Вселенная — n-ная — это мы и то, что между нами Бьется под кожей живыми волнами Без тебя нет меня, а без нас нет вас И каждый раз, как последний раз… СЛОТ
Со всеми это происходит однажды. Кто-то любуется картинами в музее, выкроив время в выходной. Кто-то посещает приезжающие выставки, ходит по залам, то и дело останавливаясь у очередного экспоната, пытаясь понять, что именно хотел выразить художник в своей картине. В Москве, например, есть Третьяковская галерея, обойти которую полностью даже за целый день — весьма сомнительная затея, ведь в один миг попадается картина, которая пленит и не отпустит. Студенты-психологи на дифференциальной психологии даже делают творческое задание на тему искусства и предрасположенности индивида к тому или иному произведению. Весьма занятное задание, хочу вам сказать. Только вот эта история не совсем об этом… Эта история о Докторе и его спутниках, которые раз за разом покоряют неизведанные миры и галактики, но в итоге оказываются на Межгалактической выставке искусства и живописи. У каждой спутницы своё представление о жизни, своё мировоззрение, но для каждой из них найдётся то произведение, что пленит её сердце: отныне и навсегда. Впервые на эту выставку Роза Тайлер и Доктор попали совершенно случайно. — Это приключение должно быть красивым и познавательным! — уверенно сказала Роза, на что Доктор лишь кивнул. Планета Экспрессио — вот уж точно говорящее название — покоряла своей уникальностью. Здесь были собраны люди и нелюди со всех уголков Вселенной: дети, пришедшие с учителями на экскурсию; взрослые, одетые так, как им только заблагорассудится, словно этикета не существовало и в помине; пожилые люди, достающие из сумочек всевозможные приборы для чёткости зрения; инопланетяне на любой вкус и цвет, если, конечно, так ещё можно говорить, не обижая при этом самих инопланетян. Великое множество разумных индивидов, стремящихся приблизиться к искусству. Экскурсоводов было много, но Розе, которой уже вместе с Доктором, знающим буквально всё и даже больше, хотелось побродить по залам в тишине. Потеряв счёт времени, девушка искала что-то своё, родное - то, что заставило бы её сердце не клекотать, как это было тогда, когда она заметила картину, написанную двенадцатилетним художником в тяжком заточении, где из красок была лишь сажа, а созидать. Ведь что такое искусство, если не созидание? Созерцая великое, мы открываем сердце, наполняя его новыми эмоциями и чувствами. Роза долго блуждала, переходя из галереи в галерею, пока наконец не остановилась перед одной из картин. На полотне было изображено много всего, аж глаза разбегались. Огромная лодка с несколькими скрипачами, играющими, наверное, что-то трагическое. Тёмно-синий и серый цвет, казалось, захватили холст, не давая белому той власти, что требовалась бы. Лишь на заднем плане белым мелькала полоса света, в которой танцевала пара. Мужчину по несчастливой случайности практически не было видно. — «Оркестр», Марианна Веревкина, — прочла Роза на табличке, — женщина, чьи работы входят в фонд современной немецкой живописи, хоть на родине художница не сыскала большой популярности. Одна из тех, о ком принято говорить, что, даже смотря на простреленную руку, она скажет: «Придется учиться рисовать левой». Стержень нужен каждому человеку. Уж об этом Роза знала не понаслышке.***
Второе приключение на эту планету было по делу: какой-то обезумевший фанат похитил ценнейший экспонат — вазу королевы авторанцев. Бедные жители, приняв автономию, принесли в дар прекраснейшую вазу небесно-голубого оттенка, сделанную одним умельцем выдувать соломинкой фигурки из стеклоподобного азота — всё же на дворе стоял семьдесят шестой век. И, подумать только, это сокровище исчезло в самый людный календарный месяц! При сверхмощной охране всей выставки стащить что-либо казалось совершенно невозможным, однако одним утром ваза словно в воздухе растворилась. Именно об этом и узнала ТАРДИС, изменив курс Доктора и его новой спутницы — Донны Ноубл. Быть детективом у этой девушки, работавшей ранее временной секретаршей в Чизвике и печатавшей сто слов в минуту, выходило весьма недурно. Она, в отличие от Розы, не была влюблена в Доктора, что, конечно же, помогало ей быть более рациональной. Она провела опрос свидетелей, среди которых были как существа с идеальной памятью, так и аквариумные рыбки — в прямом смысле этого слова. К огромному сожалению правда, поиск улик в виде цепочки следов робота-уборщика и пустая пачка сухой еды так и не дали результатов. Но Донна ведь и не Шерлок. Ответ отыскал Доктор, вовремя вспомнивший, что именно в этой фазе Луны и при наличии вблизи астероида ДН-36 у азота имеется свойство перемещения в пространстве в место его последнего нахождения. — Передаю привет королеве и небесно-голубой вазе, хранящейся теперь, по всей вероятности, в покоях Её Величества. Стоит ли говорить, что обрадовавшиеся инопланетяне, а также сотрудники выставочного зала, в благодарность преподнесли Доктору и его спутнице одну из картин с Земли? — «Глаза в глаза», Эдвард Мунк, — с ажиотажем произнёс экскурсовод, отдавая картину удивлённой Донне. — С детства художник был очень болезненным и слабым, может, поэтому картины из-под кисти выходили не самые жизнеутверждающие. Донна смотрела на двух изображенных героев, невольно сравнивая их с собой и Доктором: девочка с огненно-рыжими волосами, протягивающая руку мальчику. Где-то на заднем плане стоял дом. А ведь и правда - дом Донны, не говоря уж о родной планете Доктора, был безумно далёк, в нескольких тысячах световых лет. И вот он - тут, рядом, на холсте и в сердце. — Дерево в центре словно ТАРДИС: огромное, дающее жизнь. Одинокий спил ветви до боли напоминал часы.***
