***
Учитель английского языка Брут, которого за глаза звали Здоровяком, всегда приходил точно по звонку, и к этому моменту все должны были сидеть за партами с раскрытыми тетрадями. Не то что бы он был суровым, вовсе нет, Брут был неплохим мужиком, заслужившим уважение своих учеников. Он относился к каждому по справедливости, но при этом помогал в познании своего предмета тем, кто сильно отставал, причём не брал за это ни цента. А ещё Брут чертовски любил вызывать кого-то одного и опрашивал его весь урок. Когда он только перевёлся в их школу, реакция у всех была одна и та же — шок. Даже если ты не готовился и не знаешь, что Брут от тебя хочет, у тебя есть как минимум сорок минут, чтобы откопать нужную информацию из своей башки. Но постепенно к такой форме уроков привыкли, а кому-то даже нравилось. — Сегодня он вызовет тебя, — шепнул Кит на ухо Джулс, перегнувшись через парту. Кит был самым мелким в их классе. Вундеркинд. Четырнадцать лет, рост метр с кепкой и странная причёска, вызывавшая у многих улыбку: правая половина чёрного цвета, левая — рыжего. Кит уверял, что он такой с рождения, но ему никто не верил. Джулс видела однажды его отца. Единственное, что их связывало — как раз-таки необычный цвет волос, а вот телосложением мистер Мяускул мог бы похвастаться на соревнованиях по бодибилдингу, когда его сынок был тот ещё задохлик. Ну, как говорила Сиена, то ли ещё будет. Явно имела виды на умника, когда тот подрастёт. — Откуда тебе знать? — буркнула в ответ Джулс, а сама подумала, как бы свалить из кабинета. Стоять весь урок молча абсолютно не хотелось. Она подняла руку и, когда Брут обратил на неё внимание, спросила: — Можно выйти? — Полагаю, вы не сделали домашнее задание, мисс Джулс? — догадался учитель, глядя на девушку исподлобья. — Что вы такое говорите! — отмахнулась та и наигранно засмеялась. — Написала всё, как вы требовали. — Мы требовали зарисовать схему, — поправил Брут. — Косяк, — прошептал Кит и закрыл лицо руками, скрывая широкую улыбку. — Идите, — разрешил учитель и перевёл взгляд обратно на журнал. — Всё равно вам некуда бежать. Услышав последнюю фразу, Джулс остановилась у двери и обернулась к Бруту с круглыми от ужаса глазами, затем поспешила как можно скорее вытряхнуться в коридор. Девушка села на подоконник и, достав смартфон, стала листать социальные сети. Фейд прислал ей фотографию её лица в тот момент, когда она посмотрела на Брута (успел же, зараза!) и несколько смеющихся эмодзи. Дальше шло точно такое же лицо Кита, который стал жертвой Брута вместо Джулс. Девушка тихо хихикнула и отправила сообщение: «сенсация! величайший ум школы ошибся! его невероятная интуиция повела его по ложному пути». «Иди уже обратно», — ответил Фейд. Спрятав телефон, Джулс вернулась в кабинет. Брут кинул на неё равнодушный взгляд и снова обратил всё своё внимание к Киту, разбиравшего разницу между инфинитивом и герундием в таблице с собственными примерами. Теперь можно было расслабиться и спокойно записать с доски важные моменты.***
Вторым уроком шла технология труда, который вела солнышко всея школы Дина Митт. Она никогда не учила девочек шить юбки, а мальчиков делать стулья, нет, она учила и тех, и других делать бомбы (директор об этом совершенно не знал, что удивительно). Волноваться было не о чем, ведь Дина была мастером своего дела. Когда-то она работала то ли подрывником в шахте, то ли пиротехником на съёмочной площадке, в общем, опыта у неё было предостаточно. Но прежде, чем показывать детишкам взрывоопасные фокусы, она почти полгода заставляла их зубрить технику безопасности, потому поначалу её не особо любили. Однако как только настал звёздный час Дины Митт показать, на что она способна… Ух и бахнуло у учеников! Она была героиней романтических фантазий многих парней и мальчишек, но сама никогда не была замужем и, похоже, не собиралась омрачать свою жизнь браком. Джулс нравилась Митт, было в ней что-то захватывающее, чего не было у неё самой, и она надеялась, что всё же появится, когда она будет того же возраста, что и Дина. Сегодня учитель рассказывала, как делать коктейль Молотова, кто сам таков этот Молотов и почему пить его