Я и моё сумасшествие

Фемслэш
PG-13
Завершён
10
Пэйринг и персонажи:
Размер:
7 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Запрещено в любом виде
Награды от читателей:
10 Нравится 2 Отзывы 1 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
В мае они обе приходили в это кафе каждый вечер. Что тут прельщало Грантер, Анжольрас понятия не имела. Лично ей нравились основательные столы, на которых легко можно было разложить все бумаги, нравился чай, нравились весьма демократичные цены. Кроме того, за эти замечательные столы влезала вся команда — причём лицом к ней и её ноутбуку с открытой презентацией. А ещё тут было тихо и спокойно. Ровно до тех пор, пока сюда не стала приходить Грантер. У неё был прокуренный насквозь голос с почти мужской хрипотцой, отвратительные шутки и ни малейшего уважения к Анжольрас. Грантер выводила её из себя до дрожи в руках, до избивания стен и отчаянных попыток сгрызть собственный кулак. С кем именно пришла Грантер, было непонятно. Во всяком случае, больше она никого не бесила, сидела большую часть времени молча, брала бутылку какого-то пойла на весь вечер и слушала их рассказы. Вставляла свои замечания очень редко — поправляла, когда они неправильно произносили очередное заумное название какого-нибудь гриба на латыни или ещё что-то. Как-то раз очень долго смеялась над их попытками нарисовать реалистичную модель кентавра: «Идиоты-биологи, это же символ, ме-та-фо-ра, ну какая разница, два у него сердца или одно?» Помочь в итоге согласилась и даже принесла вполне сносную схему — как ни хотела Анжольрас её забраковать, придраться не смогла. Грантер действительно хорошо рисовала. Анжольрас никак не могла понять, когда она успела научиться, потому что, по её наблюдениям, Грантер не занималась делом вообще никогда. С куда большим удовольствием она, уже выпив с полбутылки, травила утомленной работой команде байки о собственных похождениях — и Анжольрас вот ни секунды не была удивлена тому, что Грантер говорила о женщинах и весьма конкретной стороне своих отношений с ними. Кажется, мужчины не интересовали её совершенно. И — чёрт, да зачем она вообще запоминала весь тот бред, что Грантер несла? — как-то раз она шутила, что захотела стать двойным разочарованием для родителей, а потому подалась одновременно и в искусство, и в гомосексуализм. Что ж, её дело — уж Анжольрас никак не собиралась принимать участие в подобных разговорах. Это было бы полнейшим сумасшествием, верно? Кажется, она могла бы вдохновенно часами говорить о двух вещах: о том, как любит генетику мутаций, и о том, как сильно её бесит Грантер. Проблема была в том, что в середине мая — Анжольрас выделила в календаре дату, это было шестнадцатого числа — она решила разобраться в том вихре чувств, что вызывала в ней эта угловатая девушка с короткой, под мальчика, стрижкой, черными неухоженными волосами и слишком громким смехом. Вывода получилось сделать три. Во-первых, чтобы разочаровать родителей, ей можно было не подаваться в искусство. Во-вторых, благодарить следовало Грантер. В-третьих, это было совершенным безумием и с этим надо было что-то сделать. У Грантер — её женщины, женщины, женщины; у Анжольрас — её работа, работа, работа. Она стала твердить это себе перед сном и упорно повторяла утром, пока чистила зубы, глядя в зеркало в собственные потухшие глаза. А вечером она оказывалась в углу, замурованная в распечатанные статьи, правила рецензирования и оппонирования, в принесенный кем-то из дома том «Жизни животных» и Кольмана. Она выделила в ежедневнике ещё одну дату — двадцать первое мая. Двадцать первого мая поверх музыки до её ушей как обычно доходил хриплый хохот Грантер. Слишком громкий. Слишком из ряда вон. Вы были праведны, но не правы, В её окнах ночью горит свет… — Эй, детка! Эти долгие годы и своды правил, Королева царствует, но не правит… — Детка, затычки вынь из ушей! До Анжольрас не сразу дошло, что «детка» — это она. Над ней стояла Грантер, явно