"Бумажные снежинки"

Зачем он только так на неё смотрит? Конечно, девочкам нравится, когда в них влюблены. Не когда пристают и пытаются потрогать за всякие места, фу, нет, но Тиффани с её детской фигурой пока ничего подобного не грозило — нет, когда по-настоящему влюблены. Даже если влюблён дурак, или страшила, или редкостный чудик. Вот как этот, например. Тринадцатилетке ожидать внимания от старших мальчиков можно только в одном случае: если у неё не по годам развитая фигура, а парню только этого и надо. Тиффани выглядит как диснеевская принцесса — то есть красивая, конечно, но слишком маленькая. Зато она отважная и безрассудная, а эти качества всегда решают проблемы (в основном тем, что добавляют новые). Никто не стал роптать на то, что на школьную вечеринку пускались только ребята от пятнадцати лет — а Тиффани отважно проникла через спортзал и теперь могла неловко стоять вместе с самыми отстойными ребятами, которых не приглашали на танцы. Ну, постоять вместо со старшеклашками примерно так же круто, как и танцевать с ними. Всё равно Тиффани молодец и единственная, кто рискнула на этот поступок. Вот хватило бы у неё ума не убегать от госпожи Вероломны и не втягиваться в танец с остальными — было бы вообще замечательно. Нет, танцевала она здорово: даром, что ли, ходила на бальные и народные? К тому же школьные дискотеки — это вообще не про грациозность или умения, это, скорее, про то, какое ты оставишь впечатление. Можешь двигаться как угодно нелепо, если ты умеешь зажигать толпу. Зажигать, наверное, Тиффани не умела. А двигаться красиво и импровизировать — сколько угодно. Как ни странно, лучшим спасением от внезапно обнаружившей твоё присутствие учительницы было влезть в чужой танец. Прерви Вероломна (как её называли сами школьники) общее веселье — тут же бы случился скандал и неудовольствие. Да и к диджею попасть сложно: для этого нужно было прорвать танцующие редуты. Тиффани схватили только после того, как она схватила первого попавшегося парня и оттанцевала с ним до конца длинного трека. Он, кажется, был с какой-то девчонкой — плевать, Тиффани и девчонку схватила бы, окажись она рядом в нужное время. Танец её раззадорил и развеселил, и, если бы она внутренне не дрожала от страха, Тиффани непременно почувствовала бы, что влюбилась в этого случайного старшеклассника… Сколько ему, шестнадцать, семнадцать? Выглядит так, будто бы ему пора уже в колледж. Пункт «потанцевать с симпатичным незнакомцем» выполнен. А вот пункты «попасться училке» и «получить по ушам» в план Тиффани явно не входили. Конечно, родителям рассказали обо всем фокусах дочери, и они незначительно её поругали, по сути, ограничившись пожеланием не флиртовать со взрослыми парнями, не покупать наркотиков и, главное, если уж участвовать в каких-то таких авантюрах, так хотя бы не попадаться в руки строгих тёток. Зато в школе Тиффани произвела фурор — Анаграмма чуть не вынесла мозг, что Тиффани не взяла её с собой (а ведь она старше!), а остальные забросали девочку вопросами, как там вообще было, какие там парни, с кем и в какой последовательности она встретилась, как они при этом на неё смотрели — и так далее, и тому подобное. Тиффани была довольно типичной девочкой тринадцати лет, но она была ещё очень стеснительной, и желание похвастаться перед остальными перемежалось робким испугом, вроде: «Хм, а что, если тебе не поверят? А что, если тебе показалось? А что, если всё это и правда не очень круто — ты ж большую часть времени стенку подпирала?». Про мальчика с лиловыми глазами она не успела рассказать. Он сам появился. Ему хватило ума не светиться перед возбуждёнными и жаждущими сплетен малолетками. Тиффани