный снегом двор. Вьюга не прекращалась уже целую неделю. И даже новые железные качели, которые папа мальчика недавно установил взамен сгнивших деревянных, уже почти нельзя было разглядеть. Занятия в школе отменили; из-за метели в доме не показывал телевизор, и еле-еле работала сотовая связь. Оставалось только с грустью смотреть в окно в ожидании ужина. - Джек, садись, за стол! Все готово! – послышался голос из кухни. Мальчик ловко соскочил с подоконника и, миновав огромную, но, в то же время, уютную гостиную, попал на кухню. Там, за большим столом, его уже ждали папа и мама. Ужин был, как всегда, очень вкусным – Ника, мама Джека, отлично готовила. Да и вряд ли в такую погоду курьер смог бы добраться до их дома. - Митч, - сказала Ника, прибирая тарелки со стола, когда все поели, - как ты думаешь – скоро закончится эта метель? - Не знаю, дорогая, - ответил он, вставая из-за стола, - надеюсь… спасибо за ужин, ты чудесная! Митч поцеловал Нику и, потрепав Джека по волосам, удалился в свой кабинет. В последние дни у него было много работы, так что Митч часто засиживался допоздна, разбираясь с бумагами. - Мама, - сказал Джек, когда Ника домыла посуду, - ты можешь поменять мне подушку? На моей неудобно спать… - Все никак не привыкнешь? – улыбаясь, спросила Ника. – Хорошо, я поищу в шкафу другую… иди пока в свою комнату, сними наволочку, ладно? Джек не спеша поднялся на второй этаж и, скрипнув дверью, вошел в спальню. Мальчик, впрочем, как и его родители, еще не до конца освоился на новом месте. Они переехали в этот дом всего несколько месяцев назад, после того как узнали о смерти дедушки Джека, Сойера. Вернее, он не был его настоящим дедом. Митч, папа Джека, первые годы своей жизни провел в детском доме, откуда его забрал Сойер. И мальчик, что сейчас негромко бормоча, стаскивал наволочку с неудобной подушки, получил свое имя в честь приемного отца Сойера, которому когда-то и принадлежал дом, где теперь жили Митч, Ника и маленький Джек. Но, сказать по правде, Джек не любил когда его называли маленьким – прошлой осенью ему исполнилось десять и родители пообещали, что будут общаться с ним, как со взрослым. - Мама, а почему в этом шкафу всего одна книга? – спросил Джек, когда Ника наконец-то пришла в его комнату с новой подушкой. - И правда, всего одна… - задумчиво ответила девушка. Раньше она почему-то не обращала внимания на старый книжный шкаф, стоявший в спальне Джека. Вообще-то в доме была библиотека, где стояли сотни интересных книг. Но одна, почему-то имела свое особенное место. - А, может, почитаешь мне, а? – хитро улыбнувшись, попросил Джек. - Разве большим мальчикам не положено читать самим? – заулыбалась в ответ Ника. - Ну, мааааам… - протянул мальчик. – Ну, можно, я сегодня на один вечер побуду маленьким? - Ладно, - рассмеялась девушка, - ложись на кровать. Заодно и полежишь на новой подушке. Ника достала из шкафа книгу, стряхнула ладонью скопившуюся на ней пыль и, устроившись на кровати рядом с Джеком, начала читать.

Сказка о самоубийстве или клубничный торт. В такие дни сложно даже поверить, что где-то в мире существует зима. Вторую неделю небо над городом было ясным и необыкновенно голубым. И, как на зло, миссис Гренни попросила доставить пирожные ровно к полудню – именно тогда, когда солнце греет сильнее всего. Но все-таки мне немного повезло. Маршрут от ее дома до кондитерской, где я работал курьером уже тридцать пять лет, проходил через мост и у меня родился замечательный план – на обратном пути спуститься к воде и немного посидеть в тени раскидистого дуба. Миссис Гренни, милая старушка, носившая вечно сползающие к кончику носа очки, как обычно, дала мне немного денег «на чай» и пожелала хорошего дня. А я забрался на свой трёхколесный, с небольшой тележкой сзади, велосипед и поехал к реке, надеясь, что, может быть, завтра все-таки будет прохладнее.. Юношу, стоявшего на середине моста, я заметил издалека и, конечно, не придал