Сон

      Он растянулся на своём лежаке, уткнувшись в него лицом — оттого и не видел, как она зашла в шатёр, зато почувствовал её присутствие, как пёс чует знакомый запах. Наверное, даже Геральт со своими знаниям о травах не смог бы сказать, сколько ароматов смешалось в один, то легкий и приятный, то тяжелый, тягучий и сладковато-терпкий. Так от неё пахло вечером. Пахли её руки, самые кончики её пальцев в кожаных перчатках, пахло её лицо, её губы, которые он видел так близко. Её дыхание было обычно сбитым и тяжелым — при виде друг друга они всегда кидались в драку. Иорвет била первой, а Роше защищался. Её удары были такими крепкими, что казалось, будто бы она хочет проломить ему череп, но он выигрывал, потому что у эльфки в любом случае не получалось сбить его с ног. Она была сильной и это ему нравилось.       — На что это ты так уставился, dh'oine? — её голос звучал презрительно, низковато, как приятный гул, коротко остриженные волосы выбивались из-под съехавшей карминовой повязки.       И ведь действительно, на что? На её вздымающуюся грудь, до которой так просто не добраться из-за всех этих тряпок? Может быть, на её пустую глазницу? Роше как будто бы было всё равно. Он ухватил её за шею, царапнув раскинувшуюся по коже зелёную лозу, словно норовя сорвать распустившиеся зелёные листочки. Иорвет не простила ему такой дерзости — острое колено её упёрлось ему между ног, надавливая почти до боли, так, что у любого слёзы бы выступили. Роше мужественно терпел, глядя на неё.       — Мне казалось, женщинам приятно… — прохрипел он. -…когда на них смотрят.       — Сколько женщин вообще смотрело на тебя с вожделением? — усмехнулась она, хищно сверкнув глазом.       — А сколько мужчин — на тебя?       Она зашипела, как кошка, которой наступили на хвост, и ударила его по лицу. Замахнулась было кулаком снова, чтобы уж точно оставить синяк на его небритой щеке, однако Роше ухватил её за запястье. Он усмехался, пока на коже расцветал красноватый отпечаток.       — Похоже, ты очень зла на меня.       — Очень? Это еще мягко сказано, dh'oine!       К ней тянуло просто так. Роше даже не нуждался в объяснении этого влечения, определенно не сейчас, когда он мог внаглую скользнуть по её бедру ладонью, ощущая, какое оно по-мужски крепкое — и при этом не плоское, с упругой ягодицей, которую он тут же стиснул, желая возмутить её еще больше. В его мыслях она двигалась немного развязно — наверное, из-за постоянной необходимости сохранять ловкость, чтобы сигать с веток деревьев и прятаться в кустах так, что никто не найдёт. В конце концов, она была «белкой», командиром скоя’таэлей. Он ощущал её злость — и еще ощущал, как она рывком наклонилась к нему, скользнув чувственными, кажущимися окровавленными в полумраке губами от уха к шее, впиваясь в неё зубами. Иорвет начинала игру с укусов — болезненных и совсем не невинных, но он никогда не жаловался. В гневе она возбуждала его только быстрее.       — Хочешь меня убить? — поинтересовался он без страха.       — Может быть, позже, Роше, — ответила она, шумно дыша. — Когда мы закончим.       Её зубы сжимались на его коже то здесь, то там, оставляя алые отметины, а он и не был против. Иорвет кусалась с чувством, не щадя его, а её коленка всё еще вжималась ему в пах. Роше вывернулся, толкая её на лежак и нависая большой тенью. Он хотел поцеловать её, но эльфка снова ударила его по щеке. Как же она любила драку… И он тоже. Они сцепились на несчастном тюфяке, словно два диких кота, не поделивших добычу — Иорвет норовила выцарапать ему глаза и отбивалась вполне себе реально. Даже сейчас, в столь невыгодном для неё положении, она могла выскользнуть из-под него ловко, как змея, и всё же не делала этого. Это давало Роше невнятную надежду. Надежду на то, что уж сегодня-то все точно по-настоящему — вот она, можно к ней прикоснуться, можно стиснуть её бедро или разодрать и без того неприлично большой вырез балахона. Вытатуированная лоза так и притягивала взгляд, заставляя его скользить ниже, а потом чертыхаться, понимая, что всё остальное скрыто под одеждой. Да, на ней было слишком много тряпок.       «Я изрядно попортил ей крови еще там, во Флотзаме. Мы оба никогда не сможем с этим примириться».       Впрочем, как и она ему. Роше рванул балахон, с упоением вслушиваясь в треск ткани, но вдруг… проснулся.       Иорвет приходила во снах. Само собой, так и должно было быть, ведь они все еще были по разные стороны баррикад. Она — где-то там, за призрачной мглой, окутавшей лабиринт из ущелий, образовавшийся от мощного магического удара Сабрины Глевиссиг. В Вергене, готовящемся к обороне. Роше знал об этом, потому что ведьмак так сказал. Геральт уплыл вместе с ним и эльфка наверняка не простила ему такого вероломства. И это даже хорошо. От осознания, что бывший подозреваемый в убийстве двух королей на его стороне, он чувствовал себя увереннее, но сейчас, очнувшийся от очередного сна, он лежал, всматриваясь в потолок шатра, и успокаивал себя.       Что это было? Простое возбуждение? Невесть чем порожденные чувства к врагу? Любой бы, пронюхав об этом, посмеялся над ним. О таких говорили не иначе как «трахать с мешком на голове», потому что фигура у неё была ладной, как у любой эльфки, а лицо… Роше усмехнулся чуть нервно. Даже шрам её не вызывал внутри ничего, похожего на омерзение. Та Иорвет, которую он встретил на пути во Флотзам, игравшая на флейте, смотрела на него с холодной ненавистью. Он уже привык к этому — виделись они далеко не впервые, но её единственный глаз изумрудного цвета горел яростью. Иорвет хотела его убить, хоть при этом и понимала, что у неё не будет другого такого врага. Уважала ли она его? Роше склонялся к мысли, что да. Как и все женщины, вне зависимости от расы, она не могла устоять перед чьей-то силой и упорством — это была заведомо сдавшая позиция сторона, крепость, взятая без боя. И если бы не чёртова мгла — он, быть может, рискнул бы искать встречи с ней. Самоубийца, ничего не сказать.       — Роше?       У шатра объявился Геральт. Распространяющий вокруг себя запах, похожий на вонь палёной плоти, он заглянул внутрь, остановившись глазами на нём, растянувшемся на тюфяке.       — Где ты был? — буркнул Роше, приподнимаясь и усаживаясь поудобнее. Сон больше не шёл к нему, да и он не желал вновь падать в эти призрачные объятия, которых никогда не почувствует, как не почувствует удара в челюсть.       Геральт своей спиной почти полностью закрывал кусочек тонкого месяца. На щеке кровь, лицо усталое, как у того, кто гнался за кем-то или за чем-то несколько десятков километров, выбился из сил, но не настиг. Он выглядел так же, как и всегда, и всё же это не мешало Роше удивляться. Сам он ощущал себя скорее неудовлетворенным и злым. Так всегда бывало в последнее время, по ночам особенно. Он думал о Иорвет больше, чем хотел. Больше, чем мог себе позволить.       — Почему ты не спишь? — спросил ведьмак.       Роше красноречиво посмотрел на него, однако Геральт всё равно не сдержал усмешки. Поморщившись и стерев кровь с лица, он хмыкнул.       — И давно так?       Действительно, давно ли это происходит? С самого Флотзама, ведьмаку это отлично было известно, как и то, что Роше нравятся женщины сильные, грубоватые, порывистые, похожие на него. Иорвет называла их отряд «людскими скоя’таэлями», приравнивая Полосок к своим за их упрямство, некий профессионализм и везучесть. Тем самым она будто бы приравнивала его к себе. Это льстило. Сны с её участием перестали быть редкостью, да и снилась она ему не в бою. Эльфка приходила в его шатёр, появившись будто бы из неоткуда. Точно тот Роше из сна смаковал момент, когда услышит звук её легких шагов и шорох полога — откладывал этот миг опять и опять, прежде чем позволить ему случиться. Это было похоже на… зов? Как если бы она могла читать его мысли, находясь очень далеко. И при этом не в реальном мире.       