пьяная в хлам. Она, улыбаясь и хитро прищурившись, смотрела на Анжольрас. — Адонис, твои гончие разбежались, осталась одна Венера. Пора домой и баиньки, одиннадцатый час. — Венера? — рассеянно переспросила Анжольрас. Она только-только нашла информацию о системах репараций, которую искала уже несколько недель, и ей очень не хотелось потерять это место в статье. — Венера — это, очевидно, я, — Анжольрас скептически приподняла брови, — а ты можешь выбрать Артемиду или Адониса. Кого-нибудь из девственников-недотрог, понимаешь? — Артемида превратила Актеона в оленя, в курсе? — зло пробормотала Анжольрас, но всё-таки встала и начала запихивать распечатки в рюкзак. Грантер с ухмылкой смотрела на её усилия. — Расслабься, богиня, — Анжольрас вспыхнула и стала уминать бумаги с ещё большим остервенением. Грантер достала из сумки телефон и, неловко потыкав пальцами, включила какую-то музыку. Анжольрас прислушалась — слова были знакомые. Чёрное платье, шарф на шее Скроют следы твоих укусов — Она презрительно поджала губы. Ну конечно. Грантер обязательно нужно было сделать так, чтобы любимая группа у Анжольрас теперь ассоциировалась с ней. Восхитительно. Просто превосходно. А Грантер уже не смотрела на неё. Она отвернулась к стене и тихо подпевала, совершенно мимо нот: Позволь мне хотя бы самой менять пластинки, Позволь мне хотя бы возраст оставить тайной. Мой ангел опять в плену животных инстинктов Анжольрас почувствовала, что ей надо что-то сказать. Что угодно, иначе случится какая-то непоправимая катастрофа. Так что она проворчала: — Почему ты домой-то не идешь? — Собираюсь тебя провожать. Можно? Анжольрас собиралась сказать «нет» — честное слово, собиралась. Она с видом победителя упихнула в рюкзак последнюю статью и закинула его на плечо — и качнулась, ухватилась за стол, не выдержав тяжести, быстро подняла голову — не заметила ли Грантер?.. Та смотрела на неё удивительно твердо, как будто была вполне трезва. — Ты долбанутая, детка? Нахуя ты всё это таскаешь? Анжольрас поморщилась — матершина, произнесенная вслух, была ей почему-то особенно неприятна. Она и себе-то позволяла только в крайних случаях и то — про себя или шепотом. — Раз таскаю, значит надо, — холодно отрезала она, — не твоё дело. Она совершенно забыла сказать, что не нуждается в услугах проводника, и Грантер со всё ещё включенной музыкой, вышла вслед за ней. — А мы так и будем переться как унылые кусочки безыходности? — поинтересовалась она, нагнав Анжольрас у пешеходного перехода. Загорелся красный. Они остановились, Грантер приплясывала: — Ну, подпевай: От радости до беды — кольцо на твоей руке. Ступай, только налегке, пока не взошла заря, Пока это всё не зря, запомни и повторяй… Анжольрас прикусила себя за щёку и уперлась глазами в диск светофора. Они вполне могли бы перейти дорогу на красный, на улице было пусто, но это, очевидно, было бы против правил. Грантер выплясывала рядом и Анжольрас сама не заметила, как начала тихонько подпевать: Власти твоей нет надо мной, Нет подо мной Ада Небо грядёт в пении труб В чистый огонь, вниз головой Если так надо! На улице было очень тихо, только их голоса — чистый и уверенный, крепчающий с каждой строчкой голос Анжольрас и насмешливый, даже не думающий стесняться своих несовершенств голос Грантер. Хотелось поднять голову — и закричать самим звёздам, что — В тени их растут цветы и выстрелы наугад Не смогут меня нагнать, не смогут меня найти! Музыка оборвалась, раздался смех Грантер — уже вполне нормальный, соответствующий по своей громкости масштабам вселенной, с которой они остались один на один на пустых ночных улицах. Анжольрас обернулась к ней. — Детка, шикарно поёшь, — широко улыбнулась Грантер. И с этим противным, как будто собственническим «детка» на Анжольрас как будто снова надавил со всей тяжестью рюкзак. Вот только теперь она не собиралась отмалчиваться в тряпочку. Её достали ухмылки Грантер, она ненавидела то, как та говорила о своих