Каким чудом Доктор очутился на этой планете с Мартой Джонс никто уже точно и не помнит. Кажется, это было очередное заседание ЮНИТа, во время которого командование отдало Марте приказ взорвать двадцать пять ядерных боеголовок, расположенных под земной корой. Всё бы так и случилось, если бы неожиданный звук ТАРДИС не прервал заседание, а серьезный Доктор не втянул Марту в свою машину времени, тут же захлопнув двери. — Ты что творишь?! — воскликнула Марта, пытаясь вернуться в тот же час обратно. — Нет, это что ты творишь?! — не остался в долгу Доктор. - Взрыв такой мощности сможет уничтожить всю планету! — И расстроить весь план далеков. Да, тех самых инопланетян, что постоянно хотят тебя убить. Иногда игра стоит свеч и убийство меньшинства может спасти большинство. Патовая ситуация. Но разве убийство — выход?.. Именно с этими мыслями Марта и Доктор попали на планету Экспрессио. Наверное, иногда, для того чтобы оставлять голову холодной, необходимо побродить по многочисленным залам, глядя на то, что чувствовали разные художники в разные периоды своей жизни. Сперва Марта обращала особое внимание на работы со взрывами и изображением войн. Особенно ей понравилось «Падение Галлифрея», на котором изобразили мерцающий от взрывов огонь. Это было страшно и красиво. Гуляя по выставочным залам, девушка успокоилась. Постепенно она находила красивыми и натюрморты с диковинными фруктами с далеких планет и пейзажи зелёных гор, на которых паслись единороги. Это начинало казаться милым. — Девушка, кажется я знаю, что Вы ищите, — тихо произнесла проходящая мимо пожилая леди, указывая Марте на картину, припрятанную в самом углу зала. Это был пейзаж в нежно-розовых тонах. Казалось, заходящее солнце едва окрашивало небеса, деревья и поля. Половина картины была чёрной — земля и норы животных, в то время как верхняя часть смиренно отражала розовый. Такие разные части умело совмещались на одном полотне, не притесняя друг друга: найдя свой личный баланс. —«Заходящее солнце», Эгон Шиле — младший брат Винсента ван Гога, ценитель женской красоты, — прочитала Марта, думая, что, вполне возможно, Доктор был прав насчёт чрезмерных военных мер.***
Очередная супружеская ссора семейства Понд застала врасплох Одиннадцатого Доктора, который только-только налил в чашку горячий чай и выбрал, которую из бабочек он наденет сегодня. Кем вообще нужно быть, чтоб умудриться поссориться из-за какого-то дурацкого похода в лес? И это для людей, неоднократно летавших по Вселенной сквозь время и пространство. Нелепица да и только! В этот раз Доктор сам принял решение отвезти пару на «выставку Вселенной». Очередное приключение, оно же свидание — звучит, не так ли? Эми и Рори Понд, в отличие от предыдущих спутников, нашли нужную им картину практически за пять минут. Изображенное было нарисовано в необычной технике. Множественные мазки гуляли по холсту, создавая иллюзорность: уже не совсем ясно, где изображенные на картине люди переходят в фон, а где фон сливается с изображением людей. Синие глубокие тона не давали отвести от себя взгляд. Люди, не то плывущие в глубинах океана, не то парящие в небе… Глубина и две фигуры: мужчина и женщина, ищущие спокойствия друг в друге. Точь-в-точь то, что было на душе у самих Эми и Рори. — «Невеста Ветра», Оскар Кокошка, — четко произнёс только что подошедший Доктор. — Один из моих любимых: он покорил меня своими уверенными и крупными мазками. Я даже как-то видел его, совсем еще юного. Позже выяснилось, что картина срисована с возлюбленной художника Альмы Малер. Муза не оставалась верной творцу, по возвращению с войны Оскар остался наедине с множеством психических расстройств и куклой, напоминающей любимую женщину, которая стала сопровождать его в жизни. Печальная история. Но всё же картина цепляет, правда? Рори заключил любимую в пылкие и крепкие объятия. Эми молчала. Всё было ясно без слов.***
Невозможная девчонка Клара не ждёт, пока Доктор поведёт ее на выставку. Она знает заранее, что будет. Она уже встречалась с Доктором, видела абсолютно все его лица. В этот вечер она сама пригласила Двенадцатого Доктора. Одевшись в пёстрый вязаный свитер, на котором были изображены ромбики и олени, она сама указала путь Доктору. В этот день первая же картина в зале оказалось той самой. Той, что отображала настроение и была под стать чувствам. Картина под стать «невозможной девчонке». Базовые цвета и немножечко чёрного с белым. На первый взгляд эта картина лишь набор цветных пятен, не более; однако, вглядевшись, можно увидеть нечто большее. — «Косули в лесу», Франц Марк, — уверенно сказала Клара. — Один из наиболее известных художников-экспрессионистов. Он нарисовал животных, великолепно вписав их в окружающий мир, превратил работу в настоящую мозаику. Девушка улыбнулась. Двенадцатый сперва взглянул на картину, а после на Клару. Она и эта картина будто бы созданы друг для друга. — Экспрессионизм — выплеск эмоций, крик и протест. Художники ставят субъективную оценку, человеческую индивидуальность и собственные эмоции выше объективного изображения окружающего нас мира. Оглядываясь на мировые катаклизмы, на фоне которых экспрессионизм рос и крепчал, можно подобрать лаконичное выражение — «начало конца», — с грустью произнёс Двенадцатый.