По причинам от нас независящим

– Пустая трата времени. – изрыгает Бернард, небрежным движением кисти прочитанный от корки до корки роман на обшарпанную отполированную столешницу.       На улице едва-едва час дня, небо заволокли приевшиеся лондонские тучи, пепельно-серые и обещающие скорую морось вперемешку с туманом. Но в магазинчике уютно из-за золотистого света ламп, что разгоняют сумрак, стоящий меж книжных полок. – И почему ты опять злой как собака? – дверь в магазинчик открывается, впуская Фрэн, в руках которой сумочка и пакет, содержимое которого ненавязчиво звенит. – Дурная погода, и книга, и этот кретин Мэнни опять приготовил мне этот дурацкий завтрак… – Бернард кривится, отворачиваясь к тумбе, чтобы вытащить из ящика два относительно чистых бокала. – Ну, Бернард, – тянет почти ласково Фрэн, скидывая сумку на стул рядом со столом друга. – Ты ведь сам попросил его готовить тебе настоящий ирландский завтрак… – Бред! – протестующе вскидывается Бернард и глядя на Фрэн ещё не до конца прояснившимся из-за бессонной пьяной ночи взглядом, уточняет негромко: – И когда? – Два дня назад. – охотно отвечает Фрэн, прежде чем поставить бумажный пакет перед ним.       Бернард тут же с интересом извлекает из него три бутылки вина и рассматривая этикетки удовлетворённо хмыкает. Из-за пыльных занавесок кухни выходит Мэнни, оглядываясь как обычно полуиспуганно-полурастерянно. – Бернард, ты… О! Фрэн! – Мэнни радостно улыбается и приветственно обнимает подругу. – Мэнни! – радостно отвечает Фрэн, похлопывая его по широкой спине.       Бернард оборачиваясь на них, скорчившись от отвращения, цыкает и фыркает, облизывая нижнюю губу, будто пёс, которому не понравилось что-то съеденное им, а затем тут же отворачивается, чтобы достать сигарету из мятой пачки. – Ты только глянь на этого ворчливого, въедливого, капризного ирландца, – смеясь тянет Фрэн, оторвавшись от Мэнни и, с ухмылкой глядя на Бернарда, огибает стол, чтобы совсем не элегантно рухнуть на стул. – Достали уже ваши розовые нежности! Блевать тянет! – Телячьи нежности. – поправляет его Фрэн назидательно. – А? – Нужно говорить "телячьи нежности", Бернард. – Не пудри мне мозги, женщина! – недовольно корчится и повышает голос Бернард, и тут же переводит взгляд на своего работника. – Мэнни! Открывай бутылки! – Но, Бернард, я искал… – возражает было тот, совсем смутившись, но его грубо обрывают на полуфразе: – Что бы это ни было – найдёшь потом!       Мэнни послушно наполняет все три бокала, стоящих на столе, и отворачивается, чтобы освободить от книг небольшой табурет и усесться на него. Книги оказываются ровной стопкой на полу, но стоит Мэнни обернуться, как он обнаруживает, что его бокал опустошён. Он переводит возмущённо-обиженный взгляд распахнутых глаз с невозмутимого лица Бернарда на такое же непроницаемое лицо Фрэн. Их бокалы также пусты, и оба заговорщика смолят сигареты и смотрят куда угодно, но не в глаза Мэнни. – Мне показалось… – Да?! – Что именно?!       Мэнни теряется под их слившиеся в унисон фразы и тушуется под взглядом двух пар глаз, направленных на него. – Думаю, нужно… наполнить бокалы, – Мэнни резко опускается на стул стремясь сгладить неловкость и берётся за бутылку, разливая вино по трём стеклянным чашам. – Да, Мэнни. – Бернард стряхивает пепел с собственной сигареты, и Фрэн с энтузиазмом поддерживает его: – Прекрасная идея, Мэнни!       