Боль родственной души

      Шерлок никогда не любил байки про родственные души: он считал себя личностью, у которой никогда не может быть ни с кем ничего общего. Смотря на сладкие парочки двух «соулмейтов», он с презрением отворачивался, не желая с ними даже пересекаться взглядами — не то, что говорить. Берясь за расследования, он не раз вскоре бросал их из-за надоедливого общества двоих соулмейтов-жертв, которые беспрестанно допытывались о его родственной душе.       Может быть, дело было в том, что человек с, наверное, самым острым умом в мире лишь завидовал тем, кто нашёл своё счастье, обретя соулмейта. В юношеском возрасте Шерлок ни разу не чувствовал дискомфорта, а уж подавно и болей, которые ощущали все его знакомые, когда кто-то поранился или что похуже. Часто — даже бывало, что слишком часто, — его преследовала травля со стороны сверстников. Очень многие быстро находили своего друга по нраву, а Шерлок тщетно прислушивался к своим ощущениям и пытался симулировать, чтобы наконец отбиться от докучающих юношей.       — Хэй, Шерлок! — окликнул кучерявого юношу Джейсон Блуди, — Ну, как это, не чувствовать своего соулмейта? Спорим, что ты так и останешься одиноким придурком, зависимым от наркоты и сигарет, а?       Внутри юного Холмса всё мгновенно вскипело, стоило ему услышать это в свой адрес. То же самое он не раз по несколько раз в день слышал от кого попало, но этого прыщавого идиота он не собирается игнорировать при том, что тот надавил на его больное место — кокаин и излюбленные сигареты. Увы, его коньком были не драки, в которых он всегда проигрывал, поэтому Шерлок с прохладцей окинул обидчика взглядом и сомкнул пальцы рук.       — Блуди, советую тебе прикусить язык! — не показывая своего гнева, выдал Шерлок в ответ на оскорбления. — Иначе о твоей подружке по вызову узнают многие.       О, да! Лицо Джейсона в тот момент было бесценно! Шерлок почувствовал долгожданное внутреннее удовлетворение и хотел было с достоинством удалиться, но глупая жертва — впрочем, как и остальные, — потребовала объяснений. В этот раз Шерлок был не в настроении вбивать в голову тупицам основы дедукции, потому молча хлопнул дверью и пошёл прочь, подальше от обескураженной физиономии Блуди.              Прошло множество лет, и вот, как и предсказывал тот самый любитель проституток, Шерлок всё так же сидит в съёмной квартире, раскрывает дела, колет кокаин и выкуривает по две пачки сигарет в день, совершенно не беспокоясь о всяких соулмейтах и бытовых вещах, ставших более ему не нужными. Ни разу за всё это время он не ощутил того, что чувствуют остальные, из-за этого всё больше отдаляясь от счастливого общества.       — Старость — не радость! — заявил Шерлок, поднимаясь с дивана, чтобы выпить чашечку чая вместе с миссис Хадсон — хозяйкой квартиры.       Пожилая, но проворная и вполне здоровая женщина поставила на стол поднос с чашками и чайником и сама села на стул.       — Мистер Холмс, — возмущённо воскликнула она, — вы говорите мне это каждый день на протяжении недели, а я каждый раз отвечаю вам, что вам всего двадцать семь! Может быть, вы, наконец, прекратите? Вот моё бедро…       Дальше Шерлок не слушал. Всегда, когда в комнату входила миссис Хадсон, он мысленно отключался от разговора, чтобы не «засорять» сознание такими бесполезными вещами, как её бедро. Единственное, чем эта бедная женщина могла ему помочь — это донесением просьб Лестрейда и завариванием её фирменного чая. Не давая Шерлоку задуматься о чём-то более важном, миссис Хадсон толкнула его в плечо, спуская с небес на землю.       — Вы меня слышите, мистер Холмс?! Я говорю, что…       — Да-да, миссис Хадсон! Я очень сочувствую вашему бедру! А теперь позвольте мне заняться крайне важным убийством!       Шерлок встал и, раздражённо прикрывая веки, упал на диван, ложась в ту же позу, что и раньше.       — Не врите мне, Холмс! Я отнюдь не глупа, как вы себе представляете! — поджала губы хозяйка, — У вас сейчас нет ни одного дела, и от скуки вы снова колетесь! Вот дал же мне Бог такого квартиранта!..       — Миссис Хадсон, замолчите, пожалуйста.       — Нет, я не замолчу, Холмс! Я считаю, что вам пора, наконец, найти своего соулмейта и избавиться от этой мерзкой привычки — колоть…       — Миссис Хадсон! — прикрикнул рассерженный Шерлок на пожилую женщину. Хозяйка квартиры оскорблённо вскочила со стула и, махнув рукой на такого упрямца, вышла, что-то бормоча про «свои» времена и ноющее бедро.       