коктейль не стоит даже совершеннолетним. Её лекции сквозили юмором, от которого никто не мог устоять, ни обычные ребята, ни двоечники, ни тем более заучки, навроде Грёзы. Уроки Дины Митт проходили невыносимо быстро. Особенно расстраивало то, что у неё был всего один академический час в неделю и что после неё у класса Джулс шла биология у мисс Скарлет. Скарлет Серпент устроилась работать в школу буквально в прошлом месяце и уже довела своих учеников до ручки. На её уроках не было интересных экспериментов, препаратов и даже задач. Целыми днями она только и делала, что решала вместе с выпускниками тесты для государственной аттестации. Как будто биология только в том и заключалась, чтобы сдавать аттестацию по ней! Одно было хорошо — тем, кому биология была не нужна, могли заниматься своими делами на задней парте, потому Джулс, Фейд и Кит постоянно зависали на галёрке и рубились в мобильные игрушки или шепотом обсуждали насущные дела. За последние две недели отец несколько раз интересовался, понравилась ли Джулс новая учительница. «Да, конечно, пап», — отвечала она, изображая на лице самое глубокое удовлетворение, которое только могла, а потом отворачивалась и делала вид, что её тошнит. Конечно, она могла сказать правду, но зачем?***
Наконец, настал черёд последнего в этот день урока. Столь обожаемого и одновременно ненавистного для Джулс. Каждый раз перед звонком она ощущала, как сосёт под ложечкой, хотя, казалось бы, ну как можно не привыкнуть! Три академических часа в неделю из-за того, что её школа была естественно-научного направления, и ещё восемнадцать лет её жизни. Однако то, что учитель физики и директор школы — её отец, нисколько не облегчало жизнь Джулс, а совсем наоборот. Она сидела за третьей партой в крайнем ряду и всегда всё видела. И нет, речь не о почерке отца, он у него был замечательный — округлый, крупный, с размашистыми заглавными буквами и чуть уходящими вверх строчками, которые он так старательно пытался опускать ниже, но не мог. Тут даже Фейд с последней парты мог разглядеть, что написано на доске. Нет, Джулс видела голодные глаза одноклассниц и краснела, и потела, и злилась на то, что её батя такой, зараза, красивый! — Это тебе передали, — шепнул Крайт, ткнув Грёзе в бок и протянув ей записку. Девушка бросила на него озадаченный взгляд и быстро, чтобы учитель не заметил, что она отвлеклась, раскрыла её. «Прекрати пялиться на зад моего отца», — значилось в ней. Грёза густо покраснела и, скомкав бумажку, обернулась, чтобы взглянуть на Джулс. Та провела средним пальцем по шее, а затем показала его Грёзе. — И что это значит, мисс Джулс? — сложив руки на груди, поинтересовался Мидас, который к тому моменту дописал условие задачи на доске и развернулся к классу. Грёза прыснула и закрыла рот рукой, Джулс оскалилась и опустила голову. — Обе в угол. Одна у окна, вторая у двери. — А меня за что? — опешила Грёза. — Это она мне подсунула записку! Мидас подошёл к центральному столу в среднем ряду, за которым сидела девушка, и протянул руку, желая прочесть, что написала ей его дочь. Грёза вспыхнула и сжала бумажку крепче. — Разве вы не желаете поделиться со всем классом, что такого вам отправила Джулс? Или это сверхсекретная информация? Грёза бросила скользящий взгляд на бледное лицо Джулс и внезапно засунула записку в рот. Она попыталась её разжевать и проглотить, но это было практически невозможно, так что она её просто обслюнявила, чтобы у директора не возникло желания брать бумажку в руки. — Дать водички? — равнодушно спросил Мидас. Девушка покачала из стороны в сторону головой. — В угол. Живо! Джулс и Грёза, не сговариваясь, одновременно подскочили из-за парт, опрокинув стулья, и разбежались в разные части кабинета, причём Грёза умудрилась прихватить с собой тетрадь, чтобы и дальше вести записи. Или что она там делала, если всё её внимание занимали ягодицы Мидаса… Насколько бы уморительными не выглядели такие ситуации, когда Джулс ругалась со своей одноклассницей, а Мидас разгонял их или вовсе вышвыривал из кабинета (а происходило это систематически), никто никогда не смеялся. Во-первых, потому, что можно было получить указкой по