Однако пригубить вино из бокалов троице мешает негромкое покашливание, привлекающее внимание всей компании. – Добрый день, – высокий мужчина в светлом бежевом костюме и броских чёрных туфлях держит в руках книгу в яркой обложке. – Я бы хотел приобрести это чудесный рассказ… – Это роман. – резко поправляет его Бернард, выдыхая дым и нисколько не заботясь о шоке, который явственно проступает на лице покупателя. – И зачем он вам?       Мужчина теряется на мгновение, но потом с трудом отвечает: – Ну… чтобы читать… – Только читать? – Бернард изгибает бровь, скептично и остро разглядывая окурок в своих пальцах. – Ну, может быть осмыслить… – предпринимает вторую попытку окончательно оробевший покупатель. – Каждый человек – мыслитель, но мыслитель на разных уровнях. – пафосно изрекает Блэк, поднимаясь из-за стола и выхватив у окончательно ошарашенного мужчины книгу, разворачивает его одной рукой по направлению к выходу из магазина и толкает настойчиво в спину. – Вы должны пробудить в себе философа, рассуждающего над смыслом не жизни, но судьбой Вселенной… – Но мне бы хотелось… – … размышляя над системой мироздания, вы придёте к тому, зачем вы существуете и тогда вы обретёте высший смысл… – Но… – И не спорьте! – Бернард наконец выталкивает несопротивляющегося клиента за дверь. – Вы должны познать истину. Вы должны самостоятельно её найти! – Но где же?! Где?! – с загоревшимся рвением и надеждой глядит в лицо Бернарда мужчина. – Дайте мне хоть подсказку, где мне начать?! – В баре. – информирует коротко Бернард и, качнув головой, захлопывает дверь перед назойливым так и не состоявшимся покупателем.       Фрэн и Мэнни почти с сочувствием глядят вслед бедолаге, но после оборачиваются к Бернарду, который уже вновь уселся на своё законное место за столом лавки, и вновь берутся за бокалы.       Бернард пренебрежительно крутит в руках тот самый роман, который хотел купить мужчина в бежевом костюме. – Да разве это книга? – цыкает он неприязненно наконец, отбрасывая ни в чём не повинное издание куда-то в сторону стеллажей. – Реплики, извергаемые мной после попойки, и то лучше!.. – А?.. – запоздало переспрашивает Мэнни, до этого мгновения слушавший забавную болтовню Фрэн. – Тошнит меня информативнее, чем эти персонажи разговаривают!!! – Бернард снова орёт.       Фрэн осуждающе приподнимает брови и глядит на него исподлобья: пристыживает его за то, что он опять напугал ранимого Мэнни. Но при этом смотря на него – тушующегося под её взглядом и уткнувшегося в бокал, – Фрэн осознаёт одну без сомнения приятную истину.       Бернард Блэк – это урок для покупателей. Ценить книги и знания, а не обложки и пустой звук. Не материал и не изделие, но смысл и жизненные истины, заточённые в бумажную оболочку.       И Фрэн с улыбкой думает, что она может гордится их необыкновенной, но отчего-то греющей сердце, дружбой. *** Бернард может пить из двух бутылок сразу. Как любой ирландец. Или что там ещё говорят стереотипы о них?       Вечер накрывает их тёмным и пыльным сумраком книжной лавки, в которой кроме двух совсем тусклых светильников ничего не горит. Зачем атмосферу портить, да и лень – чего уж скрывать. – … да, и она, кстати, тоже родом из Корка, как и Бернард… – в продолжении своего рассказа вещает увлёкшаяся Фрэн, уже качающая головой от количества выпитого, когда Мэнни буквально вздрагивает всем телом, шустро переводя выпученные глаза с Бернарда на неё и обратно. И всё же не выдерживает и перебивает: – О! Бернард, а я думал ты родом из Донегола… – Мэнни смотрит на Блэка, поджавшего губы, ещё заинтересованнее чем обычно. – Думать – определённо не твоё. – хмыкает Бернард в бокал, допивая остатки вина так, словно это вода.       