любовницах, она ненавидела каждую из них, она выходила из себя при мысли о том, что Грантер делает со своей жизнью и со своими способностями. И теперь это вылилось в крик на всю улицу: — Хватит называть меня деткой! Анжольрас чуть не сорвала голос. Она прикрыла рот ладонью, испугавшись того, как громко это сказала и испуганно посмотрела на Грантер. Та улыбалась ещё шире. — Могу звать Артемидой. Тогда чур я Сапфо — что насчёт культа в твою честь? Анжольрас глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Возможно, теперь она немного успокоилась. Хорошо. До дома не так уж далеко, в конце концов. Она выдержит эту пытку. — Грантер, ты пьяна. И у меня есть имя. — Имя? Прости, детка, я как-то его не заметила. На этот раз Анжольрас не взорвалась — поджала губы и отвернулась, зашагала быстрее, надеясь, что Грантер за ней не угонится. Тем не менее, та не отставала, умудряясь на бегу бормотать строчки песен — видно, хорошо их знала. «Боже мой, да что у нас общего?» — тоскливо думала Анжольрас, решительно-стремительным шагом пытаясь отвязаться от своей проблемы. Хотя если уж честно, проблема была не в назойливой Грантер. Проблема была в ней самой. Проблема была в том, что дурацкое прозвище из американских блокбастеров иглами впивалось в кости, кипятком выливалось из рёбер в лёгкие, огнём выходило изо рта, пламенем текло по венам и артериям — в общем, явно действовало как-то неправильно. Нельзя так реагировать на простые слова, тем более, когда в них явно не закладывают столько смысла. И зачем Грантер плетётся за ней? Хорошо, не плетётся, зачем она бодро шагает следом? Почему не оставит её в покое? Что ей, очередной лёгкой победы хочется? Затащить в постель или как там это называют? Анжольрас сжала губы. Не думай об этом. Вспоминай пищеварительные ферменты. Не смей оборачиваться. Сделай вид, что никого рядом нет. Сделай вид, что ты победила. Замедли шаг. Она тебя догнала? Не важно. Её тут нет. Да, правильно, дальше идёт обработка пищевого комка панкреатическим соком. Не смей оборачиваться. Не смей сосредотачиваться на песне. Грантер шла чуть позади, босиком, неся кеды в руке. Анжольрас точно знала, что это опасно и что она может поранить ноги, но всё-таки решила промолчать, лишь бы не заговаривать с упрямой Грантер, выводящей из себя уже своим присутствием. Из всех солнц, виденных мной, Я полюбила только одно — Прошлой весной. Из всех вин, выпитых мной, Я оценила только вино Из твоего терновника. — Ай! — внезапный вскрик Грантер заставил Анжольрас испуганно оглянуться. Та стояла, приподняв над землёй одну ногу, рассеянно и жалобно оглядываясь по сторонам. «Поранилась?» — Анжольрас мгновенно оказалась рядом с Грантер, позволив ей обнять себя за шею, усадила на мокрый газон. Она старалась не обращать внимания на винные пары, исходившие от неё, мысленно назвав Грантер пострадавшей, чтобы проще было вспоминать инструкции по первой домедицинской помощи. В ноге застрял осколок бутылки. Врезался прямо в пятку, кровь текла, грязня покрытую землёй подошву. Анжольрас открыла рюкзак. Там не было ничего, что могло бы помочь пострадавшей. Она достала телефон, разблокировала и передала его в руки Грантер. — Надо вызвать скорую. Справишься? — Грантер кивнула. — Только адрес назови. Анжольрас описала, как их найти, одновременно вытаскивая из рюкзака первую попавшуюся статью. Она разорвала её на длинные полосы, смяла, чтобы она лучше впитывала кровь, и, стараясь не тревожить осколок, наложила несколько слоёв странной повязки. Краем уха расслышала, как Грантер называет адрес. Оставалось надеяться, что врачи приедут скоро. Шнурки от кед пошли на жгут: определить тип кровотечения было бы сложно даже при свете дня, так что Анжольрас решила перестраховаться, зажав вены и велев Грантер дажеать ногу выше головы. Теперь она выглядела очень забавно: моргая глазами, лежала на земле, глядела в тёмное небо. Наверное, смотрела на Луну: больше ничего не было видно, мешал яркий свет городских