Дубровский. Продолжение легенды.

      Тяжёлым ходом ушли 15 лет… Марья Кирилловна давно уже не чувствовала душевного покоя. Её нелюбимый муж, князь Александр Верейский, ежедневно провоцирует жену на конфликт, не уважая мнения Маши, слёзы которой тот называл «излишним драматизмом». Но рано или поздно всё кончается. Весь дом суетился: скоро приедут отец Маши и братец Сашка, тёзка её мужа. Слуги накрывали на стол, бережно кладя столовые приборы близ изысканных тарелок. Немного опоздав к назначенному часу, конная упряжь подъехала к дому. Марья Кирилловна испытывала внутреннее смятение от роли счастливой жены, которую ей предстоит сыграть так хорошо, как только можно. В противном случае «любимый» воспользуется привычным рукоприкладством. Скрыв все свои чувства за притворной белоснежной улыбкой, хозяйка открыла дверь. Вошедший Троекуров с Сашкой сразу же сказал, улыбаясь:  — Ну, здавствуйте, люди добрые! Подойди-ка, — говорит, — Машенька, поцелуй папеньку ро`дного. Маша чувствовала омерзение и ненависть к тому, кто отдал её замуж за невежду-Верейского, но, подавив гневные побуждения и подошедши к Кирилле Петровичу, поцеловала его в щёку. После Троекуров с Сашей пожали руку горе-супругу, и они все вместе прошли в светлую гостиную с полыхающим камином и различными трофеями Верейского. Наевшись досыта, компания завязала разговор про давно не упомянутого Владимира Дубровского по причине слухов, его упоминащих. Услышав его имя, в Марье Кириловне зажёгся огонёк, огонёк надежды на счастье и настоящую любовь, ибо она давно жалела о самой большой ошибке своей жизни, именуемой клятвой руки и сердца. Иногда в её голову приходили мысли сбежать и найти того, кто сможет сделать её по-настоящему счастливой, в такие моменты она рассуждала так: «Лучше прожить жизнь в любви и радоваться любой только мелочи и после смерти получить наказание от Всевышнего за ложное обещание, чем увядать в нелюбви и остаться безнаказанной».  — Говорят, Дубровского в Кистенёвке видели… По мне это — чистейшая чушь, а если и нет, то пусть только попробует сунутся в Покровское! — сказал Троекуров-старший.  — Если и сунется, то ему явно будет несладко — подхватил Верейский.  — Да хватит уже о Дубровском, — вступил в беседу Саша с ухмылкой на лице, — расскажите лучше, как живёте, не достали друг дружку?  — Хорошо, отлично, просто превосходно!.. Живём, души друг в друге не чаем… Да, милая? Всё внутреннее душевное изнеможение света привычно засело в героине со дня женитьбы, но все сдерживающие цепи рано или поздно рвутся…  — Отец, Саша… Сил моих больше нет, ибо не могу я терпеть абсолютно чужого мне человека, не могу любить того, кого хочется всё больше ненавидеть… Я…я так больше не могу! — с этими словами, пропитанными отчаянием и моральной измотанностью, со слезами, Маша выбежала из дому и помчалась, куда глядели её цвета изумруд глаза. -Вернись, вернись немедленно! — закричал вслед Троекуров. Но было поздно, девушка с бледным, как известь, лицом скрылась в лесной чаще, и было видно лишь её ч`удное белоснежное платье…

***

В голове Маши был штурм от неимоверного изобилия мыслей в голове. Еще не осознав произошедшего, девушка остановилась возле одного из величавых дубов, чтобы восстановить дыхание после побега. Ей, как традиционной девушке дворянского рода, было в новинку не повиноваться собственному отцу. Немного собравшись ментально, Маша начала обдумывать дальнейший план действий. Она прекрасно понимала, что поступила правильно, но всё же душу отравлял пепел сигары побега. — Мария! Вернись немедленно, Мария! — совершенно неожиданно пронзил тишину повторяющийся возглас приближающейся группы. Девушка вздрогнула, лёгкие вмиг наполнились холодным воздухом ночи. Что делать? Бежать? Спрятаться? А может… сдаться? Нет. Только через мой труп я вернусь в этот дом. Взяв волю в кулак, беженка во второй раз бросилась в путь без оглядки. Пробежав дистанцию в полверсты*, Мария, запнувшись о подол платья, рухнула с ног, успев в последний момент выставить руки перед дёрном. Сердце билось бешено. Девушка уже хотела встать и далее предаться бегу, но не услышав боле ни криков, ни хруста сухих веток под весом ног, сделала вывод — спаслась. Да, именно спаслась: из злополучной клетки несчастного брака. Но где это она? И куда идти? Прикусив губу, Маша приступила к мозговому штурму. Решив, что под туманом ночной тьмы проще потеряться, нежели найти выход из леса, девушка улеглась под большим дубом. На удивление, было вовсе не жёстко, а дуб защищал от ветра и пугающего света луны. Несмотря на это, девушка так и не смогла войти в мир сновидений, размышляя только об одном: а что дальше? Что, если Дубровский здесь только проездом? А если нет, то где именно он сейчас? Ищет ли он её? А может… он и вовсе выбрал себе другую даму сердца? — слёзы, словно прорвав плотину, поползли по щёкам Маши. Девушка захлебывалась давящим чувством неизвестности и потерянности. Выпустив пар, Марья Кирилловна собралась с силами и мыслями. «Слухи не появляются просто так, а значит Дубровский всё же здесь. Первым делом нужно выбраться из леса, после чего найти лошадь или упряжку, на которой я отправлюсь в Кистенёвку… И, зная отца и его связи, нужно будет скрываться так, как только можно — при желании он меня и из-под земли достанет», — рассуждала, глядя на недозревший желудь, Маша. А тем временем солнце медленно выползало из-за горизонта, всё больше озаряя лес лучами. Выдохнув и промолвив «пора!», девушка направилась на запад, надеявшись найти выход из леса. maintenant, elle sera un sculpteur de son destin теперь она будет скульптором своей судьбы. _________________________________________________________________________________ *Верста́ — русская единица измерения расстояния, равная ~1км.