На дворе слабое начало 21 века, подростки и студенты – ещё не такие "зажравшиеся" и наглые, эра интернета и эпохальных изменений готова разразиться вот-вот, но пока… всё – даже самая крохотная язва – ощущается по-другому.       Остаточное веяние эпохи? Может быть. Бернарду по душе твёрдые кожаные сидения: он не привык к хлопковым диванам, что мягко принимают в свои объятия уставшее тело, его озадачивают "Blazer" и "Garage" в руках подростков вместо привычных "Lech " и "Tyskie"*, новомодные биты вперемешку с нелепым зачитыванием спорных, но качающих рифмовок – Бернарду это чуждо. – А в Корке… – начинает было Мэнни, но оказывается грубо заткнут взмахом руки и хмурым выражением лица Бернарда, брови которого сходятся на переносице, а лоб схватывают три морщины. – Ради всего… спиртного! И зачем ты ляпнула это, Фрэн? – Как будто есть что-то плохое в том, чтобы он спросил о твоей Родине? – пожимает плечами Фрэн, отпивая из бокала. – Об этих зелёных лесах и холмах и об… – она икает. – … этих зелёных человечках… – Ох… избавь меня от этого! – Бернард трёт переносицу устало и, ухмыльнувшись, глядит из-под полуприкрытых век игриво и провокационно: – Или тебе тоже придётся рассказать… о земле обетованной. – он наклоняется к ней с усмешкой.       Фрэн неуклюже и медленно отклоняется и лениво отмахивается от него рукой, с мученическим выражением закрывая глаза. – Не раньше, чем ты нальёшь мне ещё бокал. – Оставь эти старые еврейские фокусы для кого-нибудь другого… – язвительно отвергает её мольбы Бернард и в один глоток допивает содержимое своего бокала. – В безлунную ночь ты бы выглядел прелестно. – не остаётся в долгу Фрэн.       Бернард хмурится с закрытыми глазами и отодвигается от неё с недовольным выражением лица. Но сейчас ей мало этого. Хочется ещё и победы над ним – как выходит почти в каждом их споре (случаи, когда у них была ничья, можно пересчитать по пальцам одной руки). И Фрэн снова язвит, пока он не открывая глаз пытается отмахнуться от неё: – У тебя сердце в пабе. – Иди к чёрту. – Ты же ирландец. – Иди к чёрту. – У вас же должно быть сердце. – Иди. К. Чёрту.       Сердце Бернарда – его лавка, в которую может войти любой, но остаётся только самый близкий, самый избранный и нужный. И поэтому в темноте ночи в ней находятся лишь он сам, она да Мэнни. *** – Я нашёл "Мартина Идена" в той куче книг. – радостно заявляет Мэнни спустя три часа, после того как Бернард дал ему это нелепое занятие.       Бернард отрывается от книги и сигареты и недобро щурит глаза, поворачиваясь к своему работнику и другу. – Какой ты молодец. – тянет он зловеще, но Мэнни принимает за чистую монету и радостно улыбается и кивает в ответ. – Знаешь, что ты заслужил? – Что? – Ни черта! – взрывается Бернард, резко вскакивая и хлопая по столу, и Мэнни судорожно дёргается с места, метаясь по лавке, как испуганная муха.       Очень большая и волосатая, но не менее пучеглазая муха. – Ни черта! – продолжает тем временем Бернард ультра-громко, во всю силу прокуренных лёгких. – Потому что твои усилия НИ ЧЕРТА не стоили потраченного времени! Это бессмысленная, беспощадная и изничтожающая тебя истина! – Бернард… – Фрэн заходит в книжный магазин и чуть не оказывается сбита с ног суетящимся Мэнни. – Бернард! Ты опять кричишь!..       