О косметике и семейных разборках

Ближе к полудню Мелоне, Гьяччо и Иллюзо приняли рациональное решение вернуться в свои комнаты, дабы избежать «обыденной херни», что, как правило, имела место быть наутро после пьянки. Поэтому парни по-тихому собрались и ушли, оставив других досыпать в тишине и покое. «Сами разберутся», - равнодушно обронил Мелоне, когда Иллюзо поинтересовался, как быть с «молодожёнами» - Ризотто и Прошутто. В самом деле, зачем совать нос в чужую личную жизнь, когда есть своя, отнюдь не менее скучная? Пускай эти двое выясняют отношения один на один, и никто даже не подумает вторгнуться в их хрупкое личное пространство. И не важно, что легендарная фотография совершенно случайным образом оказалось в первой группе второго курса генетиков - ни капельки не важно! Как говорится, то, что произошло в групповом чате, остаётся в групповом чате, и это правило стоит чуть ли не первым в общепринятом студенческом кодексе под названием «Как не заработать репутацию крысы». Так что о распространении слухов можно было не переживать. Лишь только они коротко распрощались с ретировавшимся в соседнюю комнату Гьяччо, а дверь за ними захлопнулась, Иллюзо покосился на Мелоне и деликатно спросил: - Ты собираешься что-то с этим делать? - А? С чем? - он явно не уловил суть вопроса. - Прости, о чём ты сейчас говоришь? - С твоей, эмм, шеей, - Иллюзо старался не смущаться и в то же время не казаться слишком резким. - Не думаю, что обойдётся без подколов, если заявишься на обед в таком виде. Мелоне подошёл к зеркалу и убрал в сторону сиреневые волосы, принявшись с видом профессионала разглядывать шею в попытках оценить масштабы бедствия. И правда, «последствия», если их можно было так назвать, были слишком заметными, чтобы как-либо спрятать их под лёгкой тканью футболки. Многочисленные бордовые, светло-лиловые и тёмно-фиолетовые синяки-следы рассыпались на плечах, ключицах и даже на линии подбородка. Слишком ярко и явно, чтобы скрыть одеждой, подходящей по ситуации, но отнюдь не по погоде. Он уже не раз воскрешал в памяти инцидент, произошедший около месяца (может, полутора месяцев) назад, на следующее утро после весьма и весьма приятного урока латыни. Как было заведено, они встретились за завтраком всей компанией, заспанные и с утра уже уставшие от всего на свете. Мелоне же вёл себя на удивление хмуро и несговорчиво. Дело было в том, что именно тогда он тоже элементарно не мог позволить себе такую роскошь, как одеться по погоде, а потому натянул первую попавшуюся серую водолазку под горло, которая неприятно сдавливала дыхание, хоть и сидела более чем свободно. Первым заметил необычный выбор Мелоне Формаджо, и тут же нацепил на лицо привычную издевательскую ухмылочку. - Ну и какого чёрта ты напялил сраную водолазку, когда на улице плюс тридцать? Мелоне задумчиво закусил губу. Весомых отговорок у него в запасе не имелось, а это значило, что настало время импровизировать. - Эти суки-комары искусали с ног до головы. Ни поспать спокойно, ни одеться по-человечески. - Ага, конечно, комары его покусали! Один комар, большоой такой, вредный, - ухмылка Формаджо стала ещё шире, - и слегка голубой! С тех пор приходилось дотошно контролировать запасы консиллера, чтобы на всякий случай уметь замаскировать особо видные «комариные укусы». Несмотря на то, что их с Гьяччо «интрижка» (по крайней мере, так выразился Джелато) перестала быть для кого-то из компании секретом, шифроваться никогда не было лишним, хотя бы для остальной части студентов. Но сегодня, словно по закону подлости, предательский консиллер соизволил закончиться - Мелоне понял это, когда вместо того, чтобы выдать каплю средства, опустевший тюбик лишь с грустным звуком выпустил воздух. Как, за что и почему именно сегодня - он не имел ни малейшего представления. Это значило только одно: придётся либо снова надевать ненавистную водолазку, либо просить маскирующие штуки у кого-то другого. Мелоне задумчиво нахмурил брови. По сути, поделиться с ним могла практически любая особа женского пола, однако был один нюанс: его сухая и чувствительная кожа лица считала иначе. Увлажняющие маски и кремы, конечно, помогали, но потребность в качественной косметике не исчезала. Получалось вот что: у кого с вероятностью девяносто девять процентов оказался бы дорогой консиллер или тональный крем? У кого-то, кто был при деньгах. Кто вообще в общежитии может быть при деньгах? Из относительно знакомых вариант оставался только один - богатенькая и избалованная первокурсница Триш с