А Шерлок всерьёз задумался. Конечно, миссис Хадсон действительно иногда могла дать дельный совет, особенно на тему отношений, но Холмс был слишком упрям, чтобы послушать мудрую женщину и потому продолжил усиленно курить и принимать кокаин внутривенно.       Одиночество этого разностороннего мужчины прервал звонок во входную дверь. Холмс был слишком измотан бездельем, поэтому был как ребёнок рад гостям, а увидев, что на пороге комнаты остановился Лестрейд, оказал ему честь, которую не оказывал никому — встал с дивана. Лестрейд растерянно улыбнулся, пару раз хлопнул ресницами и свалился в мягкое кресло, заботливо очищенное квартирантом миссис Хадсон от книг. Шерлок Холмс развалился в противоположном кресле и жадно уставился на полицейского с немым вопросом. Прошло несколько минут, прежде чем Лестрейд прервал молчание.       — Миссис Хадсон, не могли бы вы принести вашего прекрасного чаю? — попросил он, чтобы что-нибудь сказать.       Шерлок поморщился на такую банальную просьбу и закинул ногу на ногу.       — Не надо чаю, миссис Хадсон! — приказал он, — Лестрейд уже не хочет.       Полицейский изумлённо распахнул глаза, но он уже давно смирился с трудным характером своего приятеля, поэтому мужчина просто начал разговор.       — Я, вообще, пришёл по делу. Думаю, что ты читал в газетах, что в разных концах Лондона были совершены два абсолютно одинаковых суицида.       — И что, Лестрейд? — раздражённо спросил Шерлок, соединяя ладони рядом с лицом, — Я не собираюсь опускаться до того, чтобы расследовать какие-то самоубийства! Это не ко мне, Грэм!       — Я Грэг, Шерлок! Когда ты, наконец, запомнишь?! Что ж, раз тебе не интересно… Во-первых, самоубийства совершены абсолютно одинаково, а во-вторых, вчера совершено третье, тем же способом.       В глазах Шерлока зажёгся сумасшедший огонь, по которому всегда можно было безошибочно сказать, заинтересован ли Холмс в деле, или нет. Мужчина нетерпеливо привстал в кресле и вперился взглядом в собеседника, смутив его ещё больше.       — И что же? Почему вы раньше ко мне не обратились?! Я тухну на этом диване уже три месяца, а вам даже в голову не пришло сообщить мне об интересном деле! — повысил голос на гостя Холмс.       — Зная твою разборчивость в делах и невыносимый характер, полиция решила обойтись без тебя. Но мы не справились…       Лицо сыщика озарила победная улыбка, и он, вскочив с кресла, помчался на кухню. До озадаченного его реакцией Лестрейда донёсся грохот посуды, мучительный скрип упавшего стула и энергичные прыжки Шерлока. Наконец он показался в комнате. Холмс был уже одет в свой привычный наряд и дёрнул полицейского за рукав по пути на лестницу. Это был знак подниматься и идти за ним. Бегом спустившись с лестницы, Шерлок кинул Лестрейду его пальто, запрыгнул в ботинки и, махнув миссис Хадсон рукой, перепрыгнул порог дома и выбежал на дорогу, чудом не попав под машину. Следом спешил Лестрейд, не на шутку испугавшись порыва давнего друга. Они взяли такси и поехали на место преступления, но Шерлок вдруг поменял свои намерения и развернул машину в обратном направлении — к квартире самоубийцы.       Войдя в квартиру пострадавшего, Шерлок сразу же достал из кармана пальто лупу и встал на четвереньки, чтобы лучше видеть следы. Он скупо бросил полицейским пару слов и, увлёкшись наблюдениями, продолжил углубляться в квартиру, ко всеобщему удивлению.       — Шерлок, ты точно уверен в своих действиях? — Лестрейд встал позади Холмса и взглянул ему через плечо. Шерлок только тряхнул тёмными кудрями в ответ и спрятал лупу. Мужчина распрямился, обратив хмурый взгляд к полицейскому.       — Да, я всегда в себе уверен, Лестрейд! — отрезал он, — Если что-то не нравится — прошу на выход!       Лестрейд немного сдал позиции под холодным взглядом глаз Холмса и смог выдавить лишь:       — Да нет, всё устраивает…       Шерлок согласно кивнул и начал разгребать бумаги самоубийцы.       Они лежали в хаосе, словно недавно кто-то искал что-то среди них, и Шерлока это обеспокоило. Он сдвинул брови к переносице и указал Лестрейду на беспорядок пальцем. Лестрейд поспешил незамедлительно ответить:       — Нет, это мы смотрели бумаги — там могло быть что-то важное.       — Нашли что-нибудь?       — Нет, ничего особенного.       — Хм… — хмыкнул Холмс, — Значит, информации об убийце у жертвы нет, что странно… Перед выходом из дома жертва, кажется, ничего не ожидала. Значит, убийца появился внезапно, и жертва не подозревал, что он рядом с ней. Вероятно, даже не заметила… Нет, Лестрейд, это было убийство, я в этом уверен. Но кто может находиться совсем рядом, но быть незамеченным?.. Это пока остаётся загадкой. Итак, наша жертва!       