спине от Мидаса, а во-вторых, ногой по мягкому месту от Джулс. Она терпеть не могла такие моменты. К счастью, фанаток директора становилось всё меньше — никто не хотел ходить с фингалом. Одна только Грёза упорствовала, потому что могла дать сдачи и давала. За пределами школы, конечно. Едва прозвенел звонок с урока, ученики зашуршали тетрадями и учебниками, собирая их в рюкзаки и сумки. Джулс рванула к своей парте, не дожидаясь разрешения отца покинуть свой угол. Пожалуй, их школа была единственная, где перемена с первой и до последней секунды была полностью в распоряжении учеников. Если учитель не успел рассказать тему урока, значит, не умеет распределять свой рабочий план; не успел дать задание на дом, значит, его и не будет. Однажды преподаватель литературы Сирена пыталась задержать учащихся на перемене, обосновав это тем, что десять минут отчитывала опоздавших, и потому она в праве забрать их время, раз они забрали её. Директор убедительно объяснил, почему она неправа. Теперь она всегда была шёлковая, а Джулс ни разу не получала у неё оценок ниже «отлично», даже если рассказывала матерные стихи зарубежных поэтов и выражала именно своё мнение в эссе к литературному произведению, а не общепринятое. С другой же стороны, опаздывать на урок было категорически нельзя даже на минуту. И если ученик набирал за неделю полчаса, то на выходных драил полы во всём здании школы. Однажды Джулс попала в «чёрный список» вечно опаздывающих и мыла полы под пристальным взглядом отца, который постоянно повторял: «дома бы так убиралась, цены тебе не было». С тех пор она внимательно следила за количеством опозданий и умудрялась оставаться в пределах допустимых границ. — Грёза, Джулс, останьтесь, — громко сказал Мидас, чтобы девушки услышали его голос среди канонады болтовни, смеха и скрипа стульев. Первой к учителю подошла Грёза и, смущённо улыбаясь, потупила ясный взгляд синих глаз. Джулс неохотно присоединилась и колким взором направила на одноклассницу всю негативную энергию, копившуюся в ней, надеясь, что у той начнётся диарея или что похуже. Как только закрылась дверь за последним учеником, Мидас снял очки и, отложив их в сторону, посмотрел на девчонок. — Ну-с, и что же было в той записке? — спросил он. — Я ей стрелку забила после уроков, — солгала Джулс, не моргая. Мидас пропустил её реплику мимо ушей и уставился на Грёзу, ожидая её варианта. — Всё так, учитель, — согласилась она, агрессивно кивая головой. — Причина? — не унимался Мидас. — Она расистка, — быстро ответила Джулс и стрельнула взглядом в одноклассницу. Возмущению последней не было предела. Она? Расистка?! Грёза открыла было рот, чтобы возразить, но поняла, что, пожалуй, сейчас это был единственный достаточно подходящий вариант закрыть тему с запиской. А уж потом она покажет этой лгунье… — Тебя не должно волновать моё отношение к темнокожим, ясно? — выпалила в ответ Грёза и слегка зарделась от обиды и конфуза. — Я понял, выяснять правду бесполезно, — сказал с тяжёлым вздохом Мидас. — Иди, Грёза, мне надо поговорить с Джулс наедине. «Нет, нет, нет… Только не это!» — промелькнуло в мыслях Джулс. Ох, что сейчас начнётся… Домой они уйдут не раньше трёх дня, если отец намерен отчитать её. Вот уж где фраза «всё, что вы скажете, будет использовано против вас» применима в самом буквальном смысле. Грёза направилась в коридор и на ходу закинула рюкзак на плечо так, чтобы его слегка занесло, и он толкнул Джулс в спину. — Ой, прости, виновата, — бросила она на прощание и вышла из кабинета. Кровная вражда девочек уходила корнями в начальную школу, где они некоторое время всё же были подружками в виду схожих интересов. Позднее обе начали проявлять неординарные способности в естественных науках, возникло соперничество за внимание учителей, причём Грёза старалась в два раза усерднее, понимая, что Джулс многое даётся легко из-за того, что она дочка директора. Затем в их программе появилась физика-химия, которую Мидас ведёт в средних классах. И Грёзе сорвало болты. Джулс, конечно же, лучше всех разбиралась в предмете, но Грёза переплюнула её и, ожидаемо, стала любимой ученицей Мидаса. «Просто отец не знает, что