sad love story

«Улыбниииись». – Баро гипнотизировал засранца, который перестал светить своей улыбкой направо и налево. Конечно, рэпер мог спокойно смотреть на спину своего недо-хёна часами, но сейчас было странно. Нет, каждый день последнего месяца был слишком странным. Вот сейчас только семь часов вечера, у них свободный день, но Сандыль отказался от завтрака, обеда и лишь только поужинал раменом. Он не стал играть со всеми в приставку, просто смотрел в стенку, выставляя реперу, Баро, напоказ свою спину, обтянутую голубой пижамой. «Он так и не снял ее с утра, он вообще умывался?». – подумал Баро, уже минут десять тыкая в спину Сандыля пальцем, но тот не реагировал, лишь изредка бубнил, что не голоден, что просто устал. Но то, что заставило Баро прекратить заниматься в-спину-тыканием, был резкий поворот Сандыля к своему младшему с заплаканным лицом, шепча из последних сил «Пожалуйста, Баро, я устал». И Баро отстал. Но это не давало ему, черт возьми, покоя. Почему он думает о нем сутки напролет? Ну, вообще, все это походило на песни о любви, которые он так ненавидел, но и на фильмы о любви, которые он так любил. К тому же Баро очень любил, когда Сандыль улыбается и глупо шутит. И в данный момент он бы даже продал свою самую дорогую бейсболку в обмен на глупую шутку недо-хёна про выражение лица «милого Баро» или «забавного Бароши~». Слушая размерное дыхание своего идиота-хена, Баро думал о том, как поднять ему настроение. А еще он думал о том, что странно думает. Но он уже не удивлялся этому с самого того момента, как встретил этого Сандыля. Улыбающегося, очень милого и даже красивого Сандыля. Баро не был самоубийцей или мазохистом, но он проснулся в четыре утра в свой же выходной. Все спали: Гончан сладко посапывал, от Лидера Джинёна доносилась музыка из наушников, которые он забыл снять, Шину просто валялся, раскинув свои ноги по стене и кровати. На фоне всех этих идиотов, самый главный идиот этой вселенной был необычно неприметным. Совсем неприметным. Баро бы даже спутал его с Гончаном, на котором сегодня была такая же голубая пижама как и на Сандыле.. Но Баро никогда бы не смог спутать макне с их главным вокалом. Потому что Баро спит с Сандылем на одной кровати, на нижнем этаже, и он счастлив иногда, был счастлив тому, что Сандыль доставал его глупыми разговорами по ночам. Баро всю прошлую ночь думал о том, как однажды Сандыль ворочался где-то с час, а потом, когда все уснули, опустил голову к нему, к Баро, и улыбнулся широченной улыбкой. Баро удивился, но неосознанно засмотрелся на его искреннюю, дарящую волны счастья, улыбку. Правда, не успел он понять, как вместо улыбки на лице Сандыля появилась хитрая улыбка, он слез со своего этажа двухъярусной кровати и перебрался к рэперу. Этот «Солнечный Мальчик», как Баро прозвал его где-то глубоко в своем подсознании, говорил всю ночь. Он был так близко, что Баро невольно задыхался от его горячего дыхания где-то между артерией и плечом. Это была удушающая ночь во всех смыслах, ведь тогда стояла плюс тридцатиградусная жара, а Сандыль был так близко, что его хотелось просто выкинуть из кровати или.. Тогда, когда Сандыль сам не заметил, как провалился в сон, рассказывая о том, что какая-то из фанаток подарила ему вкусные шоколадные палочки, Баро подумал, что хотел бы принять с ним душ. Ну а что? Ёнмин из «Бойфренд» рассказывал ему, как Донхён и Мину принимают ванну вместе. Чем хуже были 92-лайн Баро и Сандыль? Репер уже давно знал про существование БаДылей, любителей 92-лайн и так далее, он даже читал флаффный фанф.. Баро был адекватным человеком и не истерил, как Шину или макне, он просто дочитал это до конца и ему.. Понравилось? Первое время он даже не рассказывал Сандылю и считал, что это просто работа хорошая и автор - писатель от Бога, но потом Баро стало нехорошо, когда на одном из фанмитов Сандыль НЕ ПО СЦЕНАРИЮ начал кусать его за кисть руки, а потом бесстыдно заглядывать в черные глаза реппера и искать там что-то, чего в черных, бездонных глазах, просто быть не могло. И после этого он решился. Решился? А, ну да, он просто помнит глаза Сандыля, полные шока, когда его любимый донсен заговорил с ним первым в два часа ночи. Сандыль