Холмс вздохнул. Лестрейд понял, что за этим последует: получасовая информация о самоубийце, о котором он, несомненно, узнал уже очень многое.       — Шерлок, — поспешил пресечь его намерения Грэг, — вообще, преступление было совершено не…       — Я понял! — неожиданно перебил Холмс, и в его глазах вновь воспылал огонёк задора, — Думаю, я разгадал это преступление! Поздравьте меня, Лестрейд: это преступление одно из самых сложных мною разгадываемых — я решал его дольше часа! Мы сейчас же берём такси…       Движения Шерлока Холмса вновь приобрели стремительность и энергию, и детектив выбежал из дома, не дожидаясь вопросов Лестрейда. Он встал на край тротуара и бешено закричал, размахивая в воздухе руками:       — Такси! Такси!       — Шерлок, что ты делаешь?! — воскликнул Лестрейд.       — Не задавай вопросов и делай то, что я говорю! — ответил Холмс.       — Шерлок!       — Я знаю, что меня так зовут, Лестрейд! Заткнись, пожалуйста!       Грег смиренно замолчал, игнорируя своё желание объяснить этому заносчивому социопату, что к чему. Полицейский горько вздохнул и повиновался, не забыв набрать сержанта Донован за подмогой.       — «Ты хотя бы знаешь, куда вы едете?» — раздался голос из динамика.       — Нет, Салли. На карте будет видно маршрут — туда и подъезжайте.       — «Боже, Грэг, когда ты уже откажешься от его помощи?!»       — Ни за что — этот засранец никогда не ошибается! Не медли, Донован — пробки на дрогах!       — «Ты безнадёжен!.. О’кей, я сообщу им, ждите.»       Машина тронулась.       Все пятнадцать минут Шерлок внимательно вглядывался в зеркало заднего вида, силясь разглядеть в нём отражение водителя, который за всё время не проронил ни слова. Но за лобовым стеклом показался кузов грузовика, как бы намекающий на пробку. Водитель нажал на тормоз, и машина остановилась среди других. Словно в ответ на мысли детектива, старческая рука поправила зеркальце в салоне так, чтобы тот мог разглядеть его лицо.       — Ну, что? — спокойно прервал тишину его голос, — Не ожидали, мистер Холмс, что я окажусь таким… старым?       Взаправду, лицо таксиста было изборождено глубокими морщинами, он был почти лысым, ведь его окончательно поседевшие волосы выпали почти полностью. Голубые глаза устало взирали на Шерлока из-под редких белых бровей над нависшими веками, а тонкие губы беспрестанно шевелились, будто желая, но не имея сил что-либо сказать. Холмс действительно был удивлён: он ожидал увидеть в водительском кресле максимум мужчину средних лет, но никак не старика, который не в состоянии даже сбежать от полиции. Однако, этот седой мужчина три раза подряд успешно скрылся, выдав преступление за самоубийство и умело введя Лестрейда в замешательство. Частный детектив проигнорировал вопрос старика и решился задать свой.       — И как вы это сделали?       Шерлок грозно сдвинул брови, на что таксист только рассмеялся.       — Молодой человек! — сказал он, — Если вы считаете, что из-за поднятого воротника и напускной хмурости я вас боюсь — то сильно ошибаетесь! А сделал я это очень просто — я с ними поговорил.       — Но человек не может умереть из-за разговора!       — О, они умирали вовсе не из-за разговора, мистер Холмс!       — Почему же вы не убьёте меня прямо здесь и сейчас?       — Тю-у, так мне будет совсем не интересно!       — Что ж, я подожду…       Шерлок замолчал и начал пристально изучать салон кара: кресла были старыми и обшарпанными, похоже, что машина была куплена лет семь назад. На маленьком зеркальце под потолком висел металлический брелок-помпон, а на панели управления стояло маленькое фото трёх мальчишек и, похоже, самого водителя. Из этого Холмс сделал некоторые выводы.       — Дети? — как бы невзначай бросил он.       — Да, детишки… Жена ушла от меня, оставив их при себе, а я любил их больше жизни, — внезапно разговорился таксист, но вовремя опомнился и вновь замолчал.       — Дайте угадаю: все эти преступления — только ради их троих?       — Вы правы, но и ради моей жены. Ах, что в нашем мире ни делается ради женщин…       Шерлок молча кивнул и отвернулся к окну. Его мысли мелькали в голове одна за другой, оценивая и восстанавливая историю мимо проезжающих машин. Надо сказать, что из пробки они выбрались довольно быстро и уже приближались к месту назначения.       