Что-то поменялось, подумал он. Раньше не было ничего подобного. А вдруг… Вдруг он себе просто не позволял?       Их постоянная гонка друг за другом в попытке убить. Каждый раз ловко уходя из его западни, Иорвет говорила, что когда-нибудь ему придется пережить такие мучения, что понятия рая и ада спутаются в голове, и он будет желать второе, а не первое. Когда-нибудь… Это уже началось.       — Ты думаешь, это всё из-за того, что мне нужна шлюха? — спросил Роше, доставая трубку. — Выпустить пар?       — Сколько дней мы уже в пути? — ведьмак пожал плечами. — И всё это время ты сидишь, ешь, спишь как на иголках. Я это вижу и говорю тебе правду. Успокойся, Роше. Здешние маркитантки не так уж плохи.       Они столкнулись в лесу, во Флотзаме. Роше сильно ранил её, занёс меч, чтобы добить — и не сделал этого. Он заметил лучников, это было и впрямь так. И было еще кое-что. Постыдное, противоречащее его собственным установкам. Пощадить её только потому, что она распаляла в нём интерес к жизни. Иорвет. Не поиск новых удовольствий и богатств, титулов и чьей-либо милости, пусть даже исходящей от Фольтеста. Иногда Роше всё бы отдал за хорошую драку — с ней. Чтобы она так же стискивала коленями его рёбра, сидя сверху, и силилась убить, а он бы знал, что это не так, потому что в её единственном глазу читалось то же самое. Самый лучший враг. Толчок к тому, чтобы забираться на одну из флотзамских сторожевых башен и смотреть в сторону леса, ждать атаки. Ведьмак был не совсем прав — ни одна, даже самая искушенная в ласках шлюха не дала бы ему желаемого.       — Я бы съехидничал, но вот опасаюсь задеть за живое, — подал голос Геральт.       — Давай уже, — буркнул Роше. — Сделаю вид, что нуждаюсь в твоём ведьмачьем яде.       — Если бы ты родился эльфом — может, она дважды бы подумала.       Если бы у него было такое желание, он непременно бы поднялся и врезал этому умнику, но почему-то не слишком хотелось — наверное, потому что несло от него так, как ни от кого другого. Роше прилёг обратно на лежак. Закрыл глаза.       «Если обычная её походка такая же развязная, как во сне, я съем свой шаперон, черт возьми».       Или она просто казалась ему развязной, но на деле ловкой, как большая кошка, выбравшаяся на охоту. Роше всегда удивлялся четкости своих снов и памяти на каждую мелкую детальку там — на то, как она усмехалась, что говорила и как себя вела. В этом была вся Иорвет — дикая, хитрая, как льнущий к земле перед прыжком хищник. Что бы не произошло дальше, завтра или через неделю, ему ни в коем случае нельзя поддаваться тревогам или страхам. Она была гордой, самодовольной, как положено всем эльфам, мерила по себе. Вернон не мог и не хотел её разочаровывать. Казалось, это было чем-то важно и для него самого. Или важно было её мнение? Чушь.       И всё-таки, почему он всё еще позволял себе думать и рассуждать о её внешности, если ему важна была только глубина их непримиримой вражды? Геральт всё еще поглядывал на него с усмешкой, а Роше чувствовал это и поспешил повернуться к нему спиной, подкладывая под щеку ладони. Это было подсознательное опасение, что его мысли прочитают, что кто-то заметит на его лице секундное сомнение, непозволительное, предательское.       Было что-то ироничное в том, что самой яркой деталью в её лице оставался шрам. Уродство, которое, возможно, и её саму ранило сильнее, чем она могла представить. Говорят, что если женщина утверждает, будто бы собственный вид её не заботит — она лжёт. Иорвет, наверное, тоже лгала, однако Роше не испытывал отвращения, представляя её без повязки. Она была сильной и этим его притягивала, так же, как и он её.       