побыл в шоке всего несколько мгновений, потом он казался несказанно счастливым, что, правда, не облегчило Баро чистосердечного признания. Но он таки рассказал. – Я тоже читал.. Только не флафф. «Ниже? Он читал еще ниже рейтингом?». – думал Баро, грызя костяшки, пока Сандыль не наклонил свою голову со второго этажа, чтобы найти своими глазами глаза репера. Чтобы, пока он не видит, деть куда-то свою нервозность. – Ну.. и.. Голос Баро предательски вздрогнул на последнем слове, если это можно было таковым назвать. Дело в том, что тут даже сильный Баро бессилен, что так неинтересно, ведь он не читал просто историю самого низкого рейтинга. Дилемма в том, что он читал, как они ЦЕЛОВАЛИСЬ, как у них были ЧУВСТВА, как они были ВМЕСТЕ.. После этого фанфика в жизни Баро, казалось бы, не осталось ничего невозможного. Но Баро не думал, что это значит, что он влюбился в Сандыля, нет. Просто Баро теперь не отрицал этого как будущего. Не отрицал и даже представлял. Слишком часто. – Я читал высокорейтинговый, знаешь, мне не нравится, что сверху был я. Хм. Ну.. Я не представляю себя сверху с ТОБОЙ. Не смешно, да? А по-моему, в этот раз смешно было.. И правда, Баро засмеялся, не боясь того, что сейчас кое-кто по имени ШинуДжинёнГончан могут проснуться. Сандыль помедлил секунду-две и тоже засмеялся. Ну вот почему они засмеялись? Баро не знал, правда, о чем думает его недо-хен, но он точно знал, что о чем-то подобном. Ну или вообще не думает. Он любит это дело. И тогда Баро не воспринял это всерьез. Но в настоящем времени, стоя перед кроватью Сандыля с чашкой сладкого кофе в руке, между прочим, голубой чашкой, он вспомнил это и подумал о том, что ничего не случается просто так. И он тогда сказал это не просто так, ведь чтобы сделать такие выводы, одного фика недостаточно. Нужно думать об этом, как Баро в свое время думал о простой лишь выдуманной истории целые дни напролет, считая, что они смогут создать историю намного лучше. Он думал так, иногда. Наверное, Сандыль тоже так думал. Столько же и также сильно, поэтому и сказал то, что сказал. Как-то запутанно у Баро выходило думать. Но это уже ближе к истине. И все же, Баро все отдал бы, чтобы этот чертов хен проснулся сейчас с хорошим настроением. «Ну проснись же ты уже». – подумал Баро и чашка чуть не выпала из его рук, когда Сандыль действительно проснулся после этих слов. «Так бывает только в дорамах». – снова подумал репер, в спешке допивая кофе, попутно думая о том, что он просто обязан сводить хена в парк аттракционов. Именно сегодня. И прямо сейчас. – Одеваааайся, ну! Баро все это казалось странным, но забавным одновременно. Пугающим, но это нравилось. Нравилось что? Нравилось обувать Сандыля, одевать Сандыля, нравилось касаться его? Баро был на сто процентов уверен во всем, кроме последнего. А что пугало? Отсутствие солнечной улыбки на лице? Бледный вид? Синеватые губы? Синяки под глазами? Обрывки фраз вместо слов? Пожалуй, да. Но он просто обязан вывести его на улицу. Он не сделает хуже. Баро так считал. – Вот сейчас я завяжу твои гребаные шнурки, и мы поедем в парк... На автобусе. Понял? Я предупредил. – Баро не забыл в конце мягко улыбнуться, надеясь, что не спугнет Сандыля, ведь от природы у него такой грубый бас, так тут еще и что-то вроде угрозы для бедного, уставшего недо-хена.. В общем, он его правда предупредил. И улыбнулся в конце. Давил самую милую лыбу, которую только мог выдавить. Ну что может быть убеждающе, чем это? Тем более, от обычно брутального и холодного на вид горе-донсена. – Слушай, Сандыль, если ты будешь молчать, мы отправимся кататься на гигантскую петлю. Я тебя уже какой раз за сегодня предупреждаю~? – чего греха таить, Баро было немного скучно. Совсем немного. Было хорошо только то, что цвет лица Сандыля приобрел естественный оттенок благодаря хорошему завтраку в кафе Лотте Уолд, он даже сказал спасибо Баро, глядя прямо в глаза. Без лишних слов. Но сейчас.. – Ты мне угрожаешь~ И я хочу покататься на ней. Баро действительно остановился, перестав сжимать руку Сандыля. Он заговорил? Он глупо зашутил? Знаете, даже если Баро этого и добивался, ему стало как-то не по себе от того, что ведь он ПОЙДЕТ с Сандылем на эту