ххххх
Сынён за год с лишним окончательно убедился, что Хан Сыну — настоящий психопат. Сынён уверен на сто процентов, но сам не понимает, почему всё ещё не сбежал. Всему виной высокая арендная плата, уверяет он сам себя. На самом деле какая-то доля правды в этом есть. Переезд в другую квартиру одному будет слишком большим ударом по кошельку, поэтому они с Сыну всё ещё тусуются вдвоём на съёмной, перманентно терпя общество друг друга. К тому же Сынён уже раздал его контакты всем своим близким друзьям и загрузил на телефон его фотки, когда начал что-то подозревать о ментальном состоянии Сыну. Тогда ему впервые чуть не прилетел нож промеж рёбер, но вроде как всё обошлось. После этого он загуглил номер городской психиатрической больницы и тоже его сохранил. Сынён не удаляет его уже несколько месяцев. Так, на всякий случай. А ещё он стал более осторожен, но у Сыну всё так же едет крыша и уже давно другие планы. У него точно мания. К счастью, уже не связанная с Сынёном. Почему Сынён всё ещё не съехался со своими друзьями, а продолжает жить с этим конченым ублюдком — уже другой вопрос. Некоторые отказали ему в силу весомых на то причин, но он не особо расстроился. Сынён сам себе, конечно, никогда не признается, что в Сыну есть что-то такое, что держит и просто так не отпускает. Это точно не любовь, и Сынён сам понимает, что не может дать чёткое определение этому чувству. Сынён хочет, чтобы его наконец отпустило.ххххх
Первый раз он застаёт Донпё у них дома — тот сидит на коленях Сыну. Сынён так и останавливается на входе в комнату, пытаясь понять, какого хуя здесь, собственно, происходит. Они с Сыну, конечно, нечасто считаются друг с другом, но по поводу посторонних людей в квартире более-менее договорились пару месяцев назад. У Сынёна почему-то хватает совести не приводить сюда тех, кого он трахает. — Ты, блять, серьёзно? Сыну отрывается от чужой шеи и невидящим взглядом смотрит перед собой, пытаясь сфокусироваться на только что услышанном. — Можешь уйти туда, откуда пришёл, если что-то не нравится. Дверь позади тебя, — он не хочет разбираться с Сынёном. Было бы чудесно, если бы тот сейчас взял и исчез, чтобы не мешать им. — Сейчас уйдёт твой малыш. Мы, по-моему, договорились. — Это Донпё, — Сыну, видно, совсем плевать. Он пропускает сказанное мимо ушей и переключает своё внимание на Донпё снова. Донпё наконец оборачивается, а потом смущённо поправляет футболку, съехавшую с плеча. Вся ситуация выглядит для него довольно неловко, хоть его и предупреждали. Он ничего не говорит, а потом и вовсе отворачивается обратно к Сыну. — И что мне делать с этой информацией? — Донпё ёрзает на коленях, а потом шепчет что-то на ухо Сыну. Сынён даже знать не хочет, что именно. — Чтобы через пять минут его не было в нашей квартире. Сынён акцентирует внимание на последних словах, а для Сыну это, видимо, кажется очень смешным. Ему на самом деле смешно, потому что Сынён говорит так, будто они женаты, ей богу, и он чем-то обязан ему. — А то что? — А то заберу себе, — разумеется, это шутка. Сынён кивает в сторону Донпё и выражение лица Сыну сразу меняется. Вот теперь смешно Сынёну. Ну и ещё он надеется, что в поле зрения Сыну нет никаких колюще-режущих предметов. Донпё на такое не подписывался и уже хочет возмутиться, но замолкает, только встречаясь взглядом с Сынёном, а потом и вовсе слезает с коленок Сыну. Его сосед выглядит пугающим не меньше, чем сам Сыну. Донпё чувствует, что обстановка между ними двумя становится слишком напряженной и он в неё своим существованием определённо не вписывается. — Мне нужно идти, — он зачёсывает пальцами растрепавшуюся чёлку назад под взглядом Сыну, на что тот одобряюще кивает, будто давая ему персональное разрешение. Сынёну всё ещё забавно за этим наблюдать. Донпё больше ничего не говорит, а лишь встаёт, поправляя свою одежду. Он скрывается в коридоре быстрее, чем заваривается чай Сынёна, который тот ждёт, стоя на кухне и наблюдая всю эту картину. Дверь хлопает, а Сынён невозмутимо достает чайный пакетик из кружки и выкидывает его. — Так и что это было? — Сыну подаёт голос с дивана. Конечно, ему не нравится, что Сынён просто так припёрся, когда должен был тусоваться в своей студии до ночи как минимум. — Может, это мне стоит спросить, что это было? — Сынён рукой указывает в направлении двери, явно намекая на Донпё. Сыну только отмахивается, но Сынёна такой ответ не устраивает. Он тащит чашку с чаем за собой и усаживается на диван рядом с Сыну, бросая на того подозрительный взгляд. Сынён всё ещё ждёт объяснений, но так и не дожидается, потому что Сыну предпочитает смотреть в стену напротив, а не оправдываться. — Не знал, что ты по маленьким мальчикам, — Сынён наконец перебрал все варианты начала диалога и остановился на этом. — Ему семнадцать, отвали, — Сыну разговаривать не настроен. — Ну, — Сынён специально громко отхлёбывает из чашки, чтобы привлечь внимание, — лучше не стало, всё ещё несовершеннолетний. — Ты учить меня пришёл? А может, всё ещё не можешь свыкнуться с тем, что я не выбрал тебя? Или тебя с каких-то пор волнует, с кем я сплю? Хватит на этом так зацикливаться, Сынён-а, найди себе уже парня, — Сыну злится. Уже непонятно, кто кого провоцирует больше. Он встаёт и направляется в свою комнату, давая понять, что последнее слово было за ним и больше он ничего обсуждать не намерен. — Ненормальный, — шепчет Сынён себе в кружку. Он так и остаётся сидеть на диване с самым равнодушным выражением лица, которое изо всех сил смог состроить перед Сыну, чтобы не выдать и половины своих настоящих эмоций. Этот разговор не окончен. В квартире становится тихо. Сынён греет руки об чашку, задумываясь над словами Сыну. Может быть, в какой-то степени он и прав. Сынён много раз обещал себе больше не обращать внимания, но получается как-то так себе. Они лишь пару раз переспали по случайности (или нет), и свыкаться тут не с чем. Сыну его и так никогда бы не выбрал в качестве постоянного партнёра, как и Сынён — его. Однако, секс был хорош, с этим не поспоришь. И теперь они, как самые настоящие мрази, пытаются каждый раз поддеть друг друга на эту тему, отпуская язвительные провокационные шуточки, которые в половине случаев являются правдой. И с этим тоже не поспоришь.ххххх
— Я живу с парнем. — Чего? Это шутка такая? — Донпё, который до этого спокойно сидел и рассматривал пейзажи, плывущие за окном, вдруг разворачивается и смотрит на Сыну своими огромными глазами. Он не первый раз становится чьим-то любовником, но в таких случаях обычно встречи проводятся на съёмных квартирах или в отелях. Сыну точно десять минут назад говорил, что они поедут к нему домой. — Нет, просто предупреждаю, — Сыну бросает взгляд на Донпё, но тот всё ещё сидит с абсолютным непониманием на лице. — В каком смысле? — у него ничего в голове не укладывается, потому что Сыну написал первым и попросил о встрече. Они оба прекрасно знают, с какой целью. И только когда они едут к нему домой, он так просто ставит его перед фактом. Донпё ловит себя на мысли, что Сыну очень странный. — Мы не встречаемся. — Ну да, мы тоже, — Донпё издаёт нервный смешок, потому что всё ещё ничего не понимает. — И не спим, — «теперь», мысленно добавляет Сыну. Донпё замолкает, явно обдумывая сказанное. Сыну понимает, почему тот так удивлён. В его возрасте проблемы с жильём не чувствуются так остро, как лет через пять. Сыну возвращается к тому, ради чего вообще начал этот разговор. — Советую не обращать на него внимание и не говорить с ним. — Донпё понимает, что советы у такого типа мужчин, как Сыну, приравниваются к приказам, но интереса от этого меньше не становится. — Почему? — Видимо, Сыну собственник. У Донпё такой каждый второй, если честно. — Потому что он никто. Довольно нестандартный ответ, и совсем не то, что ожидал услышать Донпё. Он недоверчиво смотрит на Сыну, а потом отворачивается к окну обратно, понимая, что дальнейших объяснений не будет. Конечно, становится интересно посмотреть на этого мистера «Никто», но Донпё здесь не за этим, по крайней мере сегодня точно. — Как скажешь. Всю оставшуюся дорогу до дома Сыну они едут в полной тишине.ххххх