факультета журналистики. Разумеется, всё, что Мелоне о ней знал - имя и номер комнаты, но когда недостаток информации его останавливал? По рассказам других Триш казалась довольно-таки нейтральной, следовательно, гениальный план был обречён на успех. Пробормотав «сейчас вернусь», он в который раз за сегодня излишне громко захлопнул дверь и рванул по направлению к лестнице. Комната под номером триста восемь, в которой девушка жила одна (соседка не так давно забрала документы и съехала), находилась этажом ниже, но, к счастью для Мелоне, в том же крыле. Часто дыша и отдуваясь, он остановился, найдя глазами табличку с цифрами «308». Он помедлил и слабо постучал - ответа не последовало. Тогда пришлось постучать ещё раз, теперь уже сильнее. Внутри началась возня, послышались шаги, и наконец дверь недоверчиво приоткрылась. На пороге стояла довольно незаурядной внешности девчонка, с выкрашенными в розовый волосами и едва различимым румянцем на щеках (наверное, только после душа). Одета она была в недлинный молочно-белый халат, стянутый широким поясом, и широкие пижамные штаны, а ростом едва дотягивала Мелоне до подбородка. «Что ж, всё не так плохо, как могло бы быть» - подумал он и спросил: - Найдётся минутка? - Я тебя знаю? - Триш продолжала сверлить его подозрительным взглядом, а в тоне читалось неуловимое раздражение напополам со скрытым интересом. - Насчёт знаешь не могу сказать с уверенностью, но я-то тебя точно знаю, а это сейчас главное. Что скажешь, не выкроишь для меня крупицу своего драгоценного времени, принцесса? - Давай уже, раз пришёл - говори, зачем, - она закатила глаза в фирменной манере девушек, которые в большинстве своём бесили. Однако Мелоне решил, что на данный момент выгоднее идти на уступки. - Видишь ли, подруга, у меня как нельзя некстати закончился консиллер, и я справедливо заметил, что в радиусе пятисот метров ты единственная, кто может одолжить мне хороший, - сохранять спокойствие, главное - сохранять спокойствие, Мелоне, иначе тебе не косметику дадут, а пиздюлей. - У меня два вопроса, - Триш смягчилась, но всё так же смотрела со скептицизмом во взгляде. - Первое: зачем тебе консиллер? Второе: что, чёрт побери, с твоей шеей? Выглядит так, будто тебе отрубили голову, а затем пустили её вниз по лестнице. - Расслабься, дорогуша, это всего-навсего засосы, и благодарю за лестный комплимент. А теперь будь так добра, консиллер. Или тоналку, что угодно, что маскирует, да так, чтобы получше. - И что же мне за это будет? - она вопрошающе выгнула бровь. - Я больше не потревожу Вас своими посещениями, моя милая леди. Девушка обречённо вздохнула и полезла в шкафчик в поисках того, о чём попросил внезапный визитёр. Минуту спустя она снова материализовалась на пороге, уже победно сжимая в руке стеклянную колбочку с логотипом какого-то известного бренда. Содержимое флакона имело светло-бежевый оттенок, который показался Мелоне очень даже подходящим. Он взял вещь, покрутил, открыл крышку, сравнил оттенок с цветом собственной кожи - почти правильный, лишь самую малость темнее, чем надо. - Тебе помочь, что ли? Или от меня требуется письменное разрешение уйти? - ехидный смешок вернул его к реальности. - Всё-всё, ухожу, не беспокойся! Спасибо, я постараюсь вернуть как можно скорее! - с этими произнесёнными буквально на бегу словами Мелоне выпорхнул из коридора, поднимаясь по лестнице и радуясь, что не придётся умирать в душной водолазке. Дело было за малым - мастерски замаскировать хренову тучу отметин, не упустив ни единой, а дальше можно не волноваться. После умело проведённых махинаций он спустился в кафетерий, где они по традиции договорились встретиться, предусмотрительно захватив с собой телефон и блокнот с ручкой. За привычным столиком уже расположились Иллюзо (который всё-таки привёл в порядок причёску после вчерашнего), Формаджо с бутылкой минералки рядом, Сорбет, сидящий на коленях у Джелато (и как эти двое умудрялись не отлипать друг от друга двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю?) и мирно жующий пиццу Гьяччо, который, к слову, пребывал в нормальном настроении. За обедом не хватало только звёзд вчерашнего вечера - Прошутто и Ризотто, что показалось всем собравшимся довольно странным: оба практически никогда не опаздывали и не пропускала встречи. Сегодня же о них не было слышно с тех самых пор, как друзья разбрелись по своим комнатам, оставив их, всё ещё тревожно спящих в обнимку, наедине друг с другом. Даже Формаджо, деливший с Прошутто комнату, предпочёл