О слишком тонких стенах

Как только дверь за Иллюзо захлопнулась, Мелоне с быстротой молнии вскочил и запер ее изнутри на дополнительный замок. Вот ведь, научит жизнь закрываться, когда надо. Гьяччо в свою очередь продолжал неслышно сыпать проклятиями в сторону «злоебучего Иллюзо, который всегда материализуется не там, где надо» и нервно барабанил пальцами по спинке кровати. Почему, ну почему их вот так просто прервали в первый же раз, да еще и тот, кто обычно ошивается не пойми где на протяжении всего дня? Хоть до всех учащихся ещё на первом курсе дошло, что никакого спокойствия от жизни в общежитии ожидать не стоило, надежды они так и не теряли и пытались выкроить себе хоть самую малость личного пространства. Так получилось и сегодня: Мелоне, казалось, дал Иллюзо четкое указание не совать нос в комнату как минимум до семи часов вечера, но нет, этот бестактный ублюдок сделал исключение и соизволил объявиться в шесть двадцать! У Гьяччо чуть ли не зубы скрипели от злости на спонтанного визитера, но он не подавал виду - теперь комната была надежно защищена от проникновения посторонних лиц, что предоставляло возможность со спокойной душой вернуться к оставленному…уроку латыни. - Может, продолжим? Погруженный в собственные мысли, он не вспомнил о цели нахождения здесь, пока снова не почувствовал на себе вес чужого тела. Мелоне как ни в чем не бывало склонился к нему и начал тщательно выцеловывать линию челюсти, подбородок, шею. Вид у него был настолько невозмутимый, что в любой другой ситуации выражение лица показалось бы до чертиков комичным. Хоть Мелоне и вел себя предельно сосредоточенно, в затуманенных изумрудных глазах плясали чёртики. Успевшее к тому моменту отступить возбуждение нахлынуло с новой силой, а мозг принял вполне здравое решение отключиться, отдавая право на управление кипящим и бушующим внутри эмоциям. Один нехитрый манёвр - и уже секунду спустя они поменялись: теперь Мелоне полулежал, облокотившись на подушки, а Гьяччо нависал сверху. Несмотря на относительную опытность и действительно глубокие теоретические познания, Мелоне никогда не любил брать ситуацию в свои руки - чаще всего просто незаметно подталкивал партнёра к действиям. Поэтому происходящее сейчас не могло не пробираться под кожу судорожными волнами наслаждения, не оставлять своего следа. Тело покорно, с жаром отзывалось на каждое неуловимое прикосновение, на каждый оставленный колкий поцелуй. На прокушенной ранее губе засохла кровь, но она была последним, что могло волновать, когда с тебя стаскивали футболку. Лопатками он украдкой почувствовал прохладу спинки кровати и её излишнюю твёрдость, поэтому сполз ниже на подушку, чтобы потом спина не саднила от жёсткой поверхности. Неожиданно Гьяччо переключился на плечи (дорвался, наконец), отчего с губ сорвался сдавленный вдох. Завтра наверняка придётся идти в магазин за маскирующими средствами, потому что отметин на шее одна, две, три...в общем, слишком много, чтобы можно было свободно расхаживать с неприкрытым горлом и оставаться незамеченным. Ключицы. Боги, насколько до неприличия хорошо и приятно чувствовать, как влажный язык неспешно проходится по ключицам, обводит выступающий кадык, как идеально гармонирует с блуждающими по всему телу ледяными руками, как Гьяччо дорожкой поцелуев спускается к впалому животу, заставляя прогибаться в позвоночнике, закусывать и без того травмированные губы и хватать ртом воздух. Как человек может в самый первый раз доставлять столько убийственно-ярких эмоций, пульсирующих в груди самыми яркими на свете красками? Мелоне понятия не имел, как, а потому предпочитал не заморачиваться и просто получать удовольствие. Чёрт, это было слишком хорошо, слишком хорошо и невозможно, чтобы быть правдой. Звон пряжки собственного ремня стал последней каплей в чаше терпения, а перед глазами вспыхнули и расплывались теперь фиолетовые круги (или не круги), сердце стучало где-то в висках. Гьччо слишком уверенно расстегнул ремень и стащил с него светлые джинсы, оставляя Мелоне лежать практически полностью раздетым, беззащитным и неспособным соображать здраво. Веснушки созвездиями рассыпались на бледной коже, даже на шее, плечах и боках, вены просвечивали прозрачной синевой, а длинные волосы спутались ещё сильнее, разметавшись по подушке. Никто не мог выглядеть одновременно так невинно и так порочно, однако Мелоне это по необъяснимым причинам мастерски удавалось. Жалко было даже портить тонкую кожу засосами и укусами, не говоря уже о том, чтобы причинять боль каким-то другим способом. Рядом с Мелоне вся тревога и всё раздражение Гьяччо отступали будто на второй план, напрочь отказываясь руководить словами и поступками. Хотелось только взять, целовать глубоко и бесконечно-долго, касаться где угодно и когда угодно, тонуть в нём и никогда-никогда не делать больно. Вдыхать приторный запах «бабского» клубничного шампуня, в полной мере ощущать языком металлический пирсинг-штангу, оглаживать бока, лопатки, слишком тонкую для парня талию. Подальше от агрессии. - Мы и дальше будем тянуть с прелюдиями? - пробормотал Гьяччо в поцелуй. Подобные долгие нежности хоть и безумно нравились Мелоне, зато порядком наскучивали ему самому. - Это уже только от тебя зависит, - короткий смешок вперемешку со вздохом.