Сынён как-то пропустил момент, когда этот самый Донпё постоянно начал появляться в их квартире. Этот наглый ребёнок вёл себя так, будто живёт здесь дольше их обоих. Сыну, видимо, положил большой и толстый на уговор «никого в квартиру не приводить». Сынёна так сильно это бесит, что он даже предпринимает пару попыток втолковать тому, чтоб больше так не делал, но всё безрезультатно. На Сыну вообще никакие уговоры не действуют, потому что он баран. Сынён так и говорит ему прямо в лицо после очередного разговора, который, как и все до этого, ни к чему не привёл, и уходит к себе в комнату, не желая с ним больше контактировать. Как только Донпё появляется здесь на очередные выходные, Сынён собирается и просто сваливает, не желая видеть или слышать то, чем они собираются заниматься. Он пропадает на своей студии или у друзей, на крайний случай — в клубах. Сегодня как раз такой. Сынёну на самом деле не нравятся клубы, но сейчас ему уже некуда деться. Его лучший друг Усок буквально насильно тащит его развлекаться. В последние дни он довольно конкретно присел Сынёну на уши с тем, как ему надоело зависать с ним у него дома. Его главный аргумент состоит в том, что он наигрался на приставке в фифу до конца жизни. Усок обещает Сынёну выкинуть диск, если он ещё хоть раз придёт к нему и заикнётся об этой долбаной игре. Именно поэтому Сынён сдаётся и через час они уже подходят к клубу. Усок останавливает его перед входом: — А ну, скажи, как я тебе, — и встаёт в позу. Сынён, если честно, только сейчас замечает, что Усок принарядился, что, в принципе, ожидаемо. Это только от Сынёна можно ожидать, что он в клуб оденется как бомж последний. Усок же к этому подходит серьёзно. У него на шее один из коллекции его любимых блядских чокеров, и Сынён готов только за это уже поставить «отлично». Сынён опускает взгляд дальше и не удивляется, почему он раньше ничего не заметил. Усок снова во всём чёрном, но всё равно выглядит сексуально, особенно его рваные джинсы и цепь. — Классно. Я бы взял номерок, чтоб потом перепихнуться. — Усок закатывает глаза. — Кстати, клёвая цепь. — Комплимент в твоём стиле. Спасибо. Сынён только разводит руками. Он отворачивается и направляется ко входу. Сынён следует за ним, и они становятся в очередь. Людей не так много, но пять минут приходится постоять, толкаясь на улице, прежде чем войти. В клубе шумно и это первая причина, почему Сынён их не любит. Обо всех остальных он даже думать не хочет, чтобы не портить себе настроение заранее. Усок исчезает с его глаз, сваливая либо искать им столик, либо себе — потенциального парня. Людей в клубе достаточно, чтобы Сынён успел словить панику от того, что остался один. Он пытается протиснуться по танцполу до бара, попутно выискивая Усока глазами. Поиски безуспешны, поэтому Сынён тут же заказывает себе коктейль, а через пару секунд раздумываний просит второй такой же. Он помнит, как Усок умеет волшебно материализовываться перед ним — стоит лишь заказать выпивку. Коктейль оказывается довольно ничего. Сынён, кажется, и второй оставит себе. Однако, всё происходит ровно так, как должно быть, и вот, Усок уже тащит его за рукав толстовки к свободному столику, который он только что выторговал у какого-то красавчика за поцелуй. — Только поцелуй? Может, ты ему ещё и отсосать успел? А то как-то подозрительно долго тебя не было. — Ты идиот, — Усок плюхается на диван и констатирует факт. Он отбирает свой коктейль из рук Сынёна без каких-либо благодарностей, потому что это штраф за шутки в стиле озабоченного восьмиклассника. Двух коктейлей даже для лёгкого веселья слишком мало. Они заказывают по пиву, но Усок настаивает, что потом нужно будет взять ещё соджу, встречая не самую довольную реакцию своего друга. Сынён вообще-то планировал сегодня на своих ногах дойти до дома. Хотя о доме вообще сейчас вспоминать не хочется. Усок же в свою очередь походу успел построить новые планы, в которые Сынён явно не входил. Ну, за него, наверное, можно и порадоваться. — Ты хотя бы взял его номер? — Нет, но он взял мой, — Усок начинает светиться ярче, чем неоновая красная лампа, под которой он сидит. Сынён показывает тому палец вверх в знак одобрения, а потом откидывается на спинку. Он немного осматривается, сканируя взглядом людей на танцполе и в клубе вообще, но у него совсем нет желания цеплять кого-то на одну ночь. Сынёну не хочется ничего, поэтому он говорит Усоку, что согласен и на бутылочку соджу и на вторую, следующую за ней. Тот хитро улыбается и дозаказывает выпивку, когда им приносят пиво. — Ну так что? Сыну всё ещё не приобрёл себе мозги? — Усок один из немногих, кто знает всю ситуацию Сынёна, и, пожалуй, единственный, во всех подробностях. — А я говорил, съезжай. — Прекрасно понимаешь же, что не могу, — Сынён грустно вздыхает и растекается по столику с самым печальным выражением лица. Усоку даже становится его жаль, но он ничего сделать в данной ситуации не может. — Просто надеюсь, что когда-нибудь ты найдёшь вариант и ответишь мне как-то по-другому. — Очень оптимистично. — Просто предлагаю вести себя так же. Покажи ему, кто тут главная мразь. Сынён только хмыкает и тянется за своей бутылкой пива. Усок знает, о чём говорит. Сынён та ещё сука, чего прямо так и не скажешь по первому взгляду. Стоит только испытать лимиты его терпения, до конца которых совсем немного. Сынён ненавидит нарушителей своего комфорта. — Я подумаю. — Так что из себя всё-таки представляет Донпё? — Усок искренне интересуется, потому что Сынён особо ничего о нём не рассказывал, кроме того, как сильно он его бесит. — Ничего, мелкий и раздражающий, — снова ничего нового. — Он тебе нравится? — Усок буквально своими вопросами тыкает пальцами в небо. Вообще, даже не близко. — Если бы я хотел встречаться с кем-то мелким и раздражающим, то предложил бы тебе, — Сынён следит за реакцией, поэтому сразу замечает, как Усок мгновенно сощуривает глаза. — Шутка. — Чо Сынён, ещё одна шутка и ты на эту бутылку… — Усок указывает на пиво, что держит в руках Сынён, — Сядешь. — Понял, — Сынён отвечает серьёзно, но всё ещё про себя смеётся. Он следит, как им от бара несут соджу. Переводит взгляд на Усока, который ставит на стол пустую бутылку и уже сидит в предвкушении напиться до такой степени, чтоб не стыдно было бросать своего лучшего друга и сваливать из клуба под утро с тем красавчиком, которому он дал номер. Сынён сам же приступать не спешит и даже не отвлекается, когда бутылки приземляются на столик с подноса официанта. Он пропускает тост Усока, который уже на низком старте, чтоб влить в себя напиток покрепче, мимо ушей, потому что погружён в свои мысли. Усок сразу доливает в свою стопку соджу и всё никак не может угомониться. Вот поэтому Сынён предпочитает не напиваться с ним, хотя всё равно это делает на регулярной основе. — Он хотя бы красивый? — иногда у Усока на полном серьёзе закрадываются мысли, что Сынён ревнует, но он не понимает, кого и к кому. — Ну, мечта педофила, скажем так, — нет, всё-таки его реально просто бесит. — Он ведь почти взрослый, а ты всё сидишь и ворчишь. Усок чисто из мужской солидарности не будет напоминать, сколько лет было той девчонке, которую Сынён трахнул год назад у себя в машине на стоянке этого же клуба. — Ты