этому никакого значения. А что тут такого? Здесь отличный вид и, возможно, он сейчас достанет из сумки фотоаппарат, чтобы сделать пару снимков. Однако, вместо этого, парень медленно перелез через ограду и, встав спиной к перилам, отпустил одну руку. - Эй! Ты что делаешь? – закричал я, изо всех сил крутя педали велосипеда. Услышав мой голос, юноша замер, снова схватившись за ограду обеими руками. Кажется, мое появление не входило в его планы. Не прошло и минуты, как я спрыгнул с велосипеда рядом с ним. - А ну-ка залезай обратно! – грозно сказал я, приблизившись к парню. Школьник, на вид не больше шестнадцати, послушно перелез через ограду. Я оглянулся – удивительно, но в середине дня на мосту, кроме нас, не было больше никого. И лишь счастливая случайность спасла юношу от необдуманного шага. Парень стоял передо мной, стыдливо опустив глаза, словно я был грозным отцом, которому он протягивал школьный дневник, полный «двоек». - Ты что, прыгнуть хотел? - Я… нет… не знаю… - пробормотал юноша, а потом поднял глаза и сорвался на крик: - А даже если и хотел? Вам-то какое дело?! - Слушай… - смягчился я, - как тебя зовут? - Томас… - Томас, пойдем-ка спустимся к воде, у меня как раз с собой термос с чаем. Сядем на скамейку и поговорим. Давай? - Чай? – удивился Томас. – В такую-то жару? - В жару как раз и надо пить теплый чай. Лучше утоляет жажду. Пошли! Я покатил свой велосипед на другую сторону моста, где между кустов спряталась грунтовая дорожка, ведущая вниз, к воде, где в тени столетнего дуба стояла моя любимая скамейка. Томас молча поплелся за мной. - А что это за чай? – спросил юноша, сделав глоток из протянутой мной кружки, служившей заодно крышкой для термоса. Я заметил, как сильно у парня трясутся руки. – Вкус такой… необычный. - Ромашковый, - улыбнувшись, ответил я. – Никогда не пробовал? - Никогда… - сказал Томас. - Вот и я никогда не пробовал, пока она меня не угостила… - А кто она? - Джоуи… девушка, которую я люблю. - Она ваша жена? – спросил Томас. Здесь, у воды, в тени дуба, было так здорово наслаждаться прохладой. Особенно когда всего несколько минут назад гнал велосипед по раскаленному от яркого солнца асфальту. В памяти всплывали картины из прошлого – я кожей ощутил холодные снежинки, что налипали в тот день на мои шерстяные перчатки, когда я с трудом крутил педали велосипеда, пытаясь на нем пробраться сквозь снегопад на улицу Магнолий, чтобы доставить свой самый первый заказ из кондитерской… - Она ваша жена? – повторил свой вопрос Томас. - Что?- его голос вернул меня в реальность. - Джоуи… девушка, которую вы любите – ваша жена? - Да, конечно, она стала моей женой, - пробормотал я. - Расскажете? - А давай так – предложил я. – Расскажу, если ты объяснишь – зачем пытался прыгнуть с моста? - Из-за Греты, - немного помолчав, ответил Томас. – Я уже давно люблю ее. Сегодня я подложил в ее тетрадь письмо со стихами, которые писал всю ночь. А Густав, подлец, увидел это и прочитал стихи всем парням из класса. Теперь я посмешище… разве Грета захочет быть со мной? - И ты решил свести счеты с жизнью? - А что еще делать? – почти крикнул Томас. Я отвернулся в сторону, чтобы Томас не заметил мою улыбку. Мне не хотелось обижать его. Да и улыбка была не насмешливой, а доброй. Я прекрасно понимал этого парня и помнил, какой бывает несчастная юношеская любовь. - Ну вот, - буркнул Томас. - Я рассказал… теперь ваша очередь. - Хорошо, раз обещал… Юноша протянул мне пустую кружку, я налил в нее ромашковый чай и начал свой рассказ. Знаешь, Томас, мне тогда было семнадцать. Я только закончил школу, попытался поступить в Морскую Академию. Мне всегда нравилось море. Но судьба решила иначе – я не смог пройти медкомиссию. И так расстроился, что решил не идти в другой институт, а подождать год или даже два, чтобы понять, чем хочу заниматься. Я пробовал работать разносчиком газет, учеником сантехника, садовником – но все не нравилось. А в конце