фонарей. — А ты знаешь, что Луна в лирике чаще всего означает возлюбленную, чьё имя автор не может или не хочет называть? — внезапно спросила Грантер. — Ты это только что выдумала, — устало возразила Анжольрас, присаживаясь рядом с ней. — А вот и нет! — Выдумала. Грантер вздохнула и чуть-чуть помолчала. Музыка окутывала их в какой-то кокон, и на минуту Анжольрас подумала, что в этом коконе она может сделать что угодно — например, поцеловать Грантер — и это никогда не выйдет за его пределы. А Грантер, должно быть, даже не удивится. Она помотала головой, отгоняя назойливое желание наклониться к губам пьяной девушки, лежащей на земле прямо перед ней. Но из всех пришедших и всех ушедших, Всех богов, мужчин и женщин И абстрактных картин, По дороге к Аду, по дороге к Раю Я выбираю — Просто идти. — Ладно, про Луну — цитата из моего выпускного сочинения. Училке не понравилось, а по-моему это правда, — наконец сообщила Грантер. Анжольрас вздрогнула и потянулась. Она совершенно не могла придумать, что ответить, и музыка скоро снова заполнила пространство между высокими домами по обеим сторонам пустынной улицы. Анжольрас начала тихонько подпевать, бормоча строчки шепотом себе под нос: И если вправду чист, и если ты миротворец — Создай новый мир, Где десять тысяч птиц и десять тысяч солнц стали людьми. — Ты красиво поёшь, — тихо сказала Грантер, когда закончилась песня, — прямо очень. Анжольрас не успела ответить: на улицу стремительно ворвалась машина с красным крестом на капоте. Их музыкальный кокон порвался, и Анжольрас только успела пожалеть, что не поцеловала Грантер, пока была возможность. «Глупо как-то» — решительно оборвала она эти мысли. Врачам не пришлось долго объяснять, что случилось. Они засунули Грантер в машину, Анжольрас прыгнула вслед за ней и как-то очень скоро они оказались в кабинете врача. Анжольрас очень чётко и твёрдо отвечала на вопросы. Грантер могла только бессмысленно смотреть в стену, и у обеих даже в мыслях не было, что что-то должно быть по-другому. Ровно до тех пор, пока Грантер, хромая, не вышла из кабинета. Пока Анжольрас не купила им по стакану кофе в автомате в углу коридора. Пока они не уселись на лавочке у травмпункта, уставившись на лужу, в которой отражался оранжевый свет фонаря. Только тут Анжольрас заплакала — неожиданно даже для себя. Она никак не думала, что бессонная ночь приведёт к чему-то подобному. Ей было бы стыдно, если бы она могла адекватно оценивать происходящее, но после такого приключения она определённо была не в том состоянии, чтобы вообще что-то оценивать. В какой-то момент Анжольрас почувствовала, как её несмело обнимают за плечо, берут за руку, нежно поглаживая тыльную сторону ладони чуткими пальцами. Почувствовала проспиртованное дыхание над ухом, услышала, как рядом тихо вздохнули, поняла, что её тянут куда-то — и вдруг поддалась, расслабилась, позволяя увлечь себя, утыкаясь в чужое плечо, чувствуя, как чужие руки осторожно гладят её волосы, умоляют поверить в свою надёжность. Через пять минут Анжольрас поняла, что слёзы закончились. Ей не хотелось отталкивать Грантер, но она не смогла удержаться от ехидного комментария: — Думала, при твоём опыте ты будешь обнимать смелее. Грантер перестала гладить её: — Моём опыте? — переспросила она, явно озадаченная таким замечанием, — Ах да. Детка, ты такая дурочка, вот серьёзно. На этот раз Анжольрас не стала возмущаться. Почему-то она была уверена, что правильно поняла ответ. И что у них ещё будет время его обсудить.

Ты приказала мне падать замертво, Перерождаться — и снова в путь. Будь я героем поэмы гекзаметром, Я бы восславил судьбу. Просто держи меня за руку — Сколько останется, дай нам днесь. Там где еще одна станция, просто дыши, Просто будь живым здесь. «Просто держи меня за руку» — Немного нервно

Примечания:
Отношение автора к критике
Не приветствую критику, не стоит писать о недостатках моей работы.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.