То, что ночью было страшным

Утренний свет заливал город, превращая его из места для страшной сказки в красивую картинку. Внизу ждал профессор, оставалось только к нему спуститься. Рэсси первым заскользил вниз по крыше, я — следом, теперь уже без спешки и тревоги. В эту ночь мне открылось что-то, что-то красивое, что есть в жизни людей. Моменты, после которых мир кажется прекраснее, чем он был, и мне не хотелось эти моменты торопить. Вот эти старые ступени, что казались такими опасными из-за ветхости. Теперь в них есть что-то уютное и спокойное. А вот картины, теперь их уже никому не продадут за глупые миллионы, ради которых так пострадал человек во второй статуе. Вот он и сам, застывший без сознания, уже не кажущийся ни страшным, ни злым, ни язвительным, а только беспомощным. Я утянул его туда, где было больше места и пол казался прочным, и избавил от того, что осталось от уродливой статуи. Мне хотелось узнать, почему деньги казались ему столь важными. Ни Сергей, ни профессор, ни ребята не говорили об этом совсем. С деньгами связан был только Рэсси, но разве трудно было работать честно? У него бы точно хватило сил, и пострадал бы он меньше… Рэсси оглушительно гавкнул, и я тут же встал на ноги. Профессор ждёт, а помочь этому человеку мне больше нечем. Если он правда выпустил нас, то я теперь выпустил его. И все же, в его случае ещё есть надежда на исправление, в отличие от многих его «товарищей», следы которых то тут, то там встречались нам с Рэсси по пути вниз. Вот и ворота, которые, верно, были очень красивы когда-то давно, ещё до того, как я был создан или даже профессор рождён. Может статься, я вернусь сюда в свободное время, чтобы помочь с реставрацией. Наконец, машина и добрая улыбка профессора. Всё ещё удивительно, как после стольких ошибок, вопреки всякой логике он простил меня… Но я уже понимаю, в чем дело: людям ошибки приносят боль, и хоть она почти то же, что неполадка, она не ломает их, а учит как поступить правильно. Я подошёл. Он спросил, так спокойно, точно ничего и не случилось: — Ты готов, Элек? А я всегда говорю только правду, но теперь эту правду нужно понять. Готов ли я вернуться, встретить ребят и увидеть школу? Всё ещё считая учёбу приятным делом, я вижу, что уроки от жизни становятся все труднее. И если с Сергеем удалось поправить все, то здесь уже не так: картины порезаны и неизвестно, что стало с охранниками. Даже если я склею картины, людей невозможно… И остаётся лишь верить, что с ними все хорошо. — Мне нужна лишь минута, — признался я, снова обернувшись на башню. Профессор приобнял меня за плечи, на какое-то время оставив в молчании. А затем выдохнул очень тихо: — Ты ни в чем не виноват, малыш. Всего предвидеть нельзя, иногда это к лучшему… И я улыбнулся. Даже если профессор ошибается, сейчас, в лучах солнца, все, что было смутным, неясным и пугающим, переменилось, а потому легко верить, что впереди все будет хорошо, что после встречи, Сергей превратит эту историю в рассказ о весёлом приключении и в таком виде оно и останется даже в моей точной памяти и больше никогда не станет ночным и страшным.