она такая же безалаберная зараза, как и я, и ничего, кроме физики, не учит», — убеждала себя Джулс. Она могла бы махнуть на бессмысленную ругань рукой, но это было выше её сил. Все фанатки отца рано или поздно взрослели и начинали интересоваться сверстниками, либо отступали после увесистых доводов Джулс, но не Грёза. Джулс могла поклясться, что у неё дома есть красный угол с иллюстрациями её отца, но, увы, она никогда не была у Грёзы в гостях. И теперь ей придётся выслушивать проповеди об адекватном поведении и том, что девушке её возраста не пристало драться на пустырях. Но стоило только Мидасу открыть рот, как распахнулась дверь кабинета и в проёме показалась голова учителя информатики. Директор обернулся к незваному гостю и изобразил на лице недовольство. — Я думал, ты уже закончил, — сказал Редукс, заходя в кабинет. Джулс подскочила к дяде и крепко обняла его. Вот уж кто любил её больше всех на свете, так это родной брат отца. Ей ещё не было восьми лет, а он учил её взламывать сайт администрации школы. К счастью для Мидаса, у него ничего не вышло. — Опять ребёнка стращаешь? — спросил Редукс, качая головой. Он приобнял Джулс и обратился к ней: — В чём дело на этот раз? — Ей не нравится, что её сверстницы испытывают любовный интерес ко мне, — ответил вместо дочки Мидас. — О-о-о! Ну ты даёшь, кукла! А как ты думала? Мы с твоим батей ещё мужчины хоть куда! — Старые зануды, — буркнула Джулс и показала язык. Редукс сделал шумный вдох и схватился за сердце. — О боже мой! Мне тридцать четыре, скоро на пенсию и в гроб. Джулс захихикала и несильно ударила дядю в бок. Тот сгруппировался и, выставив перед лицом кулаки, сделал вид, что стоит на ринге против неё. — Прекратите дурачиться, — раздражённо произнёс Мидас, кривя губы. — Что, смотрим сегодня новую серию нашего любимого сериала? — спросил Редукс. — Да! — закричала Джулс и подпрыгнула от радости. — Как можно пропустить финал двенадцатого сезона?! — Сначала домашнее задание, — напомнил отец. — Реально зануда, — прошептал Редукс, прикрыв рот ладонью. — Я всё слышал!***
Джулс выходила из здания школы вместе с отцом и дядей, но немного отстала, поскольку пришлось искать пропуск, завалявшийся на дне рюкзака. Странная логика: ладно войти нельзя без него, но зачем и выходить с его помощью? — До свидания, господин директор, и вам всего доброго, мистер Редукс, — донёсся со двора голос Грёзы. Джулс забила на пропуск и, перескочив через турникет под возмущённый оклик старика Винтера, которого Мидас взял охранником за один его грозный вид, выскочила наружу и налетела на Грёзу. — Ты почему ещё не на своей остановке, а? — Тебя жду, стрелочница, — прошипела Грёза в ответ и бросила тревожный взгляд на Мидаса. Тот, конечно, всё слышал. Девушка густо покраснела и опустила голову. Редукс подхватил вырывающуюся Джулс за талию одной рукой и, оторвав от земли, понёс прочь. На прощание она показала Грёзе неприличный жест, та смерила её ледяным взором и демонстративно отвернулась. Сев на заднее сидение автомобиля, Джулс сложила руки на груди и надела на лицо маску гнетущего безразличия. Впрочем, отец всё равно не станет обсуждать при брате ни только что произошедшее столкновение, ни вражду девочек в целом, хотя тот подначивал Мидаса обидными шутками про второй брак и хитросплетение судеб. По пути домой они заехали в гипермаркет в Остролистных Оградах, чтобы закупиться едой. Джулс тоже поплелась в продуктовый, надеясь подбросить отцу в корзину чипсов и газировки, которые он покупал лишь в особых случаях, а выход последней серии любимого сериала был как раз-таки таким поводом. В отделе сладостей она встретила Оушен, радостно поглощавшую мармелад. Она всегда так делала: сначала покушает, а затем пробивает упаковки, игнорируя недовольные взгляды кассирш. «А что, — отвечала она, когда её спрашивали, зачем так делать, — кто-то запрещает? Я же плачу за всё это». Оушен вообще обожала ломать шаблоны. Оторва, мотоциклистка, заядлая фанатка рейв-концертов, она никогда не носила школьную форму, парковала своего железного коня рядом с машинами учителей и делала домашку прямо на уроке. Бороться с Оушен было бесполезно да и