***
— Мэтт! Как он ни старался как можно тише и незаметней пробраться в свою комнату, мать его заметила. Он развернулся, стоя на середине лестницы. Миссис Холт стояла у подножия лестницы на второй этаж, скрестив руки на груди и хмуро смотрела на сына. — Мне звонили из школы. Говорят, ты опять прогулял половину уроков. У тебя есть оправдание? — Есть такое оправдание, которое тебя бы удовлетворило? — горько усмехнулся Мэтт. — Мэтт, я же как лучше хочу. — Коллин бессильно опустила руки. — Ты совсем от рук отбился. — Она начала осторожно, боясь спугнуть, стала приближаться к сыну. — С тех пор, как ты стал дружить с тем парнем, Когане. Он на тебя очень плохо влияет. Мне кажется, тебе не стоит с ним общаться… Мэтт развернулся и забежал в свою комнату, громко хлопнув дверью. Свет зажигать не стал, бросил рюкзак на пол и сел на кровать. Они все пытаются забрать у него единственный проблеск уродливого счастья, глоток свежего воздуха в пыльной рутине. В заботах о будущем они забывают жить здесь и сейчас. Послышался стук в окно. На фоне темного неба сквозь запотевшее стекло угадывался силуэт Кита, сидевшего на тонкой ветви яблони, грозившей в любой момент обломиться. Мэтт подбежал к окну и поднял раму. — Это тебе. Гетто-букет. — Кит с широкой улыбкой протянул Мэтту охапку шипастых роз цвета венозной крови. — Это со школьной клумбы? — догадался Мэтт, принимая цветы. — Ага. Пошли? — Куда? — спросил Мэтт, согласный на все. — Не знаю, — пожал плечами Кит. — Может, прогуляемся по парку, а может, укатим в Северную Каролину и начнем новую жизнь. Решим по пути. Мэтт схватился руками за мокрую скользкую кору дерева и перебрался на ветку, которая, вопреки всему, выдержала обоих подростков. Кит крепко схватил его за руки и рванул. Он шлепал по лужам, вода хлюпала в тканевых кроссовках, брызги грязной воды оседали на джинсах. — От кого мы бежим? — спросил Мэтт, перекрикивая свист ветра в ушах и собственный топот. В висках пульсировал адреналин, ноги подгибались, и он только чудом до сих пор не пропахал землю носом. — От всего мира! — ответил Кит, задыхаясь от любви. Они остановились на детской площадке в парке. Выбрали мокрую скамейку подальше от рыжего фонаря. Кит достал из рюкзака бутылку дешевого вина и парочку бумажных стаканчиков. Мэтт сделал глоток. Вино на вкус было на редкость дерьмовым, похожим на просроченный виноградный сок, градус был очень условным. И он подумал, что его счастье на вкус именно такое — кислое, оставляющее неприятный осадок на языке. — Кит, как ты думаешь, какое на вкус счастье? — спросил Мэтт, размешивая вино в стаканчике. — На вкус — не знаю, но у моего счастья русые волосы до плеч и глаза цвета портвейна. Кит нежно его поцеловал. Губы Кита горькие, отдающие табаком и вином. У Мэтта всегда кружилась голова от таких поцелуев — Кит опьянял. — Ты как бледная софт-гранж принцесса, — тихо произнес Когане, прикрыв глаза. — Тогда ты панк принц.***
Они сидели на матах и без особо интереса наблюдали за игрой одноклассников в волейбол. В спортзал зашла учительница биологии — их классная руководительница — и, стуча каблучками по лакированному полу, подошла к парням: — Вас вызывают к директору. Мэтт с Китом переглянулись. Ни сама фраза, ни подчеркнуто равнодушное выражение лица учительницы ничего хорошего не сулили. Они прошли по длинным, враждебно настроенным коридорам школы и оказались у тяжелых дверей в кабинет директора. Он восседал на кожаном кресле за массивным столом, как король. Учительница встала у дверей, как жандарм, отрезающий путь к отступлению. У стола директора стояла миссис Холт и бросала на сына виноватые и встревоженные взгляды. Мэтт почувствовал себя пойманным преступником. — Мистер Холт, мистер Когане, думаю, вы знаете, по какой причине вас вызвали ко мне, — с тяжелым вздохом начал директор. Коллин зажмурилась, ожидая удара. — Множественные прогулы, нарушение правил школы, на счету мистера Когане порча школьного имущества и вандализм. Администрация школы не может больше этого терпеть. Так что, думаю, придется ставить вопрос о вашем исключении. Кит виновато покосился на Мэтта, как бы извиняясь, ведь все это из-за него. Но ничто в этой жизни не заставит Мэтта пожалеть о том, что он связался с Китом. — Пожалуйста, Мэтт блестящий ученик в прошлом, его ждет блестящее будущее! — умоляющим голосом воскликнула Коллин. — Насчет мистера Когане все давно решено, но для мистера Холта мы можем сделать послабление, если он пообещает исправиться. Четыре пары глаз уставились на Мэтта. Глаза директора — надменные, не допускающие даже возможности, что кто-то захочет перечить ему. Глаза матери — полные разочарования и молящие поступиться подростковой гордостью. Глаза учительницы — давно сверлящие его спину, уставшие от этого всего. Глаза Кита — единственные, которые полностью понимали бурю, разыгравшуюся внутри Мэтта и заранее согласные с любым его решением. Мэтт вздохнул. Как же он устал. Мэтт притянул Кита за ворот футболки и поцеловал — грубо, отчаянно, как будто это последнее действие, которое он хотел совершить в свой жизни. Где-то там, в другой вселенной, охнула учительница, мама уронила сумку на пол и открыл от удивления рот директор. Сейчас имели значение только руки Кита, доверительно обвившие его шею. И вообще, ничто и никто, кроме Кита, не имело значения.