Дезертир

      В тронной зале государя Гондора пусто – лишь король хмурясь, восседает на каменном троне, да грязный, потрёпанный человек стоит пред ним на коленях, низко склонив голову. Король тяжело вздыхает и проводит ладонь по лицу, будто пытаясь разом смахнуть с него все горести и печали, усталость.       — Почему? — тихо спрашивает он. Нет ни упрёков, ни криков, ни обвинений и угроз, задан лишь простой до боли, но в то же время ужасающе сложный вопрос.       — Цена была слишком высока. — Выдыхает человек в ответ, ниже склоняя и прикрывая искаженное болью лицо сальными волосами. — Я просто не смог... Моя жена, дети, они... — Он говорит и говорит, не в силах остановиться; слова льются рекой. Ровно, как и горячие, соленые слезы, что оставляют за собой светлые полоски и смывают все: и беды; и смерть, что видел он слишком часто за последние годы; и невидимую кровь, что, как казалось, не отмыть уже никогда.       А король просто слушал. Слушал, прикусив губу и смотря на сломанного мужчину пред собой затуманенными не то от воспоминаний, не то от застаревших ран; не на теле, нет, на сердце.       Тонкие руки осторожно при обнимают мужчину за плечи, хрупкие пальцы стирают слезы, а в воздухе веет терпким ароматом ландышей и сладким – горячего шоколада с карамелью.       Государь на троне мягко улыбается и шепчет тихое, и в то же время столь много значащее «Арвен». Кажется, будто его лицо светиться изнутри мягким, дарящим тепло светом. Морщинки в миг разглаживаются, глубокая складка на лбу исчезает, а пальцы, до того крепко сжимавшие ручки трона, расслабляются. Жена легко улыбается ему в ответ, но не подходит, продолжая, словно сама того не замечая, рассеянно проводить пальцами по спутанным волосам мужчины, что так и не осмелился поднять головы.       — Миледи, я... — начинает было он, но королева со все той же неизменной улыбкой, качает головой, поднося к губам палец и тем самым приказывая молчать.       — Знаю. Я все знаю. — И вновь она улыбается. Светло-светло, будто и нет на свете печалей, будто и человек пред ней всего лишь запутавшийся и сломанный мальчишка, а не... дезертир. И это – ударяет больнее всего. Он был готов к презрению и ненависти, к проклятиям и брани, к самому суровому из наказаний, но не к этому. Не к ласковым словам и простому и слишком дорогому его истерзанному сердцу «Я понимаю».       — Семья – это всегда самое ценное. — Тихо произносит леди и бросает полный нежности взгляд на мужа. — Прошу, не суди его слишком строго.       — Как пожелаешь, моя леди, — король улыбается в ответ, а взор его полон того странного чувства, в котором человек, не без удивления, узнает любовь. И... уважение.       — Встань же Эарон сын Дэвара, встань же новый страж цитадели. — Громом звучат в тишине каменной залы слова государя. А королева лишь смеётся; чистым, светлым смехом, и звучит он в этот миг лучше любой мелодии. Смеётся и король: задорно, весело, с хрипотцой, но так знакомо...безопасно, по-родному. И с тихим звоном капает хрустально чистая слеза, разбиваясь о белоснежный мрамор.