просто не видел его, Усок, серьёзно. — Да-да, а ещё он не видел, что той блондиночке на вид было явно не восемнадцать. — Ладно, — он просто согласно кивает и заканчивает со своим странным допросом, чтобы не сказануть лишнего на фоне всего выпитого. Время течёт так медленно, что Сынёну кажется, будто первая бутылка никогда не кончится, хотя Усок тем временем открывает уже вторую. Они сидят и болтают на какие-то отвлечённые темы, больше не возвращаясь к ситуации Сынёна. К середине ночи клуб заметно пустеет и даже дышать от этого становится проще. Сынёна конкретно размазывает на второй бутылке, что даже музыка уже не кажется такой громкой. Он просто кивает на всё, что говорит ему Усок, потому что вступать в диалог нет желания, да и язык бы уже не послушался. Потом появляется даже мысль выйти на танцпол и подёргаться, но всё ещё трезвая часть сознания говорит, что это плохая идея. Сынён слушается, потому что нужно приложить дохрена усилий, чтоб просто поднять себя с диванчика. Тогда он не придумывает ничего лучше, чем просто откинуться на спинку и закрыть глаза. Музыка полностью затягивает сознание Сынёна и он погружается в ритм битов. Он не знает, сколько времени проходит, пока он так сидит. Усок трясёт его за плечо, но Сынён не реагирует, тогда тот продолжает делать это настойчивее. — Чего тебе? — он даже не открывает глаза. — Всё нормально? — у Усока обеспокоенный голос. — Всё охуенно. — Я уже должен идти, меня ждут, — он впихивает Сынёну в руки купюры и снова тормошит его за плечо. — Да-да, я понял. Удачи, детка, трахни его, — А вот сейчас он уже получает ощутимый больной тычок от Усока. — Скоро закрытие. Дай знать, как доберёшься до дома. — Вали уже. Сынён открывает глаза, но Усок уже исчезает к тому времени. Похоже, он не наврал, что уже почти утро. Сынён встаёт и расплачивается за выпивку, унося недопитую бутылку с собой. Ему всё равно пешком идти, будет чем заняться по дороге. Утром на улице холоднее, чем ночью. Сынёну даже приходится застегнуть свою куртку. Он плетётся в сторону дома, до которого не так уж и близко. Час идти точно, если не дольше. Хотя в его состоянии он потратит, наверное, все два. К концу пути Сынён уже так заёбывается, что обещает себе и не пить, и в клубы не ходить, и вообще — во всём виноват Усок. Он еле поднимается до третьего этажа, и преодоление ступенек, по его ощущениям, оказывается более сложной задачей, чем вся дорога до этого. Ключ, естественно, не вставляется с первого раза, что начинает подбешивать, но в итоге поддаётся. В квартире никого не оказывается и Сынён по-настоящему счастлив. Он вешает куртку куда-то мимо крючка, отчего та падает на пол, но ему уже похуй. Сынён доходит до своей комнаты и заваливается на кровать прямо в одежде. Он так ничего и не отправляет Усоку, потому что ему явно сейчас не до этого.ххххх
Сынён вытирает мокрые после душа волосы и даже через стенку слышит, как Сыну повышает голос, отчитывая за что-то Донпё. Очередные разборки в его присутствии. Это начинает пиздецки бесить. Он на бесплатные театральные представления не подписывался. Сынён забирает полотенце с собой, планируя пойти покачать свои права на желанную тишину. — Может, пойдёшь уже разбираться к себе в комнату? — вопрос явно обращён к Сыну, но оборачивается на его голос только Донпё и, кажется, зависает совсем. Сынён понять не может причину такого пристального взгляда, пока не вспоминает, что вышел из душа лишь в домашних шортах. Донпё залипает на его татуировки. Сынён даже с расстояния трёх метров видит, как его рассматривают. Он готов поклясться, что его уже мысленно раздели, судя по постепенно опускающемуся вниз взгляду Донпё. Кажется, Сынён только что раскрыл чьи-то фетиши на разукрашенную рисунками кожу. Он знает, что у Сыну тоже есть татушки, но факт остаётся фактом. Донпё смотрит сейчас именно на него, вернее — на его пистолет. Сыну замечает это и грубо берёт Донпё за подбородок, разворачивая к себе. Тот что-то лепечет себе под нос, видимо, какие-то жалкие отговорки, потому что пялился, потому что с Сыну так нельзя. — Куда смотришь? Донпё нечего сказать — хоть они и не связаны никакими обязательствами, он чувствует себя виноватым. Он уже не помнит, когда их свободные отношения перестали быть таковыми. В конце концов, он сам позволил этому произойти. Сыну не ставил ему никогда никаких жёстких условий, но два дня назад стёр все его переписки из приложения для знакомств, благодаря которому они сами и познакомились. Сынён молча наблюдает за разворачивающейся на его глазах драме, причиной которой послужил он сам, и думает, как бы сделать ситуацию ещё веселее. Он проходит по направлению к своей комнате, а потом резко останавливается и окидывает взглядом этих двоих. Напряжение между Сыну и Донпё можно почувствовать в воздухе и потрогать руками. Сынён смотрит на это и хочет ещё больше, ему недостаточно. Выводить Сыну из себя полезно для его ментального здоровья. — Хэй, тебе нравится? Сынён привлекает внимание Донпё и указывает на своё тело. Он также замечает, что Сыну буквально на низком старте, чтоб сорваться с дивана и разбить ему лицо, оставив валяться на холодном полу коридора. Расстояние между ними буквально четыре метра, но кто он такой, чтобы не рискнуть ради шоу. Зрители ждут. Сынён смотрит в глаза Донпё на секунду, убедившись, что тот смотрит куда нужно, а затем медленно проводит ладонью по прессу вниз, не останавливаясь на резинке шорт. У Сыну реакция лучше, чем он думал, поэтому Сынён сбегает в свою комнату, бросая тому в лицо сырое полотенце. Дверь захлопывается прямо перед носом Сыну, означая счёт один-ноль не в его пользу. — Сука, всё равно ведь выйдешь. — за дверью раздаётся сынёновский смешок, который выводит Сыну ещё больше. Он барабанит кулаками по двери, надеясь, что Сынён ему с чего-то вдруг откроет. Применить всю свою силу нельзя, а то хозяйка вынесет ему мозги, если он вынесет тут дверь. Сыну ещё пытается сдерживаться. Донпё в это время остаётся неподвижно сидеть на диване. В голове у него постепенно всё проясняется, но он по-прежнему ничего не понимает. Однако для себя точно решает, что обязан попробовать привлечь Сынёна чем-нибудь, на что тот обязательно купится. Если Донпё хочет, то получит в любом случае. Исключений не существует, он проверял. Донпё выпадает из своих мыслей под звуки ударов по двери. Ощущение, что Сыну сейчас либо снесёт дверь, либо вернётся и сделать что-нибудь с ним. Находиться с Сыну рядом, когда он злится, действительно страшно. Донпё уже думает о том, какое ему попытаться сделать невинное личико на этот раз, чтобы не получить по нему прямо сейчас. Наверняка, его всё равно теперь ждёт наказание. Сыну возвращается, и Донпё смотрит на него снизу вверх. Он уже не злится, абсолютно безэмоционален. Это настораживает. Донпё даже не понимает, что ему сейчас делать. Сыну наклоняется и самым спокойным голосом произносит: — Убирайся отсюда. — Донпё больше пугает кривая натянутая улыбка после этих слов, чем они сами. Он ничего не отвечает и больше не смотрит на Сыну. Чуть не забывает свой телефон из-за того, что собирается быстрее чем обычно. На прощание Донпё ничего не говорит, просто уходит. Всё равно они встретятся вновь, ведь Сыну как всегда напишет первым и попросит приехать. На данный момент Сыну лишь ждёт, когда Донпё захлопнет за собой входную дверь. Он действительно уже не злится, это другое. Сыну встаёт напротив двери в комнату Сынёна и около минуты раздумывает, а потом с силой стучит по двери снова. — Я не собираюсь выходить, можешь просто так не стараться, — голос Сынёна из-за закрытой двери звучит приглушённо, и Сыну вслушивается, прилегая своим ухом к поверхности. — Я ничего тебе не