чертову гигантскую петлю. Даже если Сандыль всегда обходил этот аттракцион за километр. – Ты действительно не передумал? Еще не поздно сказать «Нет, Баро, я пошутил». – репер нервно засмеялся, поворачиваясь к Сандылю. Кажется, его сейчас стошнит, но, в принципе, он доволен. Он даже улыбается, и Баро снова может видеть его щеки, румянец и прочие человеческие признаки, которые его порой умиляли похлеще участниц группы A Pink. – Я знаю, я буду выглядеть сумасшедшим в твоих глазах, если не слезу сейчас, но я всегда хотел покататься перед.. Неважно. Я всегда хотел покататься, просто смелости не хватало одному. А ты, чего-то вдруг, пошел со мной. Это даже забавно, я ведь не просил сопровождать.. И Баро бы слез. Честное слово слез. Но их уже закрепили на сидениях, и это не понравилось Баро. Ужасно не понравилось. – Я ненавижу высоту... Нееет, я не верю, что я катался на этом!! Баро глупо орал почти на весь парк, но лучше орать, чем каждую секунду бояться, что весь завтрак и утреннее кофе улетучится из тебя к чертям. А Сандыль выглядел счастливо, чем заслужил такую же счастливую улыбку Баро... На пару секунд. – Я чувствую себя странно. Как будто я только что птицей был. Баро засмеялся, снова взяв Сандыля за руку. Потому что он не хотел его больше от себя отпускать. Этого недо-хена с ужасно глупыми шутками. Он не хотел. – Баро.. Голова Сандыля лежала на плече репера, когда они ехали домой на последнем автобусе, чуть не опоздав на него. Баро думал, что Сандыль задремал, но хен начал говорить с ним, поэтому он внимательно слушал. – Спасибо за этот день. Он был как последним для меня. Глаза Баро слипались. Действительно, они чертовски устали, они покатались на всем, чем можно, поели все, что можно, участвовали в конкурсах, смотрели карнавал, отключив мобильники на весь день. Сейчас в руках Сандыля была игрушка, да да, ну а как же без игрушки, которую Баро выиграл для него в конкурсе. Баро и сейчас бы не забыл выражения лица, когда горе-донсен, то есть он, подошел почти вплотную к нему, к хену, то есть, к Сандылю, и посадил ему на руки бежевого мишку с черными причерными глазами. Он чем-то был похож на самого Баро, а может, не из-за этого, но на лице Сандыля было написано, что он по-детски счастлив. Или не по-детски. Но Баро сейчас не думал об этом, его волновали слова Сандыля. Может, он зря сейчас переживает, зря кровь кипит в венах от волнения, вдруг он просто не так выразился, а Баро просто не так понял. Но.. – Я его никогда не забуду. И я хочу, чтобы ты закрыл глаза. Ничего не слыша вокруг себя, даже слов Сандыля, Баро тупо глядел перед собой, по бокам семенили дома с окнами, в которых мерцал свет от ламп жилых домов. Он пожал плечами и закрыл глаза, как велел хен, правда не без дополнительных «Ну пожалуйста». Баро бы даже не удивился, если бы Сандыль сейчас выкинул что-то несерьезное. Но это было наполнено глубоким смыслом. И губы недо-хена на его губах перерастали в нечто глубокое, это даже можно назвать поцелуем. Это очень серьезно. Баро не знал, что делать, когда его глупый хен вел себя так серьезно. Это было не совсем правильным, даже то, что сейчас этот самый хен сидит на его коленях, целует его как-то так, как целуют в последний раз, было правильней серьезности хена. И даже если Баро не знал, какого это - целоваться как в последний раз, какого это вообще - целоваться, он чувствовал, что что-то не так. И что это действительно не просто так, что это не очередная глупая шутка. Нет, ну вы сами подумайте. Он не умеет настолько остроумно шутить. Поцелуй не прекращался, он перерастал не в просто нечто большее, а в нечто болезненное, что уже правильней назвать укусом. Сандыль кусал губы, очень тяжело дыша прямо в рот, маленькими пальцами цепляясь за широкие плечи. Когда происходит нечто подобное, даже если подобного этому еще не происходило, Баро всегда вспоминал ту ночь чистосердечного признания. Те слова про то, что кто-то не любит быть сверху. Точнее, не представляет себя сверху. Видимо, кто-то поменял приоритеты. Автобус остановился на конечной, Сандыль медленно отстранился и также медленно поплелся к выходу, он казался немного подавленным, даже не так. Немного потерянным. Но он также крепко