не нужно — училась она хорошо, потому на её странности закрывал глаза даже Мидас. — Аве, Джулс! — поприветствовала Оушен девушку. — Как оно? — Ой, лучше не спрашивай, — отмахнулась она. — Ты слишком сильно паришься из-за Грёзы, — сказала одноклассница, протягивая пакет с мармеладом, Джулс отказалась. — Если она по уши втрескалась в директора, это не твои проблемы, а её. Батя-то у тебя нормальный, ему до этих фанаток нет никакого дела, лишь бы они уже сдали госы и свалили в закат. — Ну можно же как-то скромнее выражать своё обожание? — не унималась Джулс. — Можно не обращать на Грёзу внимание и увидеть, что если бы не ваши перепалки, никто в жизни не узнал, что она повёрнута на твоём отце. Девушка потупила взгляд и стала гладить длинную косу. В словах Оушен была доля правды, но признавать это Джулс не очень-то и хотелось. — Ты ещё собиралась что-то брать, а то я на кассу иду? — Нет, пойдём. Джулс проводила одноклассницу до парковки у гипермаркета. Оушен надела розовый шлем и села на мотоцикл. — Если хочешь, можем покататься завтра на гидроциклах после школы, — предложила она. — На озере вроде какие-то трамплины установили. — Не, извини, отец будет пасти меня в ближайшие дни. — Думает, опять махыч устроишь? Ну ладно, пиши, если что. — Ага, пока, — ответила Джулс и заткнула уши пальцами, потому что мотоцикл Оушен ревел, как три вместе. Девушка убрала подножку и, заведя мотор, с визгом сорвалась вперёд, распугав зевак. Джулс вернулась к машине как раз вовремя — отец с дядей возвращались с покупками. — Я слышал мотоцикл Оушен, — заметил Мидас, складывая пакеты в багажник. — Да, она была тут. — Надеюсь, не предлагала тебе покататься с ней? Она носится, как угорелая, по бездорожью. — Нет, пап, — ответила Джулс, закатив глаза. — Ах, молодость! — грустно произнёс Редукс и сделал вид, будто утирает слезинку. — Гормоны бурлят, хочется рисковать жизнью… А родители ведь беспокоятся! — Сказал человек, сбежавший из дома в шестнадцать лет, когда его не пустили на концерт рок-группы, — холодно заметил Мидас, глядя на брата исподлобья. — Давайте скорее уже, новая серия в девять часов, а Джулс ещё делать уроки, — быстро сменил тему Редукс. Девушка фыркнула и, увидев, что отец тихо посмеивается, тоже захихикала.***
Телевизор отбрасывал на лица смотрящих яркий красно-лиловый свет. На экране творилось что-то невообразимое: один из героев сериала, планы которого в течение всего сезона оставались для зрителя суперсекретными и непостижимыми, оказывается, строил некое устройство, способное поглощать энергию таинственного и смертоносного поля, окружавшего материк; чтобы активировать Агрегат, ему пришлось уничтожить свою резиденцию, но, похоже, дела обернулись совсем не так, как он рассчитывал — вместо волшебной бури возникли высокие стены, представлявшие собой воды океана, и внутри этой невероятной толщи плавали рыбы и акулы, угрожая существованию цивилизации на материке! Неожиданная развязка привела Редукса в неописуемый восторг: — Ох, вот это я понимаю сюжет! — Сюжет? Какой сюжет? — усмехнулся Мидас. — Что это вообще, чёрт побери, такое? Ты поняла хоть что-то, Джулс? Мужчина взглянул на дочку, лежавшую на его груди во время просмотра, и убрал рукой чёлку с её лба. Девушка сладко дремала, нисколько не заинтересованная в происходящем по телику. Показав жестом, чтоб Редукс говорил тише, Мидас прошептал: — Оставайся с ночёвкой, уже поздно. Диван раскладывается, сейчас принесу постельное бельё. — Пф-ф, я и в кресле замечательно покемарю, — ответил так же тихо брат. Мидас нахмурил брови и наклонил голову, как бы говоря: «не придумывай!» Он осторожно повернулся и, взяв Джулс под колени, прижал её к себе и поднялся. — Сейчас вернусь, — сказал он и вышел из зала. Комната Джулс оказалась запертой, и Мидас, удручённо вздохнув, направился дальше по коридору. Он прошёл в собственную спальню и, подойдя к кровати, осторожно положил на неё дочку. Джулс свернулась калачиком и сунула под голову ладонь. Отец накрыл её одеялом и замер, глядя на беззаботное лицо девушки. Улыбнувшись, он склонился над ней и легонько поцеловал в лоб, а затем ласково прошептал: — Доброй ночи, моё золотце.