сделаю, — Сыну постарается, но не обещает. — Раньше такие шоу были только для меня. Что у тебя в голове вообще? Сынён не отвечает сразу. Сыну кажется, что он просто уснул. Однако в следующую секунду его голос уже раздаётся ближе. — А что, соскучился? И вообще, то же самое могу спросить у тебя. — А что, если да? — Я всё равно не открою, ты набьёшь мне лицо, — за дверью раздаются смешки. — А ты не сможешь дать мне сдачи? — Сыну провоцирует всё больше и больше. — Оставь эти тупые уловки для своего мальчика. — последний удар по двери, и, кажется, всё прекращается. Сыну успокаивается и больше не долбится в дверь, поэтому можно наконец расслабиться. Сынён не планирует выходить из комнаты хотя бы до тех пор пока Сыну не свалит на свою работу. Это оказывается не так уж и сложно, потому что Сынён запускает на сайте первую серию новой дорамы и пара часов пролетает незаметно. Из-за наушников он не слышит, что происходит вне комнаты, да и его мало волнует, где там по квартире шатается Сыну. После конца пятой серии хочется просто сходить попить водички и Сынён идёт, потому что уже глубокая ночь. Он осторожно открывает дверь, стараясь не наткнуться на Сыну, если вдруг тот всё ещё поджидает его в коридоре. Кто знает, насколько он может быть отчаянным в своих желаниях. По пути он замечает спящего Сыну на диване в гостиной и уже жалеет, что вообще вышел. Сынён допускал такой вариант, но надеялся, что Сыну будет спать у себя. Теперь приходится ступать ещё тише, чтоб не разбудить его. Вдруг у него нож под подушкой, кто знает. Сынён успешно доходит до кухни и пытается найти свою кружку в полной темноте, потому что свет явно включать не стоит. Он наливает себе воды из-под крана и жадно осушает сразу же половину кружки. Сынён едва успевает поднести её к губам снова, когда вокруг его талии оборачиваются руки. Он дёргается и слышит смешок позади себя. — Думал, я сплю? — Сынён вообще ничего не думал, поэтому предпочитает не отвечать. Он уже мысленно проклинает себя, что вышел из комнаты. От Сыну на самом деле можно ждать что угодно. — Так да? — Сыну кладёт голову на плечо и снова интересуется. — Ага. Руки Сыну перемещаются ему на живот, и Сынён напрягается. — Расслабься. Сынён только успевает поставить кружку на стол, чтобы не пролить остатки воды, когда пальцы Сыну уже лезут ниже резинки пижамных штанов, под нижнее бельё. Сынён слишком устал от этого всего и от Сыну в том числе, поэтому не видит смысла сопротивляться. В конце концов ему явно хотят доставить удовольствие. Он опирается руками об стол и непроизвольно подаётся назад, когда Сыну касается его члена. — Тише. — Заткнись. Сыну хорошо знает, как нужно работать руками, и член быстро затвердевает от его умелых движений. Он специально останавливается, чтобы услышать разочарованный вздох Сынёна. Проходит несколько секунд, которые лично для Сынёна кажутся вечностью, но Сыну так ничего и не делает. — Тебе что, помочь? — Сынён раздражён, и это слышно по голосу. Он поворачивает голову в сторону Сыну, но тот на него не смотрит. У него всё внимание сконцентрировано явно на другой части тела Сынёна, а не на его лице. Сыну дразнится ещё немного, несильно сжимая член, а потом всё-таки продолжает, сразу наращивая темп. Тяжелые вздохи Сынёна ласкают его уши, он так давно их не слышал. — Всё. Прекрати, — у Сынёна в голове вдруг просыпается здравый смысл. Он пытается оттолкнуть Сыну, убрать его руку. Вот только тот наваливается сзади всем весом, зажимая Сынёна между своим телом и кухонным столом. Из-за этого Сынён чувствует, как упирается ему в задницу член Сыну. Не то чтобы это было удивительно, но Сынёну льстит чужая эрекция. — Представляешь, — Сыну снова останавливается, и Сынён скоро с ума сойдет, потому что ничего он не хочет ни представлять, ни слышать, а просто кончить и свалить отсюда побыстрее. — Я ведь просто хотел подразнить тебя из-за твоей выходки, но теперь не могу оторваться. Сынён не знает, как реагировать на подобное. Они давно завязали друг с другом и с их странными отношениями, но сейчас эмоции вспыхивают что у одного, что у другого ещё ярче, чем прежде. Сыну не планировал разбрасываться откровениями и думал, что никогда и не скучал по Сынёну. Однако его тело среагировало быстрее и честнее, чем его забитые предрассудками и прочим мусором мозги. Сыну выбивает из Сынёна первый стон, а Сынён шлёт его на хуй, потому что он не давал согласие на секс на кухонном столе, а по ощущениям всё идёт именно к нему. Ему стыдно так просто сдаваться Сыну, который застал его врасплох. — Просто хочу, чтобы ты кончил, прекрати дёргаться, — Сынён уже готов после этих слов, если честно. — Очень мило с твоей стороны, — мурлычет Сынён и не может удержаться, чтоб не поёрзать задом по члену Сыну. — Всё так сильно хочешь, чтобы я тебя трахнул? — Он увеличивает темп, а Сынён закусывает губу, чтобы не застонать во весь голос. И это работает, пока Сыну не приближается к его шее, осторожно прикусывая кожу внизу на затылке. Это запрещённый приём. — Господи, блять, — Сынён кончает, пачкая пижамные штаны и трусы, и ладонь Сыну в том числе, но ему на это, честно говоря, похуй. Где-то в районе уха раздаётся смешок Сыну, и Сынёна бы он обязательно взбесил, но только не сейчас, потому что он всё ещё не может отойти от оргазма. Сыну вытаскивает руку из штанов и снова просто обнимает за талию. Он ждёт, пока Сынён отдышится, потому что ему явно есть, что сказать. — Я тебя… — вздох. — Так сильно ненавижу, если б ты только знал. Сынён разворачивается лицом к Сыну и это его первая ошибка. Тот стоит, всё также самодовольно улыбаясь, как будто это он сейчас кончил и не его член упирается Сынёну в бедро. — Я в курсе, — Сыну не перестаёт лыбиться, а потом надавливает Сынёну на плечо, заставляя опуститься вниз. И Сынён слушается, покорно опускаясь перед ним на колени. Он смотрит снизу вверх, а потом хватается за низ майки Сыну и тянет на себя. — Сними эту хуйню, к чёрту. Сынён сидит и смотрит, запечатлевая каждую деталь того, как Сыну снимает с себя майку. Если его когда-нибудь спросят, что в Сыну самое лучшее, то он не задумываясь ответит, что это его тело, потому что он выглядит как блядский Бог, сошедший с небес на землю. Ну и на самом деле, в нём больше нет ничего особенного. Сынён проводит ладонями по прессу до груди и мысленно ловит оргазм ещё сотню раз. Это то, по чему он действительно скучал всё это время. Ладонь опускается вниз, попутно цепляя и оттягивая резинку штанов Сыну. Сынён высвобождает член и сразу начинает надрачивать, но потом вдруг внезапно останавливается. Сыну обращает взгляд вниз, вопросительно поднимая бровь. Сынён держит в руках его член и пялится. — Пообещай мне, что если будешь делать что-то, то не в нашей квартире, — ясно. Сынён выбрал идеальное время, чтоб поговорить, потому что ему сейчас нельзя не ответить. Сыну не может ему пообещать. Он только согласно кивает, надеясь, что это прокатит в качестве ответа. — Если нет, то… — Сынён сжимает член у основания и слышит сверху тихий скулёж. Это удовлетворяет его куда больше, чем тупые кивки Сыну. Сынён надеется, что тот на самом деле всё понял, хотя по его расфокусированному взгляду так и не скажешь. — Серьёзно, Сыну. — Бери уже в рот, милый, хватит болтать. Сыну даже не успевает договорить, когда Сынён начинает вылизывать его член. Он не торопится, делает это размеренно. Его действия всё больше походят на пытки и Сыну готов позорно сдаться. Он стонет, хотя Сынён ещё даже не взял в рот. — Сынён… Ему без слов всё понятно, поэтому он наконец обхватывает головку. Сыну такого послушного Сынёна давно не видел, ведь в последнее время они только и делают, что цапаются. Сейчас же так приятно видеть, как