Конец одиночества

Дом пустой и слишком большой для них двоих. Они сидят в круге тусклого света, за столом, который теперь тоже кажется слишком большим. Сарасти аккуратно отрезает кусочек мяса, кладет нож на край тарелки и ставшим уже привычным жестом убирает с лица прядь отросших волос. Напротив него Сири, опустив голову, неохотно ковыряется вилкой в салате. Вампиры переносят разлуку легче, чем люди, но Сарасти может представить себе, что чувствует Сири, разлученный со своими детьми. С их детьми. Сарасти в очередной раз откидывает прядь волос, упавшую на лицо, и чувствует, как внутри нарастает глухое раздражение. Некоторое время он обдумывает возможность добраться до парикмахерской. Мир изменился, и вампиры больше не заперты в университетских лабораториях, так что никто не станет от него шарахаться, но он все еще не чувствует в себе ни малейшего желания выходить наружу. Ему не хочется беспокоить Сири, тоскующего по детям, но, кажется, у него нет выбора. - Сири, - тот поднимает на него глаза и смотрит безучастно. - Можешь подстричь мне волосы? Сири глядит на него, медленно моргая и словно пытаясь осмыслить вопрос. Потом его лицо проясняется. - Подожди-ка минуту, - он встает и уходит в соседнюю комнату. Сарасти слышит, как он выдвигает ящики шкафа и роется в них. Через некоторое время Сири возвращается, держа в руке машинку для стрижки волос. - Стриг себя наголо, - отвечает он на немой вопрос. - Идеальный вариант, когда у тебя двое маленьких детей, и нет времени даже вымыть голову. Сарасти уже в который раз думает, что просто не заслужил его. Сири решительно ставит табуретку посреди кухни. - Садись, - говорит он. - Хочу кое-что попробовать. Ты не против? Сарасти качает головой. Он послушно стягивает футболку, садится и закрывает глаза. Жужжание машинки напоминает про лабораторию, где его брили наголо, чтобы облепить голову датчиками, но Сири касается его кожи теплыми ладонями, перебирает волосы, и это неожиданно приятно. Состриженные пряди волос мягко скользят по голым плечам, падая на пол. - Готово, - наконец говорит Сири. - Хочешь взглянуть? У вампиров странные отношения с зеркалами, поэтому только через долю секунды Сарасти понимает, что глядящий на него немолодой вампир - это он сам. Сири выбрил ему виски и затылок, а остальные волосы собрал в маленький хвостик. Стрижка делает черты его лица еще более резкими, подчеркивает вытянутую, массивную челюсть, выступающие скулы и глубокие складки у рта. Он чувствует на себе взгляд и поворачивается. Сири смотрит на него, не отрываясь, его щеки порозовели, а глаза блестят. - Дети говорили, что сейчас вроде как модно так стричься, - признается он, разводя руками. - Но я не предполагал, что выйдет так чертовски горячо. Сарасти так не думает, но сейчас у него нет ни малейшего намерения спорить.