сжимал медведя, которого ему выиграл Баро. А Баро подумал, что хорошо бы не выпускать этого «хена» из виду. Он теперь просто не мог его хеном назвать. Немного не успевая за Сандылем, который нарочно ускорил шаг, Баро посчитал все это игрой в догонялки, потому что он действительно не успевал за Сандылем, а тот шел так, будто хотел, чтобы его догнали. Или наоборот? Но почему-то ноги Баро не хотели идти быстрее, а сердце чувствовало, что это нужно, что это срочно, что нужно быстрее, ну черт, нужно быстрее, чуть-чуть быстрее. И Баро даже был счастлив тому, что его ноги послушались, пошли чуточку быстрее, он даже крикнул Сандылю подождать его, но тот шел, непреклонно к самому общежитию, а реперу хотелось догнать его и обласкать каким-нибудь добрым словом. Он мечтал прийти домой сейчас и посмотреть с Сандылем какой-нибудь фильм, чтобы это маленькое существо снова его поцеловало или он сам это сделает. Чтобы этот маленький хен пошутил так, что у Баро заболит живот от глупости новой шутки, он хотел вернуться домой и сделать его своим, он хотел навсегда сохранить это в своем сердце. Он хотел, чтобы Сандыль всегда спал с его медведем. И он очень хотел, чтобы место Сандыля всегда было над ним, чтобы по ночам, он, склоняясь, дарил ему улыбки, запретные для других хотя бы потому что другие их прочитать не смогут. Он был уверен, что они будут счастливы теперь. Его даже почти не волновало состояние Сандыля сейчас. Нет. Не так. Он ЗАБЫЛ о состоянии Сандыля сейчас, он думал лишь о том, что будет, когда они переступят порог общежития, наругают ли их, дадут ли посмотреть фильм сегодня или это нужно будет сделать завтра. Он потерял хена в кавычках из виду, а дальше он уже не помнил, как все произошло. Он только видел это. Отчетливо. Оборванные фрагменты запечатлелись на его внутренних веках, как и звуки событий записались в мысленный диктофон, ни под каким условием не стераясь с памяти, не уходя прочь. Он хотел понять, что случилось, но законы физики сильнее его самого. Он падает всем весом на по-летнему теплый асфальт, пахнущий свежим дождем. Просто Баро очень боится крови. А если это касается дорогих ему людей, то дела обстоят еще хуже. Баро на самом деле не считал, сколько дней он уже живет без И Чунхвана. Сколько лет полка над ним пустеет, сколько лет медведь по имени Горе Донсен занимает эту полку своим воображаемым присутствием. Баро любит прошлое. Он никогда не старался его избежать, как что-то старое, плохое, приносящее боль. Наоборот, как сумасшедший, каждый день уже ровно два года он обращается к прошлому с вопросами, например «почему?» или «за что?» или, да, самый популярный вопрос - «почему не я?». «Действительно, почему не я?». – думал Баро, стараясь не реветь, как девчонка, скорбящая по умершей собаке, но по его щекам стекали две-три слезы, ведь он уже больше не мог выдавить из себя больше. Даже когда ему очень хотелось вылить из себя все, опустошить себя до конца и уйти к Чунхвану, туда, где ему будет лучше, не выливалось ни капли, что злило Баро, заставляя его выйти на улицу и пинать медный забор общежития, за пределы которого он выходит только по делам первой важности. Первые полгода он не мог себя простить. Он считал себя эгоистом, думая в тот момент только о себе.. Он был не прав, он не думал о себе. Но ведь легче думать, что ты виноват, не правда ли? Да. Первые полгода он ездил от общежития до Лотте Уолда, от Лотте Уолда на том же самом автобусе до общежития и так весь день напролет, больше ни о чем не заботясь. Он дышал здесь лучше. Воспоминанием, когда мальчик с солнечной улыбкой и сладким голосом забрал у него часть души своим недо-поцелуем, он дышал этими воспоминаниями, они его и душили. Только через год после смерти Сандыля, Баро понял, каким был эгоистом первые полгода, не обращая внимания на то, как волнуются все вокруг. Больше он не поступал так, он жил для себя, а не для воспоминаний. Правда.. Одно Баро знал точно. Он никого никогда больше не сможет полюбить, пока верхнюю полку занимает медведь Горе Донсен. Пока Баро помнит и знает, что эта полка занята по крайней мере в его сердце, он не пустит туда никого. Он ни с кем не поделится своей печальной любовной историей.