В какой-то момент Шерлок почувствовал дискомфорт в левой ноге, а потом её пронзила резкая, ничем не объяснимая боль. Он попробовал пошевелить ею, но нога не слушалась. Детектив остался невозмутим, но незаметно сжал руку в кулак так, что ногти с силой впились в ладонь — дабы отвлечься от неприятных ощущений. В голову пришла ненавистная мысль о соулмейте, но она была столь неприятна Холмсу, что тот сразу же отбросил её. Как же, столько лет он был цел и невредим, как именно сейчас родственной душе приспичило ломать ноги?! Нет, у него никогда не было соулмейта. Скорее всего, Шерлок просто потянул связки, ничего страшного. Вскоре боль утихла, и Шерлок разжал кулак, не обращая внимания на болезненные красные следы ногтей на ладони.       Таксист остановил кар рядом с огромным зданием, некогда бывшим больницей*, и заботливо открыл дверь Холмсу с подобострастной улыбкой. Шерлок вылез, даже не удостоив его взглядом, весь занятый депрессивными мыслями. «Почему? Почему сейчас?!» — проносилось в голове снова и снова. Таксист, кажется, заметил перемену в настроении детектива, поэтому решил переключить его внимание на себя.       — Ну что, мистер Холмс, побеседуем? — спросил он, заглядывая в глаза Шерлоку, пытаясь увидеть в них отражение отчаяния: всё-таки, детектив даже не вызвал за собой полицию.       — Побеседуем, — ответил Холмс, вновь приобретя стремительность.       — Эх, здесь мы так же сидели с другими жертвами и разговаривали! Они все плакали. Знаете, я ненавижу смотреть на чужие слёзы…       В это время они вошли в небольшую комнату, в которой стоял лишь длинный деревянный стол и два офисных стула по обеим его сторонам. Шерлок остановился рядом со столом и заинтересованно посмотрел в сторону таксиста, ожидая пояснений.       — Садитесь, — сказал тот, — садитесь. Поговорим и попрощаемся…       Холмс сел, оглянувшись на окно позади себя. На улице давно стемнело, и, судя по наручным часам, было уже около десяти вечера.       — Давайте скорее, я спешу, — Сказал детектив. Убийца усмехнулся и, медленно потянувшись к карману жилета, поставил перед ним две стеклянные баночки с капсулами.       — Однако, сегодня из этой комнаты выйдет только один человек, мистер Холмс! И кто это будет — решать вам!       — Что ж, тогда я пошёл, а вы оставайтесь тут. До свидания!       — Не время шутить, молодой человек! Кто-то из нас должен умереть!       Шерлок поморщился.       — Итак, перед вами две капсулы — одна из них с ядом. Думаю, что вы достаточно умны, чтобы догадаться, что нужно сделать?       — Да, я выберу. Левую, пожалуй.       

***

             Вокруг снуют ненавистные репортёры, суя под самый нос ненавистные микрофоны и беспрестанно задают ненавистные вопросы! О, Боже, всё такое ненавистное! Шерлок готов уже, кажется, порвать красную мембрану очередного микрофона и репортёра в придачу, но он зачем-то продолжает монотонно отвечать им и позировать под щелчки фотокамер. Внутри бурлит вулкан, готовый вырваться наружу, и Шерлок больше не может и не желает его сдерживать без потерь.       — Как же вы смогли понять, что убийца — тот таксист? — спросил кто-то.       — Как вы выбрали нужную капсулу?!       «Как? Как? КАК?!» посыпалось со всех сторон с новой силой. Нет, пора дать волю эмоциям и не грызть себя изнутри. Одним глупым репортёром меньше, одним больше — какая разница?! Шерлок просто расслабился и отдался «течению» чувств и действий, не заботясь об окружающем мире.       — Замолчите! — разразился он громким криком, попутно давая под дых очередному журналисту. — Замолчите все! Не трогайте меня! Что вы ко мне пристали?! Это — заслуга Лестрейда, и этим всё сказано!       Но никто не замолчал. Замешательство толпы журналистов продлилось, от силы секунды две, после чего из толпы донеслись новые вопросы. «Что сделал Лестрейд, что это его заслуга?» «Как мистер Лестрейд помог вам?» «Как? Как?! КАК?!» Боже, избавьте его от этого! Где тут можно повеситься?!       От натиска репортёров у Холмса разболелась голова. Мужчина с двойным усердием продолжил пробираться через бурлящую вопросами толпу, но окружавший его со всех сторон городской пейзаж поплыл, и асфальт начал медленно уходить из-под ног. Шерлок не понял, что происходит. От левой руки по всему телу растекалась тупая боль, порождая желание попасть в небытие. Шерлок Холмс и доселе был ранен, и не раз! Но теперь все самые глубокие раны, когда-либо бывшие на его теле, казались ему укусом комара, не более, по сравнению с новыми ощущениями. Мужчина хотел было закричать, но тело не слушалось его и продолжало падать в неизвестность, обмякая, подводя своего хозяина.       — Грэг! — наконец, крикнул Холмс в сгустившуюся темноту, сомневаясь, что хоть кто-то его услышит. Он лишь слегка ощутил прикосновения множества рук к своему телу и легкий толчок от падения на шероховатый асфальт.       