Сынён занимает свой рот чем-то более полезным, чем пустые разговоры и ссоры. Сыну невольно сравнивает и понимает, что это никогда не сравнится с Донпё. Он выкидывает его из головы, как только Сынён берёт член в рот полностью. Его фишка — горловой минет. Сыну в этот момент хочется просто умереть, потому что это всё уже настолько слишком, что невозможно вынести. Сынёна стоит ненавидеть за это, потому что больше никто не в состоянии отсасывать так же, как это делает он. Сыну по крайней мере таких не встречал. Он продолжает смотреть на Сынёна, запечатлевая у себя в голове эту картину до самых мельчайших деталей. Сыну чувствует, что он почти на грани. Его никогда не хватало надолго, если это Сынён. С ним невозможно. Сынён выпускает член изо рта сразу же, как только замечает, как Сыну запрокидывает голову. Значит, он уже совсем близко. Сынён не хочет становиться его персональной шлюхой, выполняя все его прихоти, и делать, так как он любит. В любом случае, это место уже занято. Сынён додрачивает рукой и считает, что он сделал всё правильно, когда слышит стоны Сыну. Он отодвигается ещё чуть дальше и капли спермы падают на пол. Сыну сам за собой уберёт, не маленький уже. Сынён тоже теперь чувствует себя каким-то необъяснимо довольным, а потом спешит подняться с пола и похлопать Сыну по плечу, желая ему на ухо удачи тут со всем. Кажется, Сыну в ответ называет его сукой, но ему уже всё равно. Не то чтобы это был первый раз, но на следующий день даже Донпё, который посмел с утра пораньше опять припереться к ним в квартиру, замечает какое-то напряжение между ними. Сынён слышит, как тот интересуется у Сыну, почему он сегодня такой странный, и остаётся проигнорированным. Сынён только посмеивается, смотря на неловкого Донпё, и удаляется к себе в комнату. Пусть делают тут, что хотят.ххххх
Донпё разваливается на диване и достаёт свой телефон, в надежде потерять пару часов за просмотром новостной ленты и новых фоточек в инстаграме, пока не вернётся Сыну. Он не обращает никакого внимания на Сынёна, стоящего в паре метров от него. Не за ним он сюда пришёл и общаться не собирается. Игнорировать Сынёна получается успешно ровно до тех пор, пока он не подходит и не скидывает чужие ноги с дивана, сам устраиваясь на нём. Донпё показательно дует губки и хмурится, но обратно ноги не закидывает. Некуда, разве что на колени к Сынёну. Делать он этого не собирается, но берёт на заметку, что позлить Сыну таким способом — неплохая идея. — Он не тот, кто тебе нужен. Донпё закатывает глаза. Он слушает это от соседа-советчика Сыну уже наверно раз в третий. Сыну предупреждал и наказывал игнорировать, не отвечая Сынёну в принципе, даже если он будет заводить разговор. Однако Сыну здесь сейчас нет. — А кто нужен? Ты? Сынён раздумывает над этим больше, чем нужно, и не замечает, когда Донпё откладывает свой телефон. Он намеренно садится ближе и кладёт свою миниатюрную ручку на бедро Сынёну. Тому требуется ещё пару секунд, чтоб развиснуть окончательно. Он опускает взгляд на руку Донпё, а потом натягивает на себя самую ехидную улыбку. Донпё под взглядом Сынёна даже не шевелится. — Малыш, руки убери. Стоило бы обидеться, потому что его явно всерьёз не воспринимают, но Донпё игнорирует и ведёт рукой дальше, а потом специально закусывает нижнюю губу, встречаясь взглядом с Сынёном. Он останавливается, потому что ему не дали понять, что можно продолжить. С Сыну всё это происходит куда проще. Сынён кладёт свою руку поверх руки Донпё, а потом резко захватывает её, выкручивая. Тот визжит и просит отпустить. — А я предупреждал, — Сынён отпускает, потому что хотел лишь припугнуть. Донпё замолкает и пытается размять мышцы руки, чтоб перестать ощущать тупую боль. Он отодвигается обратно на другой конец дивана, продолжая сверлить взглядом Сынёна. — Если хочешь развлекаться со мной, то моя комната прямо напротив комнаты Сыну, а к ней ты дорогу уже наизусть знаешь, — насмешливо говорит Сынён и встаёт с дивана, направляясь, видимо, в свою комнату. Донпё не понимает, стоит ли это расценивать, как приглашение. Сынён, наверно, ничего серьезного не подразумевал под своим предложением. Его раздумывания прерывает звук захлопнувшейся в коридоре двери. Видимо, не стоит. Хотя останавливало ли это Донпё когда-нибудь? Он прекращает пялиться в пустоту и раздумывать. Донпё встаёт, не забывая при этом взять телефон со стола. Время на экране блокировки смартфона показывает только три часа дня. Донпё не может не улыбнуться от этого осознания. Кажется, что Сыну вернётся ещё не скоро. И у него появляется время реализовать свои глубоко спрятанные фантазии в отношении соседа Сыну. Донпё на секунду замирает в коридоре перед одинаковыми дверьми, пытаясь напрячь свои последние воспоминания о проведённых здесь ночах. Дверь Сынёна точно левая. Он встаёт напротив и поднимает руку, всё ещё раздумывая. Вдох, выдох и два стука. Сынён открывает через минуту. Слишком долго для Донпё. Он уже почти передумал. — И? Сынён на самом деле удивлен, потому что точно не ожидал увидеть Донпё на пороге своей комнаты спустя пять минут после той фразы. Он надеялся, что скорее отпугнет Донпё в принципе и тот не заявится к нему. К несчастью, это чудо не отвечает, а лишь хлопает своими большими глазами. Сынён успевает увидеть в них сомнения и уже готовится захлопнуть дверь прямо перед его носом. Донпё всё ещё молчит, потому что ему сказать то и нечего. Но Сынён тоже ничего не говорит и Донпё становится чуть уверенней. Он проходит мимо Сынёна и ждёт, пока тот закроет за ним дверь. Сынёну хочется закричать ему прямо в ухо, что дороги назад уже не будет. Это точка невозврата, но он ещё позволит Донпё передумать. Однако Донпё о таком даже не думает. Его комната выглядит уютнее, чем комната Сыну. Донпё не может перестать сравнивать. — Так ты зачем пришёл? — Сынён наклоняется прямо к уху Донпё, пока тот увлеченно рассматривает обстановку старшего, потому что она отличается от комнаты Сыну. Та почти пустая, кроме основных предметов мебели, потому что Сыну любит классику и минимализм. Комната Сынёна выглядит более уютной и здесь нет ненавистных ароматизированных свечек, от которых его уже тошнит. Сынён повторяет свой вопрос, и Донпё передёргивает от глубокого голоса. Сынён, так и не дожидаясь ответа, прикусывает мочку уха Донпё прямо рядом с серёжкой, неожиданно выбивая из него первый стон. Парень ведёт себя отзывчивее, чем ему казалось, и грех этим не воспользоваться. Сынён покрывает его шею невесомыми поцелуями, борясь с желанием оставить метки, и одновременно думает, чем именно они могут заняться. Донпё изворачивается каким-то странным образом, а потом становится лицом к Сынёну и смотрит прямо в глаза. Во взгляде столько уверенности, как будто он уже сам всё решил. Сынён в этом убеждается, когда Донпё опускается перед ним на колени. Он не торопится. Задирает футболку Сынёна, чтоб наконец посмотреть на татуировку вблизи. Донпё очерчивает контур пистолета пальцами, как давно мечтал сделать. Он ведёт пальцами по прессу, а потом царапает, с удовлетворением наблюдая как на коже появляются розовые полосы-следы от ногтей. — У котёнка есть коготки? — Я тебе не котёнок, — Донпё растягивает нахальную улыбочку и смотрит прямо в глаза. Сынён не знает, его больше заводят провокационные действия или ответы Донпё. У них, вроде бы, не так много времени, хотя Сынёну нравится идея быть застуканными Сыну. Он запрокидывает голову наверх, закрывая глаза. Сынён сам не знает, зачем так подробно фантазирует в голове его реакцию. От довольно ярких картинок в голове встаёт сильнее, чем от того, что делает с ним Донпё. Донпё замечает, чему настало время уделить внимание, потому что Сынён