***

Ризотто только закончил разбираться с рефератом по социологии международных отношений, который необходимо было сдать на следующей неделе, и был твёрдо намерен вздремнуть после утомительной работы. Бесспорно, в библиотеке было прохладно и совсем не душно - проблема заключалась в том, что ему от слова совсем не нравились предметы, требовавшие объёмных конспектов с писаниной на десятки страниц. «Поступай на соцфак, говорили они. Будет легко, говорили они», - бубнил под нос Ризотто, поднимаясь по ступенькам на свой этаж и поворачивая ключ в замке. Ага, конечно, легко так, что приходилось до глубокой ночи корпеть над проектами и кое-как комбинировать учёбу с ежедневными двухчасовыми тренировками. Спортивная стипендия, может, и была на руку, но порой из-за непрекращающихся соревнований и игр вывозить всё становилось физически непосильно. Поэтому спать хотелось всегда, и сегодняшний день не был исключением. Ризотто переступил порог их с Гьяччо комнаты (интересно, куда это делся главный компьютерщик?) и, не глядя повесив рюкзак на крючок на стене, без сил растянулся на кровати. Наконец он мог насладиться заслуженным дневным отдыхом, и ничто не способно было помешать планам. Ничто, кроме непредвиденных обстоятельств, разумеется. Он уже закрыл глаза и начал проваливаться в блаженную дрёму, как откуда-то справа донёсся звук, отдалённо напоминающий стон. К огромнейшему сожалению Ризотто, стена из гипсокартона, разделявшая соседние комнаты, не обладала надёжной звукоизоляцией, и конкретно в тот момент, когда из-за неё послышался новый, на сей раз уже более громкий и откровенный, звук, он испытал поистине непреодолимое желание собственноручно сделать ремонт в чёртовом общежитии. «Успокойся, тебе просто послышалось, это не то, о чём ты подумал. Теперь можешь спать», - попытался утешить сам себя Ризотто. Он повернулся на бок и зажал свободное ухо ладонью в надежде устранить мешающие звуки. Как выяснилось парой минут позже, не особо помогло. Теперь в голосе за стеной можно было различить отдельные отрывистые слова. - Пожалуйста, ах, не останавливайся, - сбивчиво, беспорядочно. - Не-ах останавливайся! Погодите, хриплый, срывающийся голос определённо принадлежал Мелоне, ошибиться было невозможно. Тогда кто ещё был в соседней комнате? Если бы это была девушка, она бы определённо стонала не тише него, но сейчас он мог расслышать только Мелоне. Голова раскалывалась от усталости и сонливости, однако Ризотто на подсознательном уровне понял, что расслабиться сегодня не удастся, и поэтому взял в руки телефон и начал набирать сообщение. Ризотто Неро: ты не против, если я зайду? не могу спокойно находиться у себя Прошутто: Что случилось? Ризотто Неро: сука, этот уебан опять с кем-то трахается Прошутто: Гьяччо, что ли... Ризотто Неро: тьфу ты, нет, Мелоне Прошутто: Пхах, и с кем же? Аж интересно стало. Ризотто Неро: не знаю и, честно говоря, знать не хочу В этот миг его ушей достиг очередной стон и последовавшее за ним возмущённое: - Гьяччо, блять, перестань-ах давить пальцами на мои косточки! Синяки же, ах, останутся! - Хорошо, чёрт возьми, убираю я руки, у-би-раю! Лучше бы он действительно этого не знал. Ответ от Прошутто пришёл минутой позже. Прошутто: Приходи, конечно Ризотто Неро: я надеюсь, у тебя есть виски В тот день он определённо услышал слишком много.