увидела его, когда шла на обед, и он жестом подозвал его к себе. За ту минуту, что Тиффани преодолела расстояние от двери коридора до туалетного закоулку она успела передумать все волнующие и пугающие её мысли. Она ему понравилась? Она поступила как полная дура? Он хочет её телефон? Он пришёл посмеяться над ней? Он… Тиффани так закружилась в собственных мыслях, что даже не заговорила с ним первой, не среагировала, когда он протянул потерянное ею на танцполе украшение — серебряную лошадку на цепочке. Ну, то есть среагировала, но не сразу — сначала похлопала ресницами, а потом сказала «Ой, спасибо». И даже цепочку не с первого раза удалось подцепить с его узкой худой ладони — холодной, как речные камни под водой. Отлично, вот просто класс, десять из десяти. Мечта всех парней. — Не за что, — произнёс он вдруг странным, немного испугавшим Тиффани голосом. Как будто… как будто он совершенно не понимал, как нужно интонировать и умеют ли люди интонировать вообще. Тиффани вдруг поняла, что за эти два дня знакомства ни разу не слышала его голос — и, видимо, по понятной причине: он вообще никак не говорил. Почему он такой странный? Оказывается, их всё-таки видели, и Тиффани облепило со всех сторон многоголовое, вопящее, восторженное, большеглазое и неугомонное нечто, лавкрафтовский монстр, созданный из десятка Очень Заинтересованных Девочек. Конечно же, сразу же нашлось имя странному парню — Зимовей (было названо и настоящее имя, но Тиффани всегда путалась в настоящих именах, а вот прозвища запоминались намного-намного проще), был выложен перечень его характеристик: глухой, очень красивый, встречается с девицей, которую едва ли кто может терпеть, но без неё любое общество становится сразу скучным — стерва, короче говоря… Тиффани пришлось доложить о каждом своём шаге, сделанном в одном танцевальном ритме с Зимовеем. Их уже успели десять раз поженить, сотню — поссорить с его мерзкой девушкой, пофантазировать об их совместном сексе (фу!) и раздобыть материала на десятки школьных сплетен. Как будто этого было мало, Зимовей решил появиться в жизни Тиффани основательно. Он внезапно возникал в поле её зрения в как будто бы очевидных для столкновения старших и средних классах местах — столовой, стадионе, внутреннем дворе. Он начал с ней здороваться, только вот не сразу, а когда уже намозолил глаза молчаливым присутствием. Периодически попадался в местах за пределами школы — Тиффани могла поклясться, что видела его в лесу, когда гуляла с Горацием; а ещё в торговом центре, но тогда он, кажется, был с девушкой; а ещё… Это всё были незначительные, короткие встречи, но Тиффани всякий раз волновалась так, будто бы от них решалась её дальнейшая судьба и отношения с этим глухим мрачноглазым чудиком. Она одновременно фантазировала об их встречах и ужасно боялась, что они произойдут; в конце концов, ей тринадцать, а ему целых семнадцать!!! А что будет, когда он школу закончит? А что если он ПРЕДЛОЖИТ ВСТРЕЧАТЬСЯ? Вообще, нравится он ей или нет?! И Тиффани было сложно ответить на этот вопрос. Обычно девочки твёрдо знают, что кто-то им нравится. Нравиться при этом кто-то может по-разному: это может быть глубокая любовь, или залипание на его внешность, или хихиканье за его спиной, пока он выбирает обед из невкусной столовой, или нежность и смущение, возникающее от взгляда его глаз… ну вот это вот всё. Тиффани вроде нравилось, что он на неё смотрел, что он вернул ей лошадку, что он… преследует её… нет, это не романтично — оказывается с ней рядом… вот так правильно… Но она не испытывала того томления в груди, или в животе, или чем ещё влюбляются девчонки — Тиффани даже не видела его образ, когда закрывала глаза перед сном, даже не фантазировала о том, как они будут встречаться. Может быть, он нравится ей как друг, как Роланд? Нет. К Зимовею у неё явно не такое же отношение, как к Роланду. Роланд друг, а Зимовея она вообще не знает. Вот так Тиффани споткнулась об то, что обычно другим девочкам никак не мешало влюбляться или фанатеть по кому-либо. Что она знает о Зимовее — кроме того, что он взрослый мальчик и встречается с девицей? Он ходит на комик-конвенты? Занимается спортом? (вряд ли, он же тощий, как некоторые деревенские собаки) Он смотрит «Звёздные войны»? Чем он вообще увлекается? Какой он, добрый или злой? Такие вещи, конечно, сразу не понять, но сейчас-то она вообще не понимает, кто этот человек такой! Наверное, следовало бы сделать первый шаг и начать общаться с этим мальчиком… но храбрость и безрассудность Тиффани, обычно работавшие безукоризненно, сдавали и отступали, прячась за скромность и неуверенность. Да и потом… не то чтобы Тиффани так уж сильно ориентировалась на мнение других, но у неё просто закладывало уши, стоило только представить, что она пойдёт знакомиться к этому самому Зимовею, а на неё ожидающе будет смотреть лавкрафтианский монстр из десяти девочек-одноклассниц. Это же уму непостижимо! Впрочем, делать первый шаг Тиффани и не пришлось. Зимовей справился с этим самостоятельно. Сначала он обклеил её шкафчик фигурно вырезанными из бумаги снежинками. В разгар сентября, ага. Тиффани чуть с ума не сошла, когда в очередной раз ей пришлось выслушивать хихиканья, поддразнивания и вопросы девчонок, когда они с Зимовеем только начали встречаться. Обычно Тиффани не любила высокомерное занудство Анаграммы, но сейчас она была готова её расцеловать — когда она сердито заметила, что ничего в этом замечательного нет, что он глухой и кривой какой-то, что вообще нормальные мальчики своим девочкам дарят цветы и шоколад (уж она-то знает!). Но ладно снежинки. Он ей мороженое начал в шкафчике оставлять! В первый день оно потекло, потому что Тиффани задержалась на внеклассных занятиях. Пришла, а её обувь покрыта липким, сладким сиропом от фруктового льда. Тщательное исследование шкафчика показало, что мороженое упало с верхнего ящика вниз — там как раз был зазор между дном и стенкой. Ну Зимовей! Конечно, хорошо, что Тиффани в шкафчике оставляют мороженое, а не бумажки и грязь, но так вообще дела не делаются! Тиффани вернулась домой расстроенная и обиженная, твердо решив жёстко поговорить с Зимовеем и расставить все точки над и. Наутро Тиффани уже была не так сильно обижена, и, хотя обнаруженное утром эскимо неприятно удивило её, девочка решила отложить встречу с Зимовеем… ну, скажем, до того раза, пока он сам не попадётся ей на глаза? А потом пришла противная девушка. Она заявилась к ним на урок, когда класс Тиффани занимался спортподготовкой, налетела на ничего не понимающую Тиффани, встряхнула её за грудки и прошипела, чтобы та наконец отвязалась от её любимого, что она — девушка, то есть — выцарапает ей оба глаза, а с ушами и вовсе сделает что-то невообразимое. На помощь растерявшейся (и устыдившейся!) Тиффани стремглав помчалась Анаграмма, которую хлебом не корми, а дай распространять вокруг себя страшные смертельные проклятия (Анаграмма считала себя ведьмой, и это было очень мило, хотя про себя Тиффани немного завидовала ей и даже побаивалась: а вдруг и правда?), и лишь после того, как Анаграмма коршуном налетела на незнакомку, учитель обратил внимание на эту свалку. Тиффани убежала в раздевалку прежде чем учитель начал задавать логичные вопросы — кто эта такая, что вообще происходит и «Тиффани, не хочешь дать какие-нибудь объяснения?». Тиффани никогда не ревела и сейчас немедленно села за недоделанные уроки, чтобы прийти в себя: всё лучше, чем плакать, а уроки помогают структурировать мысли и отделять нужное от ненужного. Ей ОЧЕНЬ нужно поговорить с этим самым Зимовеем. Терпеть его ухаживания странные — это одно, но драться с девушкой!.. Тиффани не хочет рушить пары, она же не злодейка какая-нибудь! (хотя до последнего момента Тиффани вообще не задавалась вопросом, что у Зимовея есть девушка: ну есть и есть, кому это вообще мешает) Её наверняка вызовут к директору. Драка на стадионе во время урока, какие тут шутки! Но Тиффани же правда не виновата! Что она такого сделала? Она ведь даже не преследовала этого… Зимовея! Она всего лишь один раз с ним потанцевала! Если уж и сердиться, так не на неё… В-третьих, Анаграмме точно придётся дарить шоколад. За благодарность и в качестве дани за дальнейшую защиту от ненормальных девушек. Но это мелочи, уж шоколадку Тиффани себе может позволить. А вот что делать дальше с внезапно нахлынувшими отношениями с этим… чудиком — вообще неясно. Ну конечно, их с Анаграммой вызвали к директору. Конечно, пришлось стоять рядом с этой девушкой (полная противоположность Зимовею — жаркая, смуглая, темноглазая, насквозь пропитанная летним зноем и сандалом) и отвечать на вопросы. Девушка попыталась всё выставить так, будто бы Тиффани едва ли трусы перед её парнем не снимала, Тиффани вспылила и говорила, что это совсем не так, что она совсем, ну совсем не общается с этим… с этим фриком! Поверили Тиффани — так она впервые поняла, как работает институт репутации. Потом учительница приходила к её родителям и задушевным голосом говорила о необходимости полового просвещения; родители послушали дочь, но не то чтобы сильно встревожились — в действиях Зимовея они углядели только милое школьное кокетство, не заходящее за пределы разумного. Но, конечно, даже они не смогли удержаться от нотаций в стиле: «Не позволяй мальчику трогать себя не за руку, помни про презервативы, даже если тебе тринадцать, и вообще держи нас, пожалуйста, в курсе всех своих амурных переживаний». Тиффани была готова орать от этого идиотизма! Один из бесконечных дядьёв подкинул утащенный из библиотеки любовный роман: Тиффани из любопытства решила с ним ознакомиться, но потом сломалась на удивительном идиотизме происходящего и решила никогда больше подобную литературу в руки не брать. К тому же она вот вообще не помогала разобраться в личной жизни: так нравится ей этот Зимовей или нет?! Ну… нет, наверное? Хотя мороженое было вкусное. И снежинки бесконечно милые. И… АААААААААААА!!! Тиффани нырнула в подушку и застонала. Почему всё всегда идёт неправильно, неуклюже, не так, как у других девочек? Почему у Анаграммы какой-нибудь если роман, то РОМАН! С большими чувствами, свиданиями и красивыми ухаживаниями? А у неё, Тиффани… даже думать об этом не хочется! Ну ладно, в конечном счёте, вся романтика закончилась на директоре. Если бы это был школьный любовный роман, то они бы начали встречаться, вопреки запретам, мерзкой девушке и родительским разговорам… Но жизнь не любовный роман, а они не Ромео и Джульетта, так что одного строгого выговора хватит, чтобы больше эти отношения не продолжались. Тиффани обо всём забудет, постарается игнорировать шутейки подружек и придумает способы пробраться на другие взрослые школьные мероприятия, а он… Ну, наверное, он расстанется со своей мымрой. Или продолжит встречаться. Какая разница? Тиффани это уже не касается, и теперь она десять раз побережётся, чтобы больше никогда не встречаться с парнями, у которых уже есть пара… На следующее утро шкафчик Тиффани был полностью заклеен бумажными снежинками.