декабря, под Рождество, мне предложили работу курьером в кондитерской. И первым заданием было отвезти клубничный торт на улицу Магнолий. В тот день шел такой густой снег, знаешь, как попкорн в автомате в холле кинотеатра… я с трудом крутил педали велосипеда, пытаясь ехать как можно аккуратнее, чтобы не повредить торт. Наконец, добравшись до нужного дома, постучал в дверь. Мне открыла светловолосая девушка, моя ровесница. - Здравствуйте, - сказала она. – Вы, наверное, привезли торт? - Да, - ответил я, а сам не мог отвести от девушки взгляд, - клубничный, как заказывали... - Джоуи, кто пришел? – послышался голос из гостиной. - Все в порядке, тетя, это торт привезли! – ответила девушка. - Джоуи… - негромко пробормотал я. - Да, меня так зовут, - улыбнулась девушка. Кажется, ей было неловко от того, что я таращился на нее во все глаза и не спешил отдавать заказанный клубничный торт. - Вот… пожалуйста… - спохватился я, протягивая коробку.- Распишитесь вот тут… Я протянул Джоуи бланк, где получателю торта нужно было поставить свою подпись. Мои руки дрожали и девушка, вероятно, решила, что я сильно замерз. Иначе, зачем она предложила мне пройти в гостиную и выпить чашку горячего чая? Моя память не сохранила ни единого слова, что мы с Джоуи сказали друг другу в тот вечер. Я помню лишь ее бездонные глаза и вкус ромашкового чая, которым девушка угощала меня. - Можно, я угадаю? – прервал мой рассказ Томас. – Она отказала вам, и вы тоже попытались покончить с собой? - Нет, дружок. Но я уже совершил самоубийство, когда посмотрел в ее глаза. Потому что жизнь моя перевернулась в одно мгновенье. Я засыпал, вспоминая ее. Просыпался, надеясь увидеть вновь. И вся моя прошлая, до нашей встречи, жизнь, осталась позади. - А что же было дальше? А дальше… через пару недель мистер Хансль, хозяин кондитерской, выдал мою первую зарплату. Я тут же купил у него большой клубничный торт. И помчался на улицу Магнолий, к тому самому дому. Положил торт на крыльцо, постучал в дверь и убежал. Я подумал, что Джоуи обрадуется, получив подарок, и поймет, кто его сделал. Почти семь месяцев, каждую субботу, я приходил к ее дому, чтобы оставить на пороге клубничный торт. - И что Джоуи? Поняла, что это были вы? – спросил Томас. - Понимаешь, - усмехнулся я, - нет… ее не было в городе. Джоуи приезжала всего на несколько дней, встретить с тетей Рождество. Я узнал об этом, когда хозяйка дома на улице Магнолий обнаружила меня у двери с тортом в руках. Ей было очень интересно, кто же приносит сладости к ее порогу каждую субботу. Она и рассказала, что Джоуи лишь иногда приезжает погостить… - Вы, наверное, расстроились, когда узнали об этом? - Конечно, - ответил я. – Но на следующее Рождество она приехала вновь. А я, само собой, уже заказал у мистера Хансля огромный клубничный торт. Правда, метель была такой сильной, что велосипед оказался совершенно бесполезен. И восемь километров от кондитерской до улицы Магнолий мне пришлось идти пешком… - Но, ведь, не зря шли? – спросил Томас. - Конечно, не зря… понимаешь, она ведь просто не знала, что я люблю ее. Все то время, что приносил клубничные торты к дому на улице Магнолий… я ведь так часто отчаивался, все время ждал, что вот однажды мистер Хансль подзовет меня и скажет: «ко мне приходила девушка с улицы Магнолий. Она спрашивала, как найти курьера, что развозит торты на велосипеде. Ее зовут Джоуи. И, знаешь, она очаровательна!». Но этого не случалось. А все потому, что я ждал того, что не могло случиться. Ведь она просто не знала, что я ее люблю, - снова повторил я. – И ты, Томас, не отчаивайся. Быть может, Грета тоже не знает о твоей любви? Как думаешь? Она ведь так и не получила твои стихи? - Наверное, вы правы, - пробормотал Томас. А потом посмотрел мне прямо в глаза. В них я увидел огонек надежды. – Вы точно правы! Просто Грета не догадывается! Но я сделаю так, что она узнает! - Молодец, дружок, - улыбнулся я. – Ты все понял правильно. И