***
Он почувствовал это ещë в двенадцать. Тогда в класс пришëл новенький, и что-то внутри Лютика дрогнуло. Что-то неизвестное, но лëгкое и приятное. Мальчишка с васильковыми глазами счëл это просто за хорошее настроение, не могло ведь это быть влюблëнностью? Нет, не могло. Любви между двумя мужчинами не бывает. Так говорили ему родители. И Лютик верил. Глушил в себе многочисленные симпатии, когда сам уже чëтко понимал: он сходит с ума от харизматичных блондинов. Во второй раз странное чувство кольнуло юношу в шестнадцать. Он по уши влюбился в соседского мальчика, его ровесника, что часто ходил в дом Лютика за солью, перцем и прочим, ведь матери юношей дружили и были близкими подругами. В один день их губы соприкоснулись в невинном и лëгком поцелуе, окрыляющем обоих. Через два месяца соседский мальчик был вынужден уехать с родителями в другой город. Две недели назад Лютику исполнилось восемнадцать, и он решил признаться родителям. Решил, что хватит с него всех упрëков, решил, что больше не может жить так, будто гнев родителей висит над ним словно Дамоклов меч. Хотя так и было. Удар. Сильный и резкий. В голове зазвенело — юноша повредил голову о стену. Боль съедала его изнутри, будто паразит, не дающий путь свободе и счастью. Стало смешно. Тревожно. Отвратительно от мысли, пришедшей в юную, раскалывающуюся от боли голову. Главным паразитом всегда были и оставались его собственные родители. ...Это противоестественно... ...Между двумя мужчинами не может быть любви... ...У пидорасов не всë в порядке с головой... ...Ты нам больше не сын...***
Лютик сглотнул. Хотелось скомкать как бумагу все эти чувства, всю свою ориентацию, так, словно хотелось вырвать из души часть себя. Слëзы бесконечным градом катились по щекам, падая на крупную гальку, и обида заполоняла сердце всë больше и больше. — Надеюсь, вы... Не против, что я сел рядом, — только сейчас Лютик заметил высокого молодого человека с длинными, казалось, седыми волосами. Незнакомец сел рядом с ним и посмотрел на юношу слегка изучающим взглядом. — Я могу чем-нибудь помочь? На улице стояла июльская ночь, и до рассвета оставались считанные часы. От реки отдавало прохладной свежестью. Лютик слегка поëжился, сам не понимая, от чего. Незнакомец оказался его третьей влюблëнностью. Он заметил высокую седовласую фигуру ещë в парке день назад. Молодой человек с глазами цвета липового мëда сидел на лавочке и читал, кажется, Ремарка. Что-то в нëм манило, тянуло, заставляло утопать в этих глубоких янтарных глазах, наслаждаться ими целыми днями... Это не было похоже на чувство, что испытывал он ранее к новенькому или к соседскому мальчику. То была симпатия. Сейчас же Лютик влюбился по-настоящему. — Оставьте, это, право, пустяки, — юноша вытер слëзы, выдавив из себя что-то на подобие улыбки. — Знаете, с незнакомцем порою поделиться намного проще, чем с родным человеком. Я, кстати, Геральт, — седовласый молодой человек мягко улыбнулся и протянул юноше руку. — Моë имя - Юлиан, но я люблю, когда меня зовут Лютиком. Они говорили до самого утра, пока на иве не запел жаворонок. Говорили обо всëм, о чëм было можно, Лютик поделился переживаниями, рассказал о боли, что терзала его на протяжении долгих лет. Юноша посвятил Геральта в историю о новеньком, затем в рассказ про поцелуй с соседским мальчиком и про то, что чувствовал он, когда узнал, что мальчик уехал, даже не предупредив. Лютик долго и много говорил, и речь его звучала подобно нежной трели кузнечика, внимающего ночной музыке. Музыке неба. А Геральт слушал, вскоре немного рассказал и о себе. Казалось, он был самым внимательным слушателем, и Лютик по мере повествования своего рассказа несколько раз заглядывался на манящие глаза цвета янтаря, на длинные и изящные ресницы. Юноше думалось, будто он знает Геральта всю свою жизнь, будто они были рождены друг для друга. Будто были родными в прошлой жизни, и в этой свела их сама Судьба. Само Предназначение. — Я вот знаешь, Геральт, всë думаю, что ошибка во мне, но... Не прощу себе, если не признаюсь. Я влюбился в тебя, Геральт, по-настоящему... — Не разбрасывайся громкими словами, Лютик... Мы знакомы всего одну ночь. — Но ранее я не чувстовал ничего подобного, раньше была только симпатия. Ты. Именно ты пробуждаешь во мне неизвестные доныне эмоции. Ты и твои бесподобные янтарные глаза, — Лютик смотрел с некой надеждой, но знал, что не получит ответа и уж тем более, взаимности. — Ошибка не в тебе, Лютик. Она в мире, жестоком и суровом. И Лютик... Ты мне тоже нравишься.***