в обычных спортивных штанах. Он обхватывает вставший член Сынёна сперва через штаны, получая в ответ вздох старшего. Донпё проводит рукой, отмечая для себя почти такой же размер, как у Сыну, который его полностью устраивает. Он забирается руками под резинку домашних штанов и заодно и под резинку белья, оттягивая мешающуюся одежду вниз. Донпё сплёвывает на пальцы, растирая слюни вместе с естественной смазкой по длине члена. Сынён просто не может смотреть вниз и поэтому запрокидывает голову наверх. Он закрывает глаза и представляет, что угодно. Даже Сыну перед ним на коленях. Если мозг он еще в состоянии обмануть, то ощущения совсем не такие. Донпё ничего не умеет, но зато очень старается. Даже хочется его похвалить, но Сынён молчит и тяжело дышит. Для Донпё это сигнал двигаться дальше. Он перестаёт облизывать член и концентрируется лишь на том, как взять поглубже. Снова сплёвывает себе на ладонь и проводит пару раз на всякий случай. Взять в рот целиком сразу не получается. Хоть он и читал когда-то парочку техник минета ради интереса, на практике все оказалось чуть посложнее. Донпё сам понимает, что ему далеко до профессиональных порно-актрис. Он старается делать всё постепенно и вздохи, слышимые сверху, определенно означают, что он на правильном пути. — Зубы… Аккуратнее… — Донпё сразу исправляется и делает ещё одну попытку взять член до конца, максимально расслабляя горло. Если честно, он даже для Сыну так не старался. Сынён стонет, потому что Донпё берёт до самого основания и задерживается на пару секунд. — Господи… Донпё тут же выпускает член изо рта. Он хотел бы делать это дольше, но научится игнорировать чувство удушья так быстро не получается. Донпё отстраняется и хватает ртом воздух, потому что горло саднит. Сынён опускает взгляд вниз, сразу жалея об этом. Донпё выглядит просто, блять, очаровательно. Сынён не знает, на чём остановить свои глаза. Может, на блестящих от собственной слюны пухлых губах или растрепавшейся чёлке. Ему не дают насмотреться, потому что Донпё утверждает, что с ним всё в порядке, и потом снова берёт член в рот. У Сынёна партнёров с таким энтузиазмом ещё не было. Донпё останавливается, чтобы взять ладонь Сынёна и переместить её себе на голову. Сынён понимает, для чего, но не спешит действовать. Он лишь проводит по волосам, убирает челку со лба, когда Донпё продолжает. Сынён слишком быстро теряет контроль, когда Донпё в очередной раз пытается взять глубоко. Его неопытность компенсируется стараниями, что возбуждает Сынёна ещё больше. Он наконец запускает пальцы в его волосы и заставляет отстраниться, чтобы тот успел отдышаться. Донпё поднимает глаза наверх и кивает, снова открывая рот. Он позволяет Сынёну направить себя и задать темп, полностью доверяясь. Сынён хочет быстрее, но адекватно расценивает возможности Донпё и не торопится, чтобы не вызвать у него рвотный рефлекс. Он пытается увеличивать темп постепенно, но в итоге всё равно не сдерживается. Сынён оттягивает его волосы назад, чтобы Донпё посмотрел на него, а потом, не разрывая зрительного контакта, буквально трахает его рот с сумасшедшей скоростью. Донпё старается максимально расслабится и правильно дышать между фрикциями, но для него это всё еще сложно. Сынён чуть замедляется, когда видит слёзы у того в уголках глаз. Донпё начинает махать рукой, что всё нормально и чтобы тот продолжал. И Сынён продолжает, потому что до разрядки осталось не так уж далеко. Он чувствует приближающийся оргазм и отпихивает Донпё от себя, но тот не поддаётся. Видимо, решил прочувствовать на себе все прелести минета. Сынён со стоном изливается ему в рот. Донпё только тогда отстраняется и демонстративно глотает, не отводя взгляда, и потом даже не морщится. Сынён признаёт, что он удивительный. Донпё поднимается с колен и спешит выйти из комнаты быстрее, чем Сынён успевает ему что-то сказать. Он проходит в комнату Сыну и валится на его кровать, обдумывая, что он только что сделал. Сынён понимает, что их чудом пронесло, когда через десять минут он слышит, как Сыну вставляет ключ во входную дверь. Хотя, если честно, даже немного жаль.ххххх
Сыну появляется дома намного раньше, чем обещал. Это всё ещё будоражит кровь Донпё, стоит ему вспомнить подробности и представить, что могло бы случиться. У Донпё от этого ощутимо трясутся руки, и он прячет их под себя, чтобы Сыну случайно не заметил. Перед Сыну он ведёт себя как ни в чём не бывало. Как будто ничего не было и это не его пятнадцать минут назад насаживали на член по самое горло. И Донпё бы не сказал, что ему не понравилось. Всё это останется за закрытой дверью комнаты Сынёна. Сыну нависает над ним сверху и Донпё облизывает губы, чтобы ещё раз почувствовать специфический вкус спермы и напомнить себе, что на самом деле произошло. Сыну никогда не целует его и слава богу. Донпё себя ещё никогда так грязно не чувствовал. Быть так близко с одним, но думать о другом. Слишком пошло даже для него. Донпё надеется, что Сыну не умеет читать мысли. — Лицо поприятнее, или я постараюсь над ним сам. Секундный страх в глазах Донпё сменяется на безразличие, а дальше за ним ничего. Пустота. Сыну перемещает руку на шею, несильно сжимая. — Боишься меня? — Нет, мне всё равно, — это правда, но Сыну такой ответ не устраивает. Он сжимает сильнее и удерживает. — Повтори теперь. — Как будто… — Донпё хрипит. — Ты не душил меня до этого. Сыну разжимает пальцы потому, что ему на самом деле ничего не стоит это сделать, но сейчас ему это не нужно, нужно другое. Донпё кашляет и хватает ртом воздух. — Так может всё-таки состроишь милую мордашку? Я больше просить не буду. Донпё всё так же ничего не отвечает, не меняя свое безразличное выражение лица. В этот раз он хочет самого грубого секса. И это беспроигрышный вариант, потому что Сыну с силой дёргает его на себя, разворачивая Донпё спиной к себе. — Так-то лучше. Донпё хочется представить это всё так, как если бы Сыну узнал, что они делали с Сынёном. Хочется физически ощутить наказание. Конечно, если бы Сыну точно знал, то он бы прибил их на месте. Донпё улыбается своим мыслям прямо в подушку, чтобы никто не увидел. Сыну заводит руки Донпё за спину, слегка поворачивая для неудобного положения, и сжимает с силой запястья. Потом останутся синяки, но ему вообще наплевать. Донпё что-то мычит в подушку, но разобрать невозможно, Сыну даже не пытается. Донпё слегка приподнимается на локтях и выпячивает задницу, сразу получая по ней шлепок. Сыну грубо стягивает его джинсы до бёдер. Он не собирается церемониться, потому что Донпё его уже достаточно выбесил. Сыну входит наполовину одним резким движением, отчего Донпё сразу дёргается и стонет. — Молчи, я не хочу тебя слышать сегодня. Донпё затыкается и не издаёт ни звука, даже когда Сыну входит на всю величину. Он сразу начинает двигаться, не давая ему привыкнуть. Сыну вообще сейчас ничего не волнует, кроме собственного желания кончить. Он повинуется своим внезапным садистским желаниям и поворачивает запястья Донпё ещё больше вовнутрь, потому что точно знает, что так уже должно быть больно. Донпё инстинктивно ведёт плечами, но всё ещё молчит. Послушный мальчик. Сыну ухмыляется собственным мыслям, не подозревая, что тот зажимает между своими зубами его подушку, лишь бы не издать ни единого звука. Сыну вбивается в тело в своём бешеном темпе, надеясь, что вытрахает из Донпё всю его дурь. По комнате разносятся пошлые звуки шлепков кожи о кожу. Сыну слушает и кайфует. Впредь затыкать Донпё нужно почаще. От таких частых фрикций Сыну ловит оргазм быстрее, чем обычно. Он ускоряется ещё больше, хотя казалось бы, что больше некуда. Сыну кончает внутрь, а потом Донпё еще прилетает пару шлепков по заднице, для профилактики. Он вытаскивает член и наконец отпускает его запястья. Донпё совершенно без сил падает на живот и, отрываясь от подушки, хватает ртом воздух. Сыну растягивается на кровати рядом и думает, что через пару часиков повторил бы.ххххх