Вопрос времени. Это был лишь вопрос времени. Годом раньше или годом позже, он должен был ощутить влечение к ней. Дружбы между мужчиной и женщиной не бывает. Однозначной вражды, как видно, тоже.       Ночь наконец полностью вступила в свои права и он, разморённый теплом слишком близко приставленной жаровни, прикрыл веки. Посчитал до десяти. Была ли она здесь?       — Иорвет…       Имя, которое без рычания не произнесёшь. Тело, к которому в реальности не прикоснёшься. Чаша, из которой ему никогда не испить.       Она зашуршала пологом — словно бы не пыталась скрываться, а шла вперёд, уверенно, убеждённая в том, что нападёт первой. Роше не двигался с места. Приоткрыв глаза, он следил за ней с лежака — вернее, поначалу только за её нечётким силуэтом, легко скользившим по шатру. К столу, с воткнутым в дерево кинжалом. Она медлила. Иорвет бросила на него сдержанный взгляд — тусклое пламя жаровни выхватило из полумрака неровность рубца на её щеке, похожего на широкое изломанное русло реки, выточенное потоком в земле. Сколько же шрамов может быть скрыто под её одеждой? Ведь тело бывалого бойца похоже на карту, по которой лишь чуть сложнее ориентироваться, чем по бумажной. Радовало то, что и она не знала обо всех его старых ранах. Может быть, только о тех, что нанесла сама.       — Этот новый, — сказала она вдруг.       — Что? — Роше с трудом прочистил горло, откашливаясь.       — Шрам, на подбородке. Не я его тебе оставила.       — У меня предостаточно врагов и кроме «белок», Иорвет.       — Но только «белки» действуют в открытую, не боясь твоей темерской полосатой своры. Не знай я тебя, dh'oine, посчитала бы трусом. Мы почти никогда не сражались один на один.       — И в этом тоже я виноват?       Она не ответила, приблизившись к нему — опасная даже сейчас, будучи безоружной. Носком лёгкой скоя’таэльской обуви Иорвет ловко раздвинула его ноги, устраиваясь между ними, и Роше внезапно осознал, что не хочет ей мешать. Ему казалось теперь, что каждое его действие могло порушить этот хрупкий, обманчиво реальный сон — он мог лишь смотреть, как она ослабляет ремни, развязывает небесно-голубой кушак с красной каймой, откидывает его небрежно в сторону… Спросить ли её? А вдруг и тогда всё закончится? Он молчал. Свет горящей жаровни выхватил из темноты оголившиеся щиколотки. Длинные крепкие ноги, чуть смугловатые. Витая лоза с листиками добралась и сюда — оплела левую, до самой ступни, словно ствол деревца.       «Это сон. Мой сон. И её тоже».       Тяжелый темно-зелёный балахон с шорохом упал рядом. Иорвет опустилась на его бёдра, заслоняя спиной оставшийся тусклый свет. Теперь он обрамлял её, от макушки, ниже, к широким плечам, которые, впрочем, нисколько не портили её. Она потянулась неторопливо к красной повязке, расправляясь с узлом. Эльфка посмотрела на Роше и усмехнулась, обнажив ровные зубы без клыков.       — Боишься, dh'oine?       Она укусила его в подбородок, в тот самый шрам, оставленный не ею — не то из ревности, не то из обыкновенного желания оставить поверх чужого следа свой собственный. Её волосы были темными, короткими, грубо остриженными. Прикасаясь к таким, не чувствуешь, что должен нежничать и уж тем более проявлять осторожность. Такие, как Иорвет, вообще терпеть её не могут. Не ощущают себя нужными и желанными, пока их трогают с трепетом, как фарфоровых кукол. Нет, таким их не заинтересовать. Роше потянул её к себе, властно, не собираясь передавать ей инициативу так просто, однако она сама поддалась ему, двинувшись навстречу — они столкнулись носами и её терпкий запах окутал его сразу же, заставляя ослабить хватку. Он зарылся пальцами в жестковатые, блестящие словно смола в слабом свете пряди, почувствовал, как она легла на него, вжавшись грудью.       «Эльфка. Теплая и тонкая, как породистая кобылица. Жестокая. Бесстыжая. И даже немного ненастоящая».       Её тело, изрезанное неровными линиями шрамов, вжалось в него крепче — словно бы ей нравилось ощущать трущуюся об кожу ткань дублета. И это ощущение, это движение вперёд-назад — оно тоже было будто бы ненастоящим, хотя он мог прикоснуться к ней и насладиться её теплом. Её жаром, сильнее которого ничего не было. Роше крепко стиснул пальцами её ягодицы, на что получил тихое недовольное фырканье. Впрочем, он знал, что все делал правильно.       Их общий сон. Может быть, их общая грёза, которая не сбудется. Их желания, запрятанные глубоко внутри, но набирающие силу — как ни старайся, как ни отрицай, а они будут жить внутри тебя, так же, как Иорвет жила в его снах, прокрадываясь в шатёр.       Она приподнялась вдруг, легко, расправив плечи — и придвинулась бедрами чуть выше, к груди. Ему не нужны были лишние объяснения. Иорвет скользнула дальше, с присущей ей ловкостью, упираясь руками по обе стороны от его головы и слегка выгнувшись. Роше прищурил темные глаза, обхватывая шершавыми, мозолистыми ладонями её талию, и дернул ближе к себе — уткнулся губами, собирая кончиком языка влагу со складок, прижался ртом, ощутив её дрожь. Ему не нравилось медлить, а ей нравилось играть, бесконечное множество раз задавая одни и те же вопросы, подстрекая его на ответы. А сможешь ли? Сделаешь ли? Хватит ли у тебя смелости?       Но это всего лишь сон — а значит, он мог не думать ни о чем, а отвечал ей делами. Роше скользнул языком по чувствительной, тонкой коже — изучающе, неторопливо, не давая эльфке задать темп. Он удерживал её крепко и невольно хотел засмеяться. Даже сейчас они будто бы продолжали враждовать, бороться. И ему это нравилось. Нравилось, что она ругалась на Старшей Речи, стоило ему скользнуть языком дальше. Нравились её попытки удержать дрожь в бёдрах, когда её руки стиснули ему плечи и царапнули до красных полос по коже. Иорвет никогда бы ему не уступила — нет, только не она, его враг и сладкий морок, которому он поддавался раз за разом. И может быть, ей снилось сейчас то же самое — то, как он ласкал её ртом и губами. То, как вместе с грудой одежды, вместе с колчаном и любимым зефаром она сбросила с себя личину командира, став такой же женщиной, как и тысячи других. А он стал простым мужчиной. Совсем ненадолго, однако можно было позволить себе эту слабость. Уже потом, когда Роше придёт в себя, всё станет по-прежнему. Во снах же можно было всё — и этим они так хороши, так сладки. Как театр, где ненадолго примеряешь другую роль, сохраняя маленькую частицу себя настоящего.       Иорвет сдвинула рукой его шаперон, обнажая короткий «ёжик» волос, вцепилась в него с неприкрытой жестокостью — до того, что он зарычал на неё, оцарапывая нежную кожу щетиной. Она дрогнула, прикусив губу и запрокинув голову, схватилась за него, точно, если бы вздумала упасть, непременно утянула бы его за собой. И тогда ему на секунду даже захотелось назвать её своей женщиной, но он не сделал этого. Никогда не сделает.       Простая эльфка, с не самым прекрасным лицом и не самым мелодичным именем. Простой мужчина, который никогда не будет ей кем-то большим, чем врагом. Всего несколько секунд — и они снова стали самими собой. И, кажется, для них обоих это был наилучший выход — оставаться там, где они были сейчас, с прежними намерениями. Роше — у каэдвенского лагеря. Иорвет — в стенах Вергена, ждущего атаки. А сон так и останется сном, с той лишь разницей, что они оба видели его. Только никогда об этом не узнают.