А дальше — поглощающая темнота…              Сквозь чернеющую над головой толщу воды Шерлок услышал, будто кто-то пытается до него докричаться. Детектив судорожно задёргал ногами и руками, пытаясь оттолкнуться и поплыть вверх, но больная рука не слушалась, и его тянуло вниз. Умереть в двадцать семь? Почему бы и да, ведь окружающий мир так жесток и беспощаден, но, я думаю, что ни у кого нет желания умирать: даже какая-то частичка души, пусть самая маленькая, взывает к здравому смыслу самоубийцы, отговаривая его вступить на путь в мир иной. Никому не понять, не ощутив на собственной шкуре, это сумасшедшее желание затянуть на шее петлю или почувствовать холод металла в сердце. И ни у кого нет к тому стремления, кроме обиженных жизнью безумцев с наклонностями к мазохизму.       От этой мысли Холмс опомнился и оттого энергичнее задвигал руками, самоотверженно игнорируя пульсирующую в левой его конечности боль и не без облегчения почувствовал, что с трудом, но всё же движется вверх. Звук, пробивающийся сквозь почти чёрную воду, становился отчётливее с каждым толчком ног или взмахом руки, давая надежду на спасение. Вот Шерлок уже может разобрать отдельные слова, а вот и всё предложение целиком, а вот и… свет. Свет! Белый, подрагивающий свет больничной лампы ослепил Холмса, не давая понять, где тот находится. Шерлок всё ещё слышал озабоченные возгласы пожилой дамы, в которой он узнал миссис Хадсон.       — Шерлок! Шерлок! С вами всё в порядке?! О, я так волновалась! Я уже подумала, что вы умерли! Как я рада, что с вами всё хорошо! Боже, скажите что-нибудь, не пугайте меня своим ошеломлённым видом!       Детектив потянулся дрожащей рукой к лицу и медленно вытер со лба выступивший пот. Мускулистое тело мужчины било крупной дрожью, а левая рука до сих пор ныла; волосы на голове были мокрыми от впитанного пота, от этого пышные кудри слиплись, теперь чем-то походя на парик, и лицо детектива стало белее снега. Шерлок попытался привстать на кровати, но не смог даже отнять головы от подушки. Миссис Хадсон хлопотала вокруг него, спрашивая, чего тот хочет, но у Холмса не слушался язык, и женщина вскоре спокойно села рядом и принялась рассказывать, что произошло. Но на середине рассказа Шерлок глухо закашлял и выдавил:       — Но вода, вода…       — Какая вода, мистер Холмс? — снова воскликнула миссис Хадсон, поправляя ему подушки, — Я же говорю, что вы вдруг ударили журналиста и упали в обморок, перед этим окликнув инспектора Лестрейда: не было никакой воды!       Шерлок снова прокашлялся и с трудом вздохнул, повторяя попытки встать, но проворная женщина тут же пресекла его попытки оглядеть комнату, уложив его в кровать одним толчком в грудь.       — Лежите, мистер Холмс! Вам нельзя вставать!       — Как и много говорить, миссис Хадсон! Выйдите, пожалуйста, нам с братиком надо серьёзно кое-что обсудить.       В палату вошёл невысокий мужчина сорока лет с длинной костяной тростью в руках; он имел поразительное сходство с Шерлоком: его профиль напоминал сухую птицу, орлиный нос выдавал в нём человека скрытного, грозный взгляд серых глаз пронизывал насквозь, смущая и заставляя трепетать собеседника, а богатое одеяние говорило о высоком чине. Майкрофт Холмс (я думаю, читатель уже догадался, кто он) горделивой походкой обогнул миссис Хадсон, которая оскорблённо вздёрнув подбородок вышла из комнаты, и медленно развалился на стуле, поставил трость в угол и скрестил руки на груди. Шерлок устало ухмыльнулся и поджал тонкие губы.       — Ну что, милый братик, как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Майкрофт.       — С чего вдруг… такая забота? — с трудом ответил Шерлок. Он слегка привстал, опершись на локоть, и с подозрением оглядел брата.       — Просто я беспокоюсь о тебе, Шерлок! Но я хотел обсудить с тобой другое: твоё поведение, братец.       — Боже, Майкрофт, мне хватает звонков дорогих мамочки с папочкой! Как-нибудь в следующий раз, когда мне захочется послушать твои нотации, я позвоню!       — Не волнуйся, Шерлок, ты не в лучшем состоянии. Проблема в том, что ты ужасно разговариваешь с репортёрами! Тот, кого ты ударил в толпе, находится сейчас в соседней палате, и я прошу тебя перед ним извиниться.       Шерлок насмешливо поднял брови и хмыкнул, всем видом показывая своё презрение.       — Я уже не маленький мальчик… Майк, и сам решаю, что мне делать, а что — нет! А теперь позволю себе… послать тебя подальше, а тебе — выйти вон! До свидания, братик!.. Холмс собрался с силами и резко перевернулся на другой бок, но будто о чём-то вспомнил и повернулся обратно.       — Ах, да, вот ещё что… — прохрипел он, — Что сказали врачи? Что со мной произошло?..       Шерлок вопросительно взглянул на брата в полном замешательстве. Майкрофт абсолютно так же, как и Шерлок, поджал губы и поправил галстук. Привычным движением руки он подхватил трость, встал со стула и почесал кончик носа.       — Ничего необычного, Шерлок: всего лишь твой соулмейт поранил руку. Ты не умрёшь, не волнуйся. А теперь до свидания, раз уж с тобой так трудно разговаривать!       Майкрофт оскорблённо хмыкнул и вышел вон. У дверей он попросил взволнованную миссис Хадсон оставить Шерлока в покое, на что та сняла с крючка пальто и молча удалилась.       Шерлок проводил брата до дверей взглядом и, когда тот исчез из виду, упал на подушки, с головой погрузившись в тяжкие думы. Соулмейт? Бред какой-то…       Шерлок провёл в больничном отделении три дня. Его самочувствие очень скоро наладилось на удивление врачей, и уже на второй день он вполне спокойно ходил по палате, лишь иногда хватаясь за стену, чтобы перевести дыхание. Мужчина беспокойно спал ночью, иногда вскакивая с кровати и расхаживая по комнате, иногда просыпаясь в совершенно анатомически невозможной позе с подушкой в зубах. На третьи сутки Холмс изнывал от скуки и банального отсутствия микроскопа со всевозможными жидкостями. Каждый день детективу еду и нужные препараты приносила хорошенькая медсестра, которая тщетно строила глазки холодному, как айсберг, Холмсу. Разбив мечты молодой и незамужней девушки, как тот самый Титаник, Шерлок продолжал ныть и изводить всех вокруг, словно маленький ребёнок.       Даже вновь появившись на Бейкер-стрит, Холмс не прекратил любимого занятия: присутствие всех предметов для излюбленных химических опытов не изменило его поведения, и он продолжал ныть, заставляя миссис Хадсон по собственной воле уходить из дома на целый день, лишь бы не слышать воплей Шерлока. Так же важную роль сыграла вонь прожигаемого кислотой пластика, который детектив от нечего делать туда совал.       Спустя неделю Шерлок, наконец, вышел из дома. Причиной тому было истерическое состояние миссис Хадсон, которая отказывалась идти за продуктами, а из-за чего — Холмс не знал, ему было плевать.       Подняв воротник пальто, Шерлок резкими шагами шёл по улице, не удостаивая взглядом прохожих и толкая всех, кого только мог. Случайно, не наблюдая за вывесками, мужчина прошёл магазин, но вовремя пошёл в обратную сторону. Прохожие, казалось, физически ощущают исходящий от Холмса негатив и расступаются перед ним, стараясь не приближаться к нему, а Шерлок был рад этому. В тот день это доставляло ему небывалое удовольствие — бесить и ненавидеть людей. Да что в этом мире не так, что он чёртов садист?! — часто задавался вопросом детектив.              Когда продукты уже были разложены в холодильнике по полкам и отделениям, Шерлок с раздражённым видом предстал перед миссис Хадсон. Женщина устало вздохнула и произнесла:       — Как это прекрасно, мистер Холмс, что вы вышли на улицу! — Тут пожилая и, казалось бы, степенная дама звонко рассмеялась, словно маленькая девочка. На лице Шерлока застыло недоумённое выражение: кажется, ещё пять минут назад у неё был нервный срыв.       — О, Холмс, да как вы не поняли! — воскликнула она в ответ на немой вопрос квартиранта совершенно нормальным голосом, — Какой срыв?! Какие нервы?! Я просто хотела, чтобы вы, наконец, подышали свежим воздухом! Бога ради, Холмс, простите меня!       Шерлок наконец осознал, что его просто провели, да ещё и извлекли пользу из его же поступка. Это осознание было обидным и даже неприятным для ранимого социопата. Он закатил глаза к потолку и вздохнул. От урагана чувств внутри крылья носа его затрепетали, мужчина поджал губы и вышел из комнаты, не забыв картинно хлопнуть дверью в доказательство своего гнева: как жаль, что перед ним лишь пожилая женщина, по отношению к которой он просто не в праве сделать что-либо другое. Миссис Хадсон вновь рассмеялась на это его действие и продолжила читать журнал о вязании крючком.       Такие короткие сцены сопровождали каждый день на Бейкер-Стрит, делая его невозможным без раздражения и мелких обид. Шерлок чувствовал себя не в своей тарелке, миссис Хадсон всё больше углублялась в вязание, избавляясь от стресса и продолжая вязать уже шестиметровый шарф. В тайне от добросердечной хозяйки квартиры Холмс начал искать себе новое жильё в другом районе Лондона, подальше от этого приевшегося места, совершенно не испытывая мучений совести, лишь не желая расстраивать пожилую женщину.       