Сынён старается избегать оставаться снова наедине с Донпё. Он не считает, что опыт с ним это то, что он бы хотел повторить. Дело даже не в том, понравилось ему или нет. Хотя ему понравилось. Это сложно объяснить. Поэтому Сынён злится, когда слышит объяснения Сыну, что его важную задницу где-то срочно ждут, и он просит Донпё побыть хорошим мальчиком и подождать его здесь. Как только за ним захлопывается дверь, всё происходит ровно наоборот. Донпё предпочитает находится в непосредственной близости от Сынёна, бросая на того неоднозначные взгляды. Он увязывается за ним даже на балкон, когда Сынён впервые за два часа выходит из своей комнаты, чтобы покурить. Сынён в полной тишине достает сигарету из пачки, потому что Донпё предпочитает просто молча стоять рядом. Он высматривает что-то вдалеке городских крыш, и Сынён не желает в это вмешиваться, спокойно доставая зажигалку и прикуривая. Окно открыто и он старается выдыхать дым туда, а не на балкон. Донпё по-прежнему молчит, что о его присутствии здесь можно вообще позабыть. Он просто готовится к исполнению своего плана. Сынён уже позволяет себе выкинуть этого ребёнка из головы и задуматься о чём-то своём, когда он слышит совсем тихий всхлип. Сынён поворачивает голову и видит, что Донпё плачет. Прямо здесь, перед ним, стараясь делать это беззвучно. — Эй, что случилось? Донпё вытирает скатывающуюся слезинку и поднимает глаза на Сынёна. — Поцелуй меня... пожалуйста. Сынён, возможно, отказал бы в любой другой ситуации, но не сейчас. Донпё даже сквозь эти специально вызванные слёзы видит, как меняется его выражение лица. Сынён приближается и берет его за подбородок, заставляя поднять голову чуть выше. Он касается губами губ Донпё, и те сразу раскрываются навстречу. Сынён нежен с ним. Донпё открывает глаза, чтоб сполна насладиться тем, чего он добился. Сынён кажется ему таким доверчивым дурачком, что даже жалко добиваться чего-то, играя не на равных условиях. Донпё наконец закрывает глаза и почти виснет у Сынёна на шее. Тот отстраняется на секунду, чтобы выкинуть истлевшую до фильтра сигарету в окно, иначе она обожжёт ему пальцы. — Хорошая игра, кстати. Сынён поворачивается обратно и тянет удивлённого парня ближе к себе. Донпё поддаётся, почти наваливаясь на него, и понимает, что единственным дурачком тут оказывается он сам. Сынён снова целует его, но уже просто так, без каких-либо просьб. Донпё зарывается пальцами в его волосы. Поцелуй выходит скомканным, потому что Сынён до конца не может понять, правильно ли он поступает. Он отстраняется первым. — Зачем ты пытался заплакать? Донпё стирает с щёк остатки «ненастоящих» слёз и хмыкает вместо ответа. — Ведь ты бы не поцеловал меня просто так, — и он прав. — Верно. Сынён кивает, а затем притягивает Донпё к себе снова, и дарит ему последний поцелуй, потому что они хотят этого оба. На этот раз поцелуй получается куда чувственнее. Донпё в самом начале пытается в инициативу, но Сынён перетягивает её на себя. Он целуется жадно, будто в последний раз. Кусает губы Донпё и не даёт ему отстраниться, когда воздух начинает заканчиваться у обоих. Вздох. Донпё лишь поддаётся, плавясь в руках Сынёна. Они теряют счёт времени. Донпё отстраняется первым.ххххх
Донпё просыпается среди ночи от кошмара, который уже не может толком вспомнить, когда открывает глаза. В его воспоминаниях всё какое-то размытое, но чувство страха, в отличии от сна, ощущается слишком явно. Он садится на кровати, надеясь, что не разбудит Сыну. Его надежды не оправдываются, потому что старший приоткрывает глаза и бубнит что-то себе под нос. Донпё еле разбирает, что его спрашивают, что случилось. Он мотает головой из стороны в сторону и просит Сыну лечь спать обратно. Тот только садится на кровати позади него и устраивает голову на чужом плече. — Что такое? — у Сыну голос всё ещё сонный и он вряд ли вспомнит об этом утром. — Кошмар, — Донпё старается не двигаться вовсе. Сыну поднимает голову, а потом обнимает его со спины и шепчет на ухо какие-то глупости. Он аккуратно целует за ушком, а потом спускается поцелуями вниз, к плечу. Сон будто продолжается и Донпё буквально тает от нежности. Он готов смотреть кошмары каждый раз, как закрывает глаза, если потом он будет просыпаться рядом с таким нежным Сыну. Донпё боится пошевельнуться, чтобы не разрушить этот момент. Руки Сыну ложатся на его талию и он чувствует, что это всё настолько правильно, настолько близко к его мечтам. Глаза слезятся от переизбытка чувств. Донпё буквально на грани. — Мм, хочу тебя… — так невнятно произносит Сыну, обжигая шею своим горячим дыханием. Донпё всё слышит, но переспрашивает на всякий случай. Сыну наклоняется к самому уху. — Хочу убить тебя, — Сыну шепчет еле слышно, утыкаясь носом в плечо. Донпё перестаёт дышать на несколько секунд, слыша дикое биение своего сердца у себя в ушах. Сыну кусает его за шею. — С ума сойду, если тебя не убью. Донпё не понимает, не хочет понимать. На этот раз он точно всё верно услышал. В глазах из-за слёз становится мутно, но Донпё не может даже рукой пошевельнуть, чтобы стереть солёные капли. Ему страшно, потому что руки Сыну всё еще на его талии, потому что он всё ещё целиком и полностью в руках Сыну. Тот лишь снова кладёт голову на плечо и больше ничего не говорит. Донпё шмыгает носом. — Спи. Сыну отпускает. Кажется, что вот эта самая точка невозврата. Нужно бежать, как можно быстрее и дальше. Донпё лишь стирает слёзы и падает обратно на подушку, надеясь не вспомнить это утром, как очередной из своих кошмаров. А были ли они лишь приснившимися ему кошмарами? Донпё на самом деле ничего не вспоминает на следующее утро. Сыну тоже.ххххх
— Я бы посоветовал не оставаться с ним наедине, — Донпё уже сосчитать не может, сколько раз в неделю он стабильно выслушивает советы Сынёна. Примерно столько же раз, сколько Сыну по счастливой случайности не оказывается рядом с ними. Донпё бы предпочёл дурацким советам нечто иное. — Пойдёшь третьим к нам в спальню? — спрашивает на полном серьёзе, даже не улыбается как обычно. — Так хочешь этого? — это провокация и Сынён не ведётся. — Это просто предложение, — Донпё пожимает плечами. Судя по его пустоте в голове, может быть, он даже и не шутит. — Зачем ты делаешь это? — Делаю что? — Не прикидывайся. Донпё вздыхает, понимая, что от ответа ему никуда не деться, иначе Сынён душу его вывернет наизнанку, но правду узнает. — Потому что мне не хватает внимания. Доволен? — На твоём месте я бы просто свалил отсюда. — К сожалению или к счастью, ты не на моём месте. Сынён пожимает плечами, а потом просто встаёт и уходит. Его совесть чиста, потому что он пытался. В квартире слишком душно. Сынёну нужно срочно проветрить мозги. — Удачи, — бросает он небрежно через плечо, но Донпё даже не реагирует. Дверь за ним закрывается.ххххх