На душе было будто горько-сладкое послевкусие. Он был рад, что Геральт ответил взаимностью, но слова родителей не вылезали из головы, а боль и не собиралась покидать Лютика. Они встретились июльской свежей ночью за пару часов до рассвета под трель сверчков. Казалось, эта ночь должна была изменить всю его жизнь, и Лютик даже не представлял, как окажется прав. Он зашëл в дом, сходил в душ, переоделся и написал записку для матери, в которой извинялся, хотя Лютик и сам не понимал, за что ему извиняться. Юноша оставил записку на журнальном столике в гостиной, протëр глаза от наступающей пелены слëз и вышел из дома с чемоданом, направившись к автовокзалу. Его ждала новая жизнь. Университетское общежитие, занятия и уроки. На лице проскользнула мягкая улыбка, ведь Геральт тоже ехал в соседний город — там находился его дом.***
Лютик не заметил, как прошли целых семь месяцев. В душе теперь всë меньше места для боли, еë вытеснила собой любовь к Геральту. Желание пропускать между пальцев его шелковистые пряди, желание целовать манящие и такие любимые губы. Он безвозвратно влюбился в геральтово слегка угрюмое «хмм», в его задумчивый взгляд, Лютик часами мог смотреть на то, как молодой человек возился с бумагами и звонил кому-то по работе, Лютик находил в этом свою, какую-то особенную сексуальность. Они созванивались каждый вечер по видео-связи, проводили вместе свои выходные, а Лютик перед каждой встречей мастерил какой-нибудь подарок для любимого. Он хотел делать всë возможное, чтобы видеть улыбку Геральта. Лютик сам пëк овсяное печенье по своему фирменному рецепту, ночами сидел у камина, посвящая любимому стихи, а по вечерам играл на гитаре для Геральта его любимые песни. Ночи с каждой неделей делались всë жарче, и Лютик просто утопал в любви, не желая думать о будущем, не желая думать о чем-либо другом, кроме как о глазах цвета янтаря. Они встретились июльской свежей ночью за пару часов до рассвета под трель сверчков. И кто мог знать, что ещë один июль они вместе не встретят? За окном было замечательное воскресное утро февраля, снег плавно ложился на землю небольшими хлопьями, а на улице слышался хруст снега от проходящих мимо прохожих. Лютик проснулся раньше обычного, собирался приготовить на завтрак любимые блинчики Геральта, но не отыскав в холодильнике молока, решил быстро сходить в ближайший магазин. Он бесшумно оделся и уже собирался выйти, как обнаружил, что потерял где-то в доме свою карточку.***
— Лютик... — снова боль. Снова любимые люди делают ему больно, беспощадно разрывая сердце на мелкие кусочки. Тем воскресным утром февраля Лютик нашëл в тумбочке Геральта кольцо с гравировкой женского имени. Тот, кого считал юноша с васильковыми глазами любовью всей своей жизни, был помолвлен с некой Йеннифер Рейвен, что вот уже как восемь месяцев находилась в другой стране по работе. — Побереги слова для своей Йеннифер, с которой ты помолвлен, Геральт. Хотелось отплатить Геральту тем же. Сделать ему больно, так, словно в душу воткнули острый кинжал. Но Лютик не мог. Он любил Геральта всем сердцем. — Почему ты не сказал с самого начала?! — голос Лютика сорвался перешëл на крик, а в горле будто застрял тяжелый ком, не позволяющий вдохнуть. — Не мог признать, что я был для тебя лишь развлечением, когда твоя невеста в отъезде...? Тогда ты — жалкий трус, Геральт... — Да пойми ты, я не знал, что ты начнëшь бегать за мной как маленький влюблëнный мальчишка! Не думал, что влюбишься так, что забудешь обо всëм на свете. Лютик... Я думал, что ты поймëшь, у нас с тобой нет будущего, я не хотел делать тебе больно. — Но тем не менее, ты сделал.***
Юноша сидел на кровати, прислонившись к стене. Он уже не был зол. И внутри него не бушевал шторм. Чистая и слегка солëная слеза скатилась по нежной щеке, оставив за собой мокрый след. К глазам подступила пелена, и Лютик посмотрел в потолок. В голове проскочил образ таких любимых и родных глаз цвета янтаря. За окном — смех, празднование удачной сдачи экзаменов и громкие голоса однокурсников. А внутри у Лютика — лишь пустота.