уйти, аргументировав это «срочной жизненной необходимостью покурить на заднем дворе». То, что произошло между ними после пробуждения и проснулись ли они вообще, оставалось для всех сидящих за столом загадкой, которую не суждено было разгадать даже самому опытному детективу. Увлечённое обсуждение пьянки и обдумывание следующей такой же прервал Формаджо, стоило его взгляду скользнуть по молчаливо уставившемуся в окно Мелоне. - Мелоооне, а что у тебя с шеей? - снова насмешливо-ехидный тон, с которого начинались все наиболее забавные стычки между этими двумя. - Мне кажется, где-то я это уже слышал, - Иллюзо зевнул, потянувшись за своей кружкой с кофе, и сделал глоток. Мелоне от неожиданности встрепенулся и, извернувшись, с опасением перевёл взгляд с окна на ключицу, заранее зная, что там увидит. Ну конечно, нельзя же было быть внимательнее! Ну конечно, один синяк оказался незамеченным и, как итог, незамаскированным! Ну конечно, он был настолько тёмно-фиолетовым, что невозможно было не обратить внимание! Всё, как обычно, идёт по пизде, и это уже даже не удивляет. - Ты уже третий, кто спрашивает, неужели не понятно? Комар, блять, укусил! - решил припомнить прошлый случай. - Большой такой, ну или относительно большой. И немного голубой, - он деланно-игриво подмигнул Гьяччо, который чуть не поперхнулся. - Мелоне, лингвистика тебя задери, мне всё надо повторять дважды?! - Гьяччо негодовал, это можно было понять по злым (или, скорее, нервно-злым) искоркам в глазах. - Ты можешь хоть раз услышать и сделать всё нормально? Даже грёбаные синяки замазать не можешь! - Ну я же не виноват, что не заметил этот! - возмутился Мелоне, накалывая на вилку дольку помидора. - Я, к твоему сведению, не обладаю возможностью поворота головы на триста шестьдесят градусов! - Но это же, мать его, не триста шестьдесят градусов, а простая внимательность! Когда, когда ты перестанешь вести себя как чёртов подросток? Формаджо, похоже, уже оставивший затею подкалывания Мелоне, только демонстративно цокнул языком. - Семейная пара выясняет, кто сегодня сверху, а кто снизу, картина в цвете, - усмехнулся он. - Пока что лидирующую позицию занимает объект Г, но всё может измениться. Принимаю ваши ставки, господа! Все, кроме пререкающихся Мелоне и Гьяччо, разразились хохотом. Если подумать, они и впрямь напоминали вечно скандалящую парочку, которая порой не замечала ничего вокруг за спорами и словесными (да и не только словесными) перепалками. Чаще всего смотреть на это было дико забавно, но иногда они действительно перегибали палку, и тогда под горячую руку лучше было не попадаться. Сейчас же всё закончилось предельно быстро, потому что Сорбет, всё ещё посмеиваясь, указал на окно и воскликнул: - Кажется, я нашёл их, вон там, за колонной! Окна кафетерия выходили во внутренний дворик общежития, и им открывался прекрасный обзор на гранёный питьевой фонтанчик, скамейки, раскидистые деревья и каменные колонны. За одной из таких колонн виднелись два силуэта. Люди стояли практически вплотную и словно боялись, что их могут увидеть. Мелоне прислонился лбом к стеклу, оставив на нём испарину, и с триумфом в голосе выдал: - Там башка Прошутто, я точно видел башку Прошутто! В самом деле, соломенного цвета волосы одного из стоящих за колонной были собраны сзади в некое подобие до жути знакомого маленького аккуратного пучка. К тому же, равномерно струящийся дым говорил о том, что человек курил. Другого же узнать и вовсе не составляло труда: не было в их общаге второго двухметрового, и на этом расследование в полной мере могло считаться оконченным. Молчаливое наблюдение продолжалось ещё около десяти-пятнадцати минут, но не тут-то было: Мелоне издал звук, отдалённо напоминающий тихий восторженный писк, а затем проинформировал всех с широченной радостной улыбкой: - Они целуются! Они, чёрт возьми, целуются! Я думал, Прошутто будет шарахаться от него, как от Конституции, но нет, они, блять, целуются! Остальные пригляделись. А ведь правда: Прошутто приподнялся на носки, осторожно обняв Ризотто за шею, а тот в свою очередь положил руки на талию Прошутто, неуверенно и колеблясь, но сути это не меняло. Они целовались так же, как прошлой ночью под воздействием огромного количества алкоголя, немного боязливо, но целовались. Изучая друг друга, не желая переступать тонкую грань. - Что ж, похоже, сегодняшний день можно полноправно объявить днём семейных разборок, - заключил Формаджо, тут же уворачиваясь от подзатыльника Гьяччо. - Ладно, ладно, молчу, только бить не надо.