запомни – любовь – это последнее, чего стоит стесняться! Так что, если захочешь, приходи в кондитерскую. Это недалеко, на проспекте Ледоколов. Я попрошу – и для тебя сделают самый красивый торт. - Спасибо вам! Томас неожиданно подскочил со скамейки, протянул мне руку, которую я с удовольствием пожал, и быстрым шагом, сбиваясь на бег, отправился по грунтовой тропинке вверх, к мосту. - А скажите мне! – уже издалека крикнул он. – Где Джоуи сейчас? - Она умерла, - ответил я. – Четыре года назад. Мне жаль, что мы не покинули этот мир в один день. Но теперь я, кажется, понял, почему. - И тихо, чтобы Томас не услышал, пробормотал, - наверное, затем, что я должен был встретить тебя. Юноша скрылся из виду, а я остался в тени столетнего дуба. Налил в кружку остывший ромашковый чай… мне не было стыдно, что я соврал Томасу. Джоуи на самом деле приезжала к тетке на улицу Магнолий, куда мне довелось привезти клубничный торт. Где мы пили в гостиной ромашковый чай. К порогу которого я почти семь месяцев каждую субботу привозил купленные у мистера Хансля сладкий подарки. И я действительно встретил Джоуи вновь, через год, в Рождество. И признался ей в своих чувствах. Вот только она уже была помолвлена. В ее бездонных глазах я видел любовь. Прекрасную, как миллионы звезд в ночь перед Сочельником. Крепкую, словно канат на верхней палубе корабля, на котором мне никогда не суждено выйти в море. Чистую, как роса холодным осенним утром. Но не ко мне… Я так и не вышел в море. Не пересек экватор, не сражался с десятибалльным штормом у берегов Антарктиды. Все тридцать пять лет, что мне довелось крутить педали трехколесного велосипеда с небольшой тележкой позади, я дарю счастье. Лимонное, с шоколадной начинкой, ореховое, кремовое с глазурью, счастье. Счастье, что никогда не испытал сам. Двадцать три раза я пытался покончить с собой. Но всякая попытка оканчивалась неудачей. Пистолет, что я купил у пьяницы в переулке за таверной, оказался всего лишь зажигалкой. Таблетки от бессонницы, четыре упаковки которых мне пришло в голову принять за один раз, чтобы уснуть навсегда, вызвали лишь сильную аллергию. А рельсы, на которых я лежал в ожидании скорого поезда, уже много лет были заброшены… А Джоуи действительно умерла четыре года назад. Я случайно узнал об этом, прочитав заметку в газете – они с мужем попали в аварию на обледенелом шоссе. И ушли в один день… Несколько месяцев назад, когда мистер Хансль-младший, нынешний хозяин кондитерской, отмечал свой день рождения, за праздничным столом мне передали кусочек клубничного торта. Я с удивлением понял, что никогда не пробовал его раньше. Так странно… Он оказался на удивление горьким. Впрочем, может быть, все дело в том, что у людей разные вкусы? А, может быть, я просто не знал чего-то важного? Может быть, просто не понял, что кто-то любит меня?.. Вдруг, клубничный торт – совсем не моя сладость? Может быть… А, впрочем, это уже не имеет значения. Важно лишь то, что юноша по имени Томас узнал сегодня. Что кто-то может просто-напросто не знать о его любви. - Ну, вот, сынок, - сказала Ника, закончив чтение. – Кажется, история получилась грустной? Или нет… как ты думаешь? Но Джек ничего не ответил. Он уже крепко спал, уютно устроившись на новой подушке. Наверное, ему, десятилетнему мальчику, когда-нибудь захочется прочесть эту сказку снова. Когда однажды он встретит ту самую девочку, ради которой не жалко будет потратить все свои карманные деньги на большой клубничный торт. Дверь в спальню Джека приоткрылась. Тихо, чтобы не разбудить сына, в комнату вошел Митч. - Представляешь, дорогая, - сказал он, обращаясь к Нике, - метель закончилась. Завтра я почищу дорогу к дому, и мы сможем поехать на ярмарку. - А давай останемся здесь? – ответила девушка. – Побудем еще денечек дома, а? Дома лучше, чем везде. - Нет,- улыбаясь, сказал Митч, глядя на спящего Джека и обнимая Нику, - с тобой лучше, чем везде. Конец<center><center> .