— Надо поговорить, — Сыну вытягивает сидящего на стуле Сынёна за рукав футболки и тащит за собой. — Ты охренел?! — Сынён вообще-то из-за него сейчас просрал гонку в телефоне, а ещё чуть-чуть и был бы рекорд, между прочим. Он успевает краем глаза увидеть Донпё, который стоит и мнётся у входа в комнату, и всё сразу понимает. Сыну впихивает его на балкон за собой следом и только тогда отпускает. Довольно грубо с его стороны. — Ты с ним спал? — вопрос в лоб, едва Сынён закрывает за ними балконную дверь. — Конечно, ты не заметил? — Сынён отходит к окну и достаёт из кармана пачку сигарет, наблюдая за реакцией Сыну. — Кстати, сосёт классно. — Врёшь, — Сыну так победно улыбается, как будто выиграл миллион долларов. Сынён продолжает, потому что выигранный миллион на самом деле в его кармане. — Вру, ведь у него на самом деле так плохо получается, жалко, — Сынён надувает губки, изображая жалость, а потом затягивается как ни в чём не бывало. Сыну мгновенно меняется, его руки сжимаются в кулаки. Сынёну, может быть, страшно совсем чуть-чуть за сохранность и целостность своего драгоценного личика, но играть нужно до конца. — Ах да, чуть не забыл. Хочу сказать спасибо, что я хотя бы могу спать спокойно. Я ведь ни разу не слышал Донпё. Так плохо удовлетворяешь его? — Сынён снова затягивается, ожидая чего угодно. Вероятно, сейчас Сыну ударит его. Однако, лицо его нужно было видеть. Сынён сейчас сам удовлетворён куда больше, чем это вообще возможно. Сыну в два шага приближается к нему и Сынён уже мысленно готовится, но тот всего лишь хватает Сынёна за шкирку и резко тянет на себя. У того чуть сигарета из рук не падает, но лицо всё такое же невозмутимое и это бесит Сыну до невозможности. — Сука, ты плохо понял в прошлый раз? — Сыну залезает пальцами свободной руки под футболку и пересчитывает рёбра. — Думаешь, я случайно не попал? У Сыну в глазах больше, чем просто какие-то черти, но Сынён настолько привык. Его не трогает ни этот взгляд, ни чужие руки у него на теле. Сынёну хочется рассмеяться.ххххх
Донпё стоит перед зеркалом, рассматривая себя. Он чуть поворачивает голову и проводит пальцем по синяку на скуле. Неприятно. Взгляд опускается ниже, на шею. Фиолетовые синяки с обоих сторон от пальцев. Сыну зашёл слишком далеко. Раньше на шее Донпё красовались только засосы, и это его более чем устраивало. Он даже не трогает шею, потому что и так чувствует боль от каждого поворота. Донпё кажется, что это всё пора прекратить. Он вспоминает те однажды сказанные слова и напрягается ещё больше. Донпё без понятия, какой реакции можно ждать от Сыну. Какой бы ни был ответ, он для себя уже всё решил. Донпё открывает кран с холодной водной и ополаскивает лицо, пытаясь унять непонятно откуда взявшееся чувство тревожности. Он вытирается первым попавшимся под руки полотенцем и выходим из ванной. Сыну, вероятнее всего, сидит на кухне. По крайней мере, Донпё видел его там последний раз. И Сыну на самом деле сидит за кухонным столом с ноутбуком и чашкой кофе. Донпё проходит мимо, но на него не обращают внимания. Он подходит, чтобы сесть на соседний стул и уставиться на Сыну. Донпё нервничает, но старается это не выдать. Он в конце концов собирается с мыслями. — Я хочу уйти, — Донпё говорит тихо, но достаточно для того, чтоб Сыну это услышал. — Уходи, — никаких эмоций, ничего. Сыну зациклен на одной единственной мысли, всё остальное не имеет для него значения. Что бы ни сделал сейчас Донпё, уже ничего не изменится. Это неизбежно. Ответ Сыну его не удивляет, но в глубине души Донпё даже сейчас на что-то надеется. Он не требует от него любви, внимания было бы достаточно. Сейчас нет даже этого. Он надувает губки и ожидает хоть какой-нибудь реакции от Сыну. Тот всё ещё невозмутимо пьёт свой отвратительный кофе, даже не думая посмотреть в сторону Донпё. — Забыл где дверь? Показать? — Сыну так просто это говорит, не отрываясь от экрана. Донпё не может ничего ответить. Ему становится страшно. Он запрокидывает голову, чтоб слёзы закатились обратно в глаза, и показательно шмыгает носом, чтобы его отчаяние наконец заметили. Сыну на него всё ещё не смотрит. Донпё встаёт из-за стола и идёт по направлению к коридору. Такого стоило ожидать. Он достаёт свои кеды с полки и садится у порога, чтобы обуться. У Донпё нет мыслей, куда сейчас ему идти. Дома его никогда не ждали и не ждут. Он на автомате завязывает шнурки, всё думая о том, как глупо было на что-то надеяться. Донпё ведь знал на что шёл, когда принимал все условия Сыну. Рука Донпё уже ложится на дверную ручку, когда он слышит шорохи позади себя. — Стой. — Донпё смаргивает выступившие слёзы и понимает, что Сыну шёл за ним. Ему не без разницы. — Иди ко мне. Он оборачивается и падает прямо в раскрытые объятия Сыну, утыкаясь тому в грудь. Донпё не может контролировать свои слёзы, потому его эмоции расплёскиваются через край, превращаясь в мокрые дорожки на щеках. У него в голове крутится тысяча вариантов признаний в любви, но он ни одного не озвучивает, потому что не хватает сил, не хватает смелости. Донпё не уверен до конца даже, любовь ли это. Он бубнит что-то себе под нос и надеется, что Сыну скажет сейчас что-то, что сможет удержать его. Сыну прижимает к себе и гладит по голове, а потом перемещает руки на плечи и обнимает слишком сильно. Донпё кажется, что он скоро не сможет вздохнуть от слишком сильных объятий. Ему на самом деле не верится, что Сыну одумался. Он снова такой нежный с ним. Донпё наконец получает своё заслуженное внимание. Хочется, чтобы этот момент никогда не закончился. Сыну не в состоянии исполнить его мечты. Донпё не замечает, как чужие руки перемещаются на его шею и слегка сдавливают. Он не чувствует боли от гематом, которые до конца не прошли. Не осознает, что шепчет ему Сыну из-за собственных мыслей. Воздуха почему-то начинает не хватать по-настоящему. Донпё лишь пытается открыть рот в попытке очередного вздоха, который ему не даётся. Руки Сыну продолжают сжимать его шею, и Донпё теряет сознание. Для Сыну смотреть на то, как в последний раз закатываются его глаза, сплошное удовольствие. Всё происходит слишком быстро, что Сыну невольно успевает разочароваться. Хотя это маленькое разочарование не сравнится с его полным внутренним удовлетворением. Сыну ещё ни разу такого не испытывал. Это даже не сравнится ни с какими наркотиками. Он смотрит на Донпё, который всё ещё без сознания и уже почти не дышит, и прекрасно осознаёт, что сделал прямо сейчас. — А ты мне действительно нравился. Сыну пальцами чувствует, как прекращает биться сонная артерия. Он расцепляет руки, и тело падает на пол. В его воспоминаниях Донпё так и останется самой красивой вещью, которой он когда-либо обладал. Даже как-то жалко оставлять это всё для Сынёна — тот ведь не оценит. Сыну присаживается на корточки и поправляет растрепавшиеся волосы Донпё, а потом усаживает его в более-менее естественную позу. Шея с кровоподтёками и гематомами цветов космических галактик завораживает настолько, что Сыну сидит так несколько минут, пока его мысли блуждают где-то на задворках сознания. Он последний раз проводит пальцами по шее и грустно себе улыбается. Сыну сделал всё, что так давно хотел. Он скидывает короткую смс-ку Сынёну и заходит в свою комнату, чтобы забрать уже заранее собранные вещи. Предчувствие, что это произойдёт сегодня, не обмануло его. Он невозмутимо переступает через тело на пороге, а потом, чуть не забыв, выкладывает из кармана несколько крупных купюр, оставляя их на столике у двери. Арендная плата за прошлый месяц. Невежливо было бы не отдать их Сынёну. Сыну всё-таки порядочный сосед. Он выходит из квартиры, даже не запирая её, просто захлопнув. Сынён ведь всё равно скоро вернётся. Даже если не сегодня, то завтра утром точно. По пути в подъезде ему никто не встречается и это не может не радовать, потому что мозг Сыну на фоне эйфории еще не сгенерировал, как лучше остаться незамеченным, если его кто-то увидит. В конце концов Сыну оказывается на улице и достаёт телефон, чтобы избавиться от него. Он достаёт сначала симку и ломает её надвое, выкидывая половинки в урну около дома. Сам смартфон отправляется в ближайшие кусты у подъезда. Сыну не может не засмеяться. Ему плевать, насколько быстро Сынён сдаст его полиции. Когда-нибудь это всё равно бы случилось. Сыну ни о чём не жалеет.