Каждый божий день ровно в пять утра он просыпался от стреляющей боли в левом колене, а в семь вечера так же за него хватался, глазами отыскивая место, куда можно было бы присесть и переждать боли. Всё это время он не мог свыкнуться с мыслью, что у него есть соулмейт. Перед глазами пролетела вся жизнь: все моменты, когда он был ранен или побит, когда он чуть не умирал или страдал от пули. От этих мыслей на лице Шерлока появлялась неуверенная ухмылка, и он понимал, сколько неудобств доставил тому самому человеку.       Конечно, такая боль была психосоматическая. Шерлок был более чем уверен, что соулмейт попросту слишком много вспоминает о своей ноге около пяти утра, мучая этим свою половинку, вероятно, в отместку за те страдания, которые ему на серебряном блюдечке преподносил Холмс почти всю жизнь.       Со временем Холмс переместился в лабораторию морга. Он проводил там много времени, иногда оставаясь на ночь в попытках обойти Менделеева и найти новый химический элемент. Пока его исследования не увенчались успехом, но мужчина даже и не думал останавливаться, как и в поиске другой квартиры.       Спустя неделю активных поисков, мужчина нашёл прекрасное жильё в соседнем районе, рядом со Скотленд-Ярдом. Единственное — его смущала цена. Такая дороговизна была ему не по карману, поэтому он обратился к знакомому с просьбой подыскать того, кто мог бы поделить с ним плату за проживание — на двоих это было вполне терпимо.       — Доброе утро, Шерлок! — сказал маленький круглый человечек, вваливаясь в лабораторию. На нём был тёмный поношенный свитер, а на носу сверкали стёклами очки.       Он пододвинул к себе стоящий у стенки стул и, пыхтя, уселся на него лицом к Холмсу. Его маленькие глазки внимательно и цепко изучали Шерлока, не упуская ни одной детали, но, увы, не делая из них выводов, что очень не нравилось Шерлоку.       — Как идут дела с новым элементом? — невзначай спросил он.       Шерлок даже не поднял глаза от микроскопа. Он слегка поправил стёклышко под объективом и записал что-то, не глядя в тетрадь.       — Ничего, Майк. Дай мне тот пинцет! — Его рука взметнулась вверх, указывая на соседний стол с инструментами. Майк Стамфорд, словно колобок, встал и подошёл к столу и долго искал нужный пинцет в лотке, но Шерлоку надоело ждать, и он сам вытащил нужный, прервав свою работу.       — Ох, ну что ж, желаю поскорее найти его, — сказал Майк, вытирая с круглой лысины выступивший пот и снова приземляясь на стул.       — Спасибо, уже нашёл! — ответил Холмс и снова уткнулся в микроскоп.       — Я про элемент… К слову, Шерлок! Ты как-то просил меня найти тебе сожителя, припоминаешь?       Внутри Холмса загорелся огонёк надежды на долгожданную смену обстановки. Сердце забилось немного быстрее в предвкушении нового знакомства, но Холмс хладнокровно кивнул в ответ на вопрос Майка.       — Так вот, помнишь, ты мне сказал, мол, «кто со мной согласится жить»?       Терпение медленно покидало Шерлока, заставляя невнимательно выполнять работу.       — И что же? Ближе к делу, Майк! — поторопил он.       — Да погоди же ты! Так вот, сегодня с утра, кое кто сказал мне тоже самое! Мы купили по чашке кофе и разговорились, а я и говорю: «Ты — второй человек, который мне это говорит!», а он: «Правда? И кто же этот первый?», а я отвечаю: «А хочешь, я вас... — пустился в подробности Стамфорд, но его прервал возглас потерявшего терпение Шерлока:       — Майк! Ты тратишь моё драгоценное время!       — Да-да, хорошо! — мужчина вновь встал и подошёл к двери. Он слегка приоткрыл её и кивнул кому-то. — Заходи, Джон!       Дверь открыли уже полностью, и в помещение вошёл невысокий, но подтянутый мужчина. Выправка у него была военная, лицо было гладко выбрито, а в руке он держал небольшую трость, на которую опирался, и хромал на левую ногу. Шерлок внимательно оглядел его. Майк гордо переводил взгляд с Джона на Шерлока, будто Джон был его произведением, а Шерлок — судьёй в конкурсе, и не сразу сообразил, что они до сих пор не знают имён друг друга.       — Шерлок, это Джон! Джон Ватсон! Джон, это Шерлок Холмс! Он ищет квартиранта и…       — Очень приятно, — скептически ответили в один голос оба. Джон протянул руку новому знакомцу, но Шерлок лишь нахмурился на этот жест и отвернулся к своим экспериментам.       — Афганистан или Ирак? — невозмутимо спросил он.       — Афганистан, мистер?.. — ответил Ватсон, видимо, не запомнив имя собеседника.       — Шерлок. Просто Шерлок, пожалуйста.       — Хорошо. Но как вы?..       — Я объясню всё позже. Майк, мне нужен телефон.       Стамфорд добродушно усмехнулся на просьбу друга.       — Почему бы тебе не взять свой, или, к примеру, позвонить с городского?       — Потому, что мой разряжен. Я уже сказал: дай мне телефон! — Холмс скривился, раздражённо тряхнув густыми кудрями. Майк одобрительно кивнул и пошарил по карманам старых джинс.       — Ой, извини, я, кажется, забыл его в плаще… но я могу за ним сходить! — воскликнул он.       — Хотите мой? Возьмите! — Раздался голос позабытого всеми Джона.       — Хочу, спасибо. — ответил Шерлок и, не глядя, взял протянутый ему аппарат.       Я надеюсь, что читатель не заставит меня описывать известную ему сцену.       После этого довольно странного знакомства Шерлок сделал несколько выводов, касающихся прошлого этого мужчины с именем Джон. Внутри черноволосого детектива всё перевернулось, стоило ему увидеть его. Появилось странное предчувствие чего-то непривычного и неизвестного, и оттого немного страшного, но мужчина совладал с собой и принял хладнокровный вид. Впервые услышав имя молодого солдата, служившего в Афганистане, он повторял его у себя в голове раз за разом: «Джон… Джон… Джон… Джон…» Шерлок подавлял нестерпимое и весьма странное желание подойти и просто дружески обнять этого доныне неизвестного ему человека.       «Джон… Джон… Джон… Джон…»       В голове детектива тогда появилась идея, происхождение которой он объяснить не мог. Соулмейт? Бред… Но правдоподобный бред. Он больно ущипнул себя за руку, краем глаза наблюдая за реакцией Ватсона. Кажется, ничего. А, нет! Мужчина вздрогнул и потёр то место. Опасения Холмса подтвердились.       «Джон… Джон… Джон… Джон…»       Позже, выйдя из морга, Холмс решил обсудить условия платы с новым сожителем. Они зашли в соседнее кафе. Джон поставил трость в угол и спрятался за большим меню. Шерлок в свою очередь внимательно наблюдал за его действиями и пытался осознать происходящее. Внутри него будто проснулся вулкан. Мужчина в мгновение проникся нежными чувствами к новому знакомому, похожими на… любовь?.. Нет, что за небылицы?! Бред! БРЕД! БРЕД! Он повенчан с работой!       Но наконец Джон оторвался от меню и с досадой отложил его в сторону, так ничего и не выбрав. Его грустные глаза обратились к Шерлоку, и их взгляды встретились, отчего сердце Холмса пропустило несколько ударов и заработало быстрее. Мужчина почувствовал, как к щекам приливает кровь, и поднял воротник пальто, дабы это скрыть.       «Джон… Джон… Джон… Джон…»       — Так что, какие ваши условия? — Спросил Ватсон равнодушно, что заставило сердце Шерлока сжаться. Но не в его привычках было терять самообладание, поэтому он с такой же прохладцей ответил:       — Никаких, кроме совместной оплаты.       — Что ж, могу ли я посмотреть квартиру? — спросил мужчина. Шерлок кивнул.       Что-то подсказывало детективу, что такой странный холод в словах Ватсона — это маска.       — Пожалуйста, не притворяйтесь. — сказал он, — Вам это не идёт.       — С чего вы взяли, что я притворяюсь? — ответил Джон.       — У вас плохо получается. Скажите то, что вы хотите сказать. Шерлок, борясь с бешеным сердцебиением, пристально посмотрел в глаза собеседнику, отчего тот слегка отпрянул.       — Нет, я ничего не хочу сказать! — воскликнул он.       — Что ж, тогда скажу я! — Холмс вздохнул и дрожащим от волнения голосом произнёс: — Вы — мой соулмейт.       Возникла неловкая пауза. Джон слегка подался вперёд, чтобы лучше видеть собеседника. На его лице отразились разочарование и смятение, но тут в его глазах вспыхнул огонь, и он сердито сказал:       — Раз вы догадались… Вы хотя бы понимаете, сколько я натерпелся?! Я всё время ходил с больными руками и ногами лишь из-за вашей неосторожности!       — Понимаю. Но такова моя работа.       — Плевать я хотел на вашу работу!       — Но ведь вы вытерпели?       — Вытерпел и больше не собираюсь! — Ватсон вскочил из-за стола и схватил пальто.       — Боль в ноге у вас психосоматическая, брат-пьяница и небольшая пенсия военного врача. А я — частный детектив, сражающийся с преступностью, вечно раненый и депрессивный. Мы — соулмейты, поэтому мы связаны, и это значит, что вы и дальше будете меня терпеть. И да, кстати, я недавно из-за вас упал в обморок, так что мы квиты.       — Вы не падали в обморок от боли каждый божий день!       — Этого достаточно. И я больше не намерен обсуждать с вами эту тему, потому что нахожусь в смятении. Я чувствую себя влюблённым, и это мне слишком непривычно.       — Вы так просто об этом говорите… Но я не гей!       — А как я должен об этом говорить? И я тоже не гей, но вся жизнь — ложь и обман. А теперь предлагаю взглянуть на квартиру…       — Чудак…