Бернард обиженно дует губы, рухнув на стул и исподлобья глядит на принарядившуюся Фрэн. – Ну и как я тебе? – она подбоченившись изгибается в талии, поправляя очки и демонстрируя ему недлинное платье тёмно-зелёного цвета. Ничего особенного или броского – не слишком короткое, не слишком обтягивающее – но на Фрэн выглядит утончённо, и сидит на фигуре хорошо.       Бернард смотрит на подругу молча достаточно долго, чтобы заставить её нервничать из-за тишины. А потом всё же говорит: – Изящно, и не безвкусица вроде. – под улыбкой Фрэн он размышляет ещё пару мгновений: – Но без очков ты выглядишь лучше. – Когда я без очков – ты тоже выглядишь лучше. – парирует Фрэн, и её мягкая улыбка превращается в хитрющую злорадную усмешку.       Бернард устало трёт глаза, игнорируя её язву, а когда она собирается уже выйти из лавки, выкрикивает ей вслед, что они с Мэнни будут ждать её около десяти вечера, когда она вернётся к ним с очередного провального свидания "злая как собака-кусака".       Фрэн от всей души хлопнув дверью, желает Бернарду Блэку подавиться его чёртовым вином, со злорадной ухмылкой слушая кашель, который незамедлительно раздаётся из закрытой лавки. И гордо цокая каблуками направляется вниз по улице в своё излюбленное кафе. *** – Ты находишься на вершине кривой колокола. Поздравляю! Выдающаяся заурядность. Твоей никчёмности можно лишь позавидовать!..       Любимое занятие Бернарда – это орать. Жёстко и быстро. Язвительно и саркастично. Едко и ирландским акцентом. Так, как умеет лишь он.       И в этот раз объектом атаки служит группа совершенно-растерявших подростков, прикрывающихся дешёвыми бульварными детективами. – Книги – не развлечение! – вскрикивает Бернард, взмахивая руками и гневно блеснув глазами. – Книги – удовольствие! Но не простое! – он качает пальцем и кривит презрительно-хитрую физиономию. – Это не какая-то блажь, что валится тебе на голову посреди бела дня! О, давайте-ка я почитаю что-то интересное, что-то, что будет заставлять меня испытывать счастье, умиротворение и энтузиазм! – он смешно попискивает, изображая очередного недалёкого покупателя. – Настоящая книга – это развитие, серьёзная вещь, нечто особенное. Книга – то, что заставляет тебя думать, мыслить, размышлять! И то, что хорошо сочетается с красным полусухим 1967-го… – гневная тирада обрывается, стоит Фрэн зазвенеть двумя бокалами, которые она легко сталкивает друг с другом. – Обоснование поступков? Сюжет? Логика? – всё ещё пытается поворчать Бернард, на деле уткнувшись носом и смакуя вино жадными крупными глотками. – Нет, не слышали! – А, кстати, Фрэн! – резко вскидывает голову Бернард, будто кое-что вспомнив. – Хочешь попробовать моё картофельное пюре? – он хитро улыбается, приподнимая брови пару раз и глядя на неё, поперхнувшуюся вином, слишком уж… игриво. – Твоё пюре? – переспрашивает решая уточнить Фрэн. – Ну, да, – беззаботно отзывается Бернард. – Я имею в виду, картофельное пюре, приготовленное лично мной. – договаривает он, всё ещё не сгоняя жуткую лучезарную улыбку со своего лица.       Эта улыбка повергает Фрэн не просто в шок, а в настоящий священный ужас. – Хочешь попробовать? – Бернард смотрит в упор в ожидании ответа. – Советую не рисковать. – встревает Мэнни, который разбирает книги на стенде (столе) в центре лавки.       Бернард тут же оборачивается к нему: – Мэнни. – Д-да, Бернард? – выпучив глаза удивлённо (ха) отзывается Мэнни, переводя на него взгляд, полный недоумения. – Совет свой – себе посоветуй. – ядовито цедит Бернард, недобро прищурившись. – Но я просто… – Без "просто". – отрезает ирландец.       Фрэн решает рискнуть. И почти наверняка – зря. Порция пюре в не самой чистой тарелке небольшая, можно сказать, всего две ложки. Но эти две ложки прилипают к керамическому дну и отодрать хотя бы немного беловато-жёлтой массы становится задачей не из лёгких.       Фрэн кривовато и слегка (не слегка) нервно улыбаясь Бернарду, который не сводит с неё глаз, с четвёртой попытки всё же отдирает ложку с пюре от тарелки и подносит её к лицу. Жижа – а по-другому назвать субстанцию не получается – ничем подозрительным не пахнет. И Фрэн опускает ложку в рот, максимально быстро стараясь проглотить и не подавиться. – Ну?!. – Бернард завороженно смотрит в её скривившееся лицо, даже чуть наклонившись, чтобы не пропустить ни единой похвалы дегустатора. – Вкус не передать словами?       "О, как он прав!" думает Фрэн, допивая залпом бокал вина "И как бесконечно ошибается!". – Ты хотя бы попытался... – единственное, что может сказать она, попробовав его картофельное пюре. Вернее – то, что должно было именоваться как картофельное пюре. – Если его посолить и залить соусом чили, и добавить ещё острого перца и майонеза с луком... – перечисляет участливо Мэнни. – … то становится не так уж гадко, и даже вполне съедобно…       Бернард оборачивается на него медленно поджимая губы. – Мэнни. – почти без раздражения, что удивительно. – Д-да… Бернард? – откликается тот с опаской. – Тебя невозможно недооценить. – Бернард кривит губы в подобии ухмылки.       А Мэнни радостно улыбается, продолжая раскладывать книги. *** – Одни говорят, что дьявола нет, что дьявола нет, что дьявола нет, Что он подох вчера в обед и был зарыт на псарне. "Нет, всё не так," – другие твердят, – "Он жив, как тысячу лет назад." Одни говорят, что он солдат, сраной британской армии. Песня разносится на весь квартал, оповещая каждого, о празднующих радостных ирландцах, чьи вечерние гуляния в честь майского фестиваля и Белтейна грозятся перерасти в полуночные пляски у костров и запуск десятков фейерверков. От шума и хохота не спасают ни стены, ни закрытые окна и двери: Бернард, Мэнни и Фрэн сидя в лавке вынуждены (невольно) мириться с отголосками праздника.       Бернард вымученно сводит брови, морщась и потирая переносицу, и чудом не обжигает руку о подожжённый кончик дешёвой сигареты. Фрэн с интересом наблюдает за ним. – Так сильно шуметь совсем необязательно... – тихо бормочет Бернард, прихлёбывая глоток вина. – А ты не будешь праздновать э... Белтейн? – с любопытством спрашивает Фрэн, и кладёт подбородок на сложенные в замочек пальцы, локтями рук предусмотрительно упираясь в столешницу (чтобы ни одной эмоции его не пропустить). – Праздновать? – Бернард лениво фыркает и блаженно затягивается. – Не. Мне лень. Слишком хлопотно. – А ведь это хорошая идея! – тут же с энтузиазмом подхватывает Мэнни, качая своей забавной бородкой и безумно выкатив глаза, уже набирает воздуха побольше, чтобы выдать непрерываемую длинную речь, как оказывается (привычно) заткнут (не секрет даже кем). – Нет. – твердо постановляет Бернард, двумя пальцами относя сигарету в сторону Мэнни, и чуть, поджимая губы, веско добавляет для того, чтобы обозначить твёрдость: – Нет. – Ой, ну да брось, Бернард! – отмахивается шутливо Фрэн, ласково улыбаясь ему. – Что стоит тебе разок устроить скромный праздничек с песнями, хлопушками и весёлыми танцами? Этакую… вечеринку? – она смотрит на него, смотрит так, как смотрят потерявшиеся щенята или маленькие голодные котята. Трогательно, искренне и с надеждой.       И эта атака действует. Даже против такого чёрствого (с виду) и циничного (до нельзя) Бернарда Блэка. Бернард теряет свой настрой мученически скривившись и отведя взгляд, пытается – из последних сил разве что – сопротивляться. – О, Фрэн!.. – на выдохе почти стонет он, всё же вновь натыкаясь на её глаза. – Ты хоть знаешь, как это… будет сложно организовать, Фрэн?.. – его речь плавает из-за количества выпитого, но менее понятной (что удивительно) не становится. – Мы поможем тебе, Бернард, – заверяет Фрэн, для убедительности не забывая покивать головой (почти одновременно с Мэнни). – И я, и Мэнни. – Я слишком стар для этого, – вздыхает умоляюще Бернард и жмурится. – Ты хоть знаешь, какой это стресс?.. – О стрессе ты можешь поговорить с Евой. – отрезает Фрэн оперативно. – Да что она знает о стрессе? – возмущение Бернарда оправдано, но не принято как аргумент. – У неё трое детей. – У всех трое детей.* Фрэн вынуждена согласится и кивает в ответ на вульгарный смешок Блэка.       Вечером они сидят и пьют уже по другому поводу. – Ты тупиковая ветвь эволюции. – Я попытался и у меня не вышло. – честно, как всегда, признаётся Мэнни. – Но я хотя бы попытался наладить с кем-то связь. А ты когда-нибудь так делал? А?!       Бернард молчит, ухмыляясь горько и качая головой, даже не смея бросить взгляд на Фрэн. – А?! А?!! – продолжает своё наступление сильно-подвыпивший Мэнни. – У тебя вообще сердца нет, Бернард… – вдруг роняет он, махнув рукой и грузно падая на стул. – Лишь осколок льда. – … камня. – невнятно поправляет Фрэн. – Что? – непонимающе оборачивается на неё, лежащую на диване с закрытыми глазами, Мэнни. – Камня. У него вместо сердца – камень.**       Бернард отворачивается, притворно раздражённо выдыхая, и позволяя им двоим спорить дальше. *** – Увидимся. – Только если я тебя первой не увижу.       Очередной ухажёр оказывается послан в небезызвестном направлении: расстались они из-за того, что у Фрэн: 1) странные друзья, 2) она феноменально много пьёт, 3) вдобавок ко второму, она феноменально много курит, и 4) она совсем – совершенно – не женственная...       Фрэн думает, что вся её жизнь – дешёвый спектакль. А она в нём – плохая актриса. И кто виноват, что ей нравится быть пьяной. И сто раз плевала она на последствия.       Она и не знает, что Бернарду нравится, как Фрэн кричит, когда она пьяная. Бернарду нравится, как Фрэн курит, оскалившись и держа сигарету в зубах, как чёртов скинхед, и это – по мнению Бернарда – самое прекрасное, что можно увидеть в его букинистической лавке. Бернард никогда не признается, но ему очень нравятся короткие, по-мальчишески остриженные пряди волос Фрэн: когда он зарывается в них пальцами это ощущается почти как нежные птичьи пёрышки, которые пушатся в руках и которые вечность хочется перебирать, наслаждаясь их шелковистостью. *** Бернард отвратительно целуется.       Слишком влажно и медленно, слишком неспешно и – возможно – недостаточно искусно... Слишком по-бернардовски.       Хотя быть может они оба отвратительно целуются: смазанно сталкиваются губами, стукаются зубами и вальяжно сплетаются языками, не до конца понимая, кто же ведёт и кто кого ласкает. – Я думаю нам время обратиться к специалисту. – постановляет нахмурившись Бернард. – К бармену. – уточняет он. – Что? Всё настолько серьёзно?! – натурально (почти) ужасается